Кое-кто из моих слушателей выпил больше, чем следовало, и поначалу они пытались шепотом комментировать мой рассказ соседям. Но я говорил, и постепенно они примолкли, и вскоре слышны были только мой голос, и журчание фонтанов, и далекие звуки лютни.
Мне показалось, когда я начинал рассказ, что у меня четырнадцать слушателей, хотя пару я мог и не заметить. Чуть погодя их стало тринадцать. Я почувствовал себя немного лучше. Потом – двенадцать. Отлично! Теперь я знал, что за игра здесь идет. Я мог забыть свои опасения насчет убийства и не гадать больше, что мне делать, если я вдруг насчитаю пятнадцать. Одним из исчезнувших был сам царь, как я и подозревал. Кого еще не хватало, я не понял – я был слишком занят рассказом. В конце концов, это было не мое дело.
Я пообещал дать им час, и я сдержал свое слово. Никто не заметил их отсутствия. Да что там, никто даже не кашлянул.
Но когда мы вместе с моими слушателями перенеслись из трущоб Альгазана на просторы Зимней Войны, я почувствовал, что к нашей компании присоединился еще кто-то. Можете назвать это игрой моего воображения. Можете приписать это на счет нервного напряжения после трех очень долгих дней и двух очень бурных ночей. Я не претендую на то, что отчетливо видел кого-то; скорее я просто ощущал его присутствие. Раз или два мне показалось, что кто-то прячется в тени сбоку от меня, но, когда я обращал взгляд в ту сторону, он ускользал куда-то. Можно ли чувствовать смех? В тот вечер мне это удалось. Интересно, не дракон ли это смеялся – говорят, у драконов своеобразное чувство юмора. Мне кажется, это Дусс слушал мой рассказ в тот вечер, и я надеюсь, он ему понравился. Я изобразил «Генерала Голову» чуть больше и храбрее, чем он был на самом деле. В основанном им самим доме это было вполне уместно. Разумеется, я следил за тем, чтобы не принизить достоинств и «Генерала Отваги».
Когда я описывал, как Вандок скрылся в пещере, чтобы искать спасения у Хола, я каким-то образом понял, что призрак ушел. Я довел рассказ до конца.
Я часто вижу слезы на глазах слушателей. Я редко ощущаю их на своих собственных глазах.
На веранде снова сидели четырнадцать человек – значит, я выполнил свою задачу.
На этом, собственно, и кончается моя история, рассказ о рассказе. Публика рукоплескала и выкрикивала что-то одобрительное. На веранду хлынули слуги со свечами, напитками и музыкантами.
Вблизи царь оказался не менее яркой личностью. Он пожал мне руку, поздравил, пожаловал перстень со своего пальца и отпустил несколько шуток насчет найма меня в качестве царского референта.
Царица также не уступала ему в обаянии – впрочем, она была бы такой, утоми я всех своим рассказом до бесчувствия.
Князь Огнеястреб холодно поблагодарил меня и на глазах у всех передал мне туго набитый золотом кошель. При этом он не удержался от ехидного замечания относительно моих источников информации, более точных, чем его собственные архивы, и предложил, чтобы кто-нибудь из его архивариусов побеседовал со мною утром. Я не стал говорить, что с одним из его архивариусов уже знаком и что этот парень такое вытворяет по ночам… – общаясь с царями, поневоле усваиваешь такт.
Вслед за этим меня отпустили, как какого-нибудь заурядного лютниста.
Что ж, бывает.
Обыкновенно я расстраиваю такие попытки, продолжая разговор до тех пор, пока благородные дворяне не забывают о том, что я не их круга, но в этот вечер мне не терпелось доползти до своей комнаты. Честно заработав свой ночлег, я рухнул в постель со вздохом облегчения, сменившимся криком боли. Острый предмет под простыней, на который я приземлился, оказался бриллиантом размером с хорошую клубнику.
Теперь я знал, по чьему наущению меня пригласили выступать перед венценосными особами Верлии. Крав был тут ни при чем, господа! Царь наверняка советовался со своим собственным богом. Наверняка это Верл воспользовалась возможностью отблагодарить меня за услугу, оказанную ей много лет назад. Мое мастерство неплохо вознаграждалось и раньше, но никогда не получал я гонорара, сравнимого с этим алмазом. Это была воистину царская награда, да и божественная тоже.
Я больше никогда не видел безымянного придворного и не разговаривал больше ни с кем из царской семьи. Когда я проснулся, их кортеж уже тянулся по дороге, возвращаясь в Утом.
Разговоров об архивах или архивариусах тоже больше не возникало. Честнодоблесть проводил меня до ворот замка. Он предлагал мне коня, но я отказался. На некоторое время я был сыт верховой ездой по горло.
