Теперь пришло время принимать решение.
– Мы победили! – прошептал Дусс мне на ухо. В голосе его слышались истерические нотки. – Мы можем оставить здесь небольшой гарнизон и уйти! Уйти на юг, к теплым ваннам и чистым одеждам! Мягким постелям! К еде! О, боги моих предков! К женщинам! У Вандока нет сил для новой атаки. Он проиграл.
– Вы можете уморить его голодом? – спросил я снова. Я не стал добавлять: «Не уморив при этом голодом и себя?», но подумал это, и Дусс это понимал. Только сильный гарнизон сможет предотвратить попытку прорыва.
– Наверняка. Мы запрем его, перекрыв этот конец ущелья.
– Действительно так? У него полным-полно конины. Погода тоже долго не продержится. Что, если случится оттепель?
Дусс молча смотрел на меня в упор. Потом посерьезнел и вздохнул, сдаваясь.
– Будет оттепель или нет, сам Вандок может бежать. Ему придется бросить лошадей и раненых, но сам он может одолеть перевал и вернуться в степи.
– А на следующее лето?
– Он вернется, или мы сами нагрянем к нему… Гомер, мы не можем продолжать погоню! Люди валятся с ног! Передышка необходима нам так же, как Вандоку.
Правда? Конечно, обеим сторонам нужны были отдых и перегруппировка. Однако учитывая то, что обе армии практически не могли сражаться на такой не приспособленной для этого местности, Вандок выигрывал от передышки гораздо больше. Он выигрывал еще и потому, что мог в будущем рассчитывать на свежие силы, тогда как страна Верна лежала в развалинах. Уйти сейчас означало бы провалить и эту кампанию, и следующую.
Обдумав это, я понял, что имел в виду Дусс. Альтернатива была еще хуже. Сейчас важен только Вандок, и он почти наверняка сможет уйти. Для Верна попытка преследования – вести измотанную армию без запасов продовольствия через зимние горы в земли неприятеля – почти верное самоубийство. Он рисковал всем, а что получал взамен? Лиги пустой травы? Там не было ни городов, чтобы их разрушить, ни замков, чтобы брать их штурмом. Вандок может раствориться в степях, а может сделать петлю и отрезать вторгшуюся армию от перевалов.
Теперь были заняты все места, кроме одного.
– А что говорит Крав? – спросил я.
Дусс фыркнул.
– Крав – дракон, – только, и сказал он и пошел занять место рядом с братом. Я остался стоять в углу, где никто не обращал на меня особого внимания. Верл сказала Дуссу и Верну, что мне можно доверять, и мне доверяли. Это ее способ отблагодарить меня, решил я. Интересно, какой совет дала она Верну?
Братья поделили богов. Дусс остался Гордуспехом Кравским, а Верн теперь Верноместь Верлийский. Он взял себе бога матери. На отцовского он не претендовал в силу известных причин.
– Давайте решать, – произнес Верн, и разговоры разом стихли. – Яснонадежд?
– Гардильф говорит, что нам лучше отойти, – ответил первый. Что-то в его голосе сказало мне, что сам он не обязательно согласен с советом своего бога.
– Многодостой?
– Локир советует нападать, – сказал следующий еще мрачнее.
– Прямоклинок?
Верн спросил всех по очереди. Альгазанийские советники взирали на происходящее с такими непроницаемыми лицами, что это уже говорило о многом. Вскоре стало ясно, что голоса богов разделились поровну, равно как и голоса смертных. И наконец:
– Гордуспех?
Дусс пожал плечами:
– Ясное дело. Крав советует нападать! А что говорит Верл?
С минуту брат молчал. Мысли Верна походили на льдины – такие же неспешные и неотвратимые. Потом он встал, и его рост и зимние одежды превратили его в настоящего великана. Я гадал, что сейчас будет. Люди не встают, чтоб объявить об отходе. Верн был боец по натуре.
Он обвел всех тяжелым взглядом кулачного бойца.
– Верл сказала, что все дело в Холе. До сих пор Хол не вмешивался. Малым богам не дано знать, вмешается ли он в это и если вмешается, то как. Она сказала, что вопросы жизни или смерти должны решаться смертными. Вы поделились поровну, и боги тоже. Кто-то должен разрубить этот узел. Оспаривает ли кто-нибудь мое право?
Кто-то начал говорить и осекся под тяжелым взглядом вождя.
– Отлично, – подытожил Верн. – Я говорю, что отступлением войны не выиграть. С рассветом мы войдем в ущелье. Мы будем преследовать врага до тех пор, пока у нас есть враг. Мы будем биться до последнего человека, на чьей стороне бы он ни оказался.