Кто была та счастливая дама? Кто проскользнул обратно на веранду одновременно с возвращением царя? Ага! То, что я сказитель, не означает еще, что я сплетник. Это было давно и далеко отсюда. Открыть ее имя здесь и сейчас не принесло бы никому вреда, но, если бы я и захотел, я не смог бы этого сделать. Она была одна из фрейлин царевны, и я не обратил на нее особого внимания, когда наблюдал за царской четой за обедом. Меня не представили ей позже. Я не мог спросить ее имени в присутствии царя. Вряд ли она отличалась замечательной красотой; скорее, очарованием юности. Должен признаться, я испытал некоторое разочарование от того, что царь преследует одну из подруг собственной дочери, однако он обладал репутацией бабника, и его люди спускали это ему с рук. В конце концов, добрые цари встречаются не так уж часто.
Жаль, что я не успел познакомиться с Высокочестью получше. Он пал от руки убийцы всего через две недели после описанных мною событий. Царица Мореяшма правила страной как регент до совершеннолетия царевича Быстроклинка.
18. Четвертый приговор
– Ты кончил? – прорычал купец.
– Я кончил этот рассказ, ваша честь. Если хотите, у меня в запасе еще много…
– Трепло! Брехун несчастный! Мы зря тратили на тебя время!
– Но мне казалось, для того-то все и придумали? Убить время долгой зимней ночью…
– Заткнись! – бросил солдат. Он казался не менее рассерженным, чем бургомистр, и значительно более опасным. – Ты обещал рассказать нам что-то важное, а угостил очередной небылицей. Во-первых, со смерти Высокочести прошло уже полсотни лет.
– Не совсем! – запротестовал я. – Сорок пять или сорок шесть.
– Молчать! – Он сжал рукоять меча. – А сорок пять лет назад тебя еще не было и в помине.
– Изложение от первого лица…
– Цыц! Ты лжец, повторяющий древние слухи и сплетни.
Я огляделся и не увидел ни одного сочувственного лица. Даже Гвилл смотрел на меня мрачно, стараясь не заснуть от своего пива. Фриц плотоядно скалил зубы.
– Где же твои доказательства, майстер Омар? – произнесла актриса. – Покажи нам этот замечательный алмаз!
– Увы, майне даме, его давно уже нет. Я таскал его с собой несколько месяцев, так и не зная, что с ним делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Мне показалось, когда я начинал рассказ, что у меня четырнадцать слушателей, хотя пару я мог и не заметить. Чуть погодя их стало тринадцать. Я почувствовал себя немного лучше. Потом – двенадцать. Отлично! Теперь я знал, что за игра здесь идет. Я мог забыть свои опасения насчет убийства и не гадать больше, что мне делать, если я вдруг насчитаю пятнадцать. Одним из исчезнувших был сам царь, как я и подозревал. Кого еще не хватало, я не понял – я был слишком занят рассказом. В конце концов, это было не мое дело.
Я пообещал дать им час, и я сдержал свое слово. Никто не заметил их отсутствия. Да что там, никто даже не кашлянул.
Но когда мы вместе с моими слушателями перенеслись из трущоб Альгазана на просторы Зимней Войны, я почувствовал, что к нашей компании присоединился еще кто-то. Можете назвать это игрой моего воображения. Можете приписать это на счет нервного напряжения после трех очень долгих дней и двух очень бурных ночей. Я не претендую на то, что отчетливо видел кого-то; скорее я просто ощущал его присутствие. Раз или два мне показалось, что кто-то прячется в тени сбоку от меня, но, когда я обращал взгляд в ту сторону, он ускользал куда-то. Можно ли чувствовать смех? В тот вечер мне это удалось. Интересно, не дракон ли это смеялся – говорят, у драконов своеобразное чувство юмора. Мне кажется, это Дусс слушал мой рассказ в тот вечер, и я надеюсь, он ему понравился. Я изобразил «Генерала Голову» чуть больше и храбрее, чем он был на самом деле. В основанном им самим доме это было вполне уместно. Разумеется, я следил за тем, чтобы не принизить достоинств и «Генерала Отваги».
Когда я описывал, как Вандок скрылся в пещере, чтобы искать спасения у Хола, я каким-то образом понял, что призрак ушел. Я довел рассказ до конца.
Я часто вижу слезы на глазах слушателей. Я редко ощущаю их на своих собственных глазах.
На веранде снова сидели четырнадцать человек – значит, я выполнил свою задачу.
На этом, собственно, и кончается моя история, рассказ о рассказе. Публика рукоплескала и выкрикивала что-то одобрительное. На веранду хлынули слуги со свечами, напитками и музыкантами.
Вблизи царь оказался не менее яркой личностью. Он пожал мне руку, поздравил, пожаловал перстень со своего пальца и отпустил несколько шуток насчет найма меня в качестве царского референта.
Царица также не уступала ему в обаянии – впрочем, она была бы такой, утоми я всех своим рассказом до бесчувствия.
Князь Огнеястреб холодно поблагодарил меня и на глазах у всех передал мне туго набитый золотом кошель. При этом он не удержался от ехидного замечания относительно моих источников информации, более точных, чем его собственные архивы, и предложил, чтобы кто-нибудь из его архивариусов побеседовал со мною утром. Я не стал говорить, что с одним из его архивариусов уже знаком и что этот парень такое вытворяет по ночам… – общаясь с царями, поневоле усваиваешь такт.
Вслед за этим меня отпустили, как какого-нибудь заурядного лютниста.
Что ж, бывает.
Обыкновенно я расстраиваю такие попытки, продолжая разговор до тех пор, пока благородные дворяне не забывают о том, что я не их круга, но в этот вечер мне не терпелось доползти до своей комнаты. Честно заработав свой ночлег, я рухнул в постель со вздохом облегчения, сменившимся криком боли. Острый предмет под простыней, на который я приземлился, оказался бриллиантом размером с хорошую клубнику.
Теперь я знал, по чьему наущению меня пригласили выступать перед венценосными особами Верлии. Крав был тут ни при чем, господа! Царь наверняка советовался со своим собственным богом. Наверняка это Верл воспользовалась возможностью отблагодарить меня за услугу, оказанную ей много лет назад. Мое мастерство неплохо вознаграждалось и раньше, но никогда не получал я гонорара, сравнимого с этим алмазом. Это была воистину царская награда, да и божественная тоже.
Я больше никогда не видел безымянного придворного и не разговаривал больше ни с кем из царской семьи. Когда я проснулся, их кортеж уже тянулся по дороге, возвращаясь в Утом.
Разговоров об архивах или архивариусах тоже больше не возникало. Честнодоблесть проводил меня до ворот замка. Он предлагал мне коня, но я отказался. На некоторое время я был сыт верховой ездой по горло.
Кто была та счастливая дама? Кто проскользнул обратно на веранду одновременно с возвращением царя? Ага! То, что я сказитель, не означает еще, что я сплетник. Это было давно и далеко отсюда. Открыть ее имя здесь и сейчас не принесло бы никому вреда, но, если бы я и захотел, я не смог бы этого сделать. Она была одна из фрейлин царевны, и я не обратил на нее особого внимания, когда наблюдал за царской четой за обедом. Меня не представили ей позже. Я не мог спросить ее имени в присутствии царя. Вряд ли она отличалась замечательной красотой; скорее, очарованием юности. Должен признаться, я испытал некоторое разочарование от того, что царь преследует одну из подруг собственной дочери, однако он обладал репутацией бабника, и его люди спускали это ему с рук. В конце концов, добрые цари встречаются не так уж часто.
Жаль, что я не успел познакомиться с Высокочестью получше. Он пал от руки убийцы всего через две недели после описанных мною событий. Царица Мореяшма правила страной как регент до совершеннолетия царевича Быстроклинка.
18. Четвертый приговор
– Ты кончил? – прорычал купец.
– Я кончил этот рассказ, ваша честь. Если хотите, у меня в запасе еще много…
– Трепло! Брехун несчастный! Мы зря тратили на тебя время!
– Но мне казалось, для того-то все и придумали? Убить время долгой зимней ночью…
– Заткнись! – бросил солдат. Он казался не менее рассерженным, чем бургомистр, и значительно более опасным. – Ты обещал рассказать нам что-то важное, а угостил очередной небылицей. Во-первых, со смерти Высокочести прошло уже полсотни лет.
– Не совсем! – запротестовал я. – Сорок пять или сорок шесть.
– Молчать! – Он сжал рукоять меча. – А сорок пять лет назад тебя еще не было и в помине.
– Изложение от первого лица…
– Цыц! Ты лжец, повторяющий древние слухи и сплетни.
Я огляделся и не увидел ни одного сочувственного лица. Даже Гвилл смотрел на меня мрачно, стараясь не заснуть от своего пива. Фриц плотоядно скалил зубы.
– Где же твои доказательства, майстер Омар? – произнесла актриса. – Покажи нам этот замечательный алмаз!
– Увы, майне даме, его давно уже нет. Я таскал его с собой несколько месяцев, так и не зная, что с ним делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73