Он не сделал паузы, чтобы дать им выразить свою радость. Это было не в его духе. Точно так же, приняв решение, он больше не слушал никаких доводов против. Он начал говорить о насущных делах: о построении обоза, о шатрах, о снабжении войска. Я вглядывался в окружающие его лица. Я увидел на них мало восторга, гораздо больше страха, сомнений и злости. Дусс и несколько других просто сморщились в отчаянии. И это высшие офицеры! Если Верну удастся повести завтра армию в бой, ему придется делать это исключительно силой воли.
В чем-то он не уступал своему отцу.
На следующее утро освободительная армия, несмотря на пургу, втянулась в Кладбищенское ущелье, заполнив его от края до края. Потери с обеих сторон были значительны, но погода и рельеф не давали возможности использовать кавалерию. Пеший строй, как приливная волна, гнал варваров перед собой. К наступлению темноты варвары остались без своих скакунов и пытались уйти, карабкаясь по склонам на четвереньках. Верн со своими воинами преследовал их.
Потом тучи рассеялись, и битва продолжалась при лунном свете, постепенно перемещаясь все выше, на ледник. Стало заметно холоднее. Пальцы примерзали ко льду и металлу. Люди срывались в трещины. Многие падали в снег и замерзали. Настоящего боя уже не было. Варвары бежали, повстанцы преследовали, и этому, казалось, не будет конца.
Если во всей этой сумятице и было какое-то подобие фронта, от него не осталось и следа с восходом солнца. Свет принес с собою куриную слепоту и лавины. Люди просто боролись за выживание в этом белом аду. Отступать было уже поздно.
С наступлением вечера остатки войска спустились в лес ниже границы вечных снегов. Люди падали вповалку и засыпали. Никто не ждал нападения, потому что врагов не осталось. После восьмидесяти лет страданий народ Междуморья отогнал варваров прочь, за границу.
Насколько было известно, Вандок был еще жив, хотя от войска его не осталось ничего. Впрочем, варвары вполне могли собрать новое, и довольно быстро. Он мог контратаковать вторгшуюся армию, он мог прорваться обратно через более легкое для прохождения ущелье и окружить ее.
Даже Верн не знал, что будет делать дальше. Теперь все было в руках богов.
Жаль, что сам я не видел того, что сейчас описал. Я догнал войско только к середине следующего дня.
Верн оставил Дусса наладить снабжение, и он организовал пеший караван из более чем четырех тысяч носильщиков. Караван змеей тянулся по ущелью, через ледники и вниз, по противоположному склону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Мы победили! – прошептал Дусс мне на ухо. В голосе его слышались истерические нотки. – Мы можем оставить здесь небольшой гарнизон и уйти! Уйти на юг, к теплым ваннам и чистым одеждам! Мягким постелям! К еде! О, боги моих предков! К женщинам! У Вандока нет сил для новой атаки. Он проиграл.
– Вы можете уморить его голодом? – спросил я снова. Я не стал добавлять: «Не уморив при этом голодом и себя?», но подумал это, и Дусс это понимал. Только сильный гарнизон сможет предотвратить попытку прорыва.
– Наверняка. Мы запрем его, перекрыв этот конец ущелья.
– Действительно так? У него полным-полно конины. Погода тоже долго не продержится. Что, если случится оттепель?
Дусс молча смотрел на меня в упор. Потом посерьезнел и вздохнул, сдаваясь.
– Будет оттепель или нет, сам Вандок может бежать. Ему придется бросить лошадей и раненых, но сам он может одолеть перевал и вернуться в степи.
– А на следующее лето?
– Он вернется, или мы сами нагрянем к нему… Гомер, мы не можем продолжать погоню! Люди валятся с ног! Передышка необходима нам так же, как Вандоку.
Правда? Конечно, обеим сторонам нужны были отдых и перегруппировка. Однако учитывая то, что обе армии практически не могли сражаться на такой не приспособленной для этого местности, Вандок выигрывал от передышки гораздо больше. Он выигрывал еще и потому, что мог в будущем рассчитывать на свежие силы, тогда как страна Верна лежала в развалинах. Уйти сейчас означало бы провалить и эту кампанию, и следующую.
Обдумав это, я понял, что имел в виду Дусс. Альтернатива была еще хуже. Сейчас важен только Вандок, и он почти наверняка сможет уйти. Для Верна попытка преследования – вести измотанную армию без запасов продовольствия через зимние горы в земли неприятеля – почти верное самоубийство. Он рисковал всем, а что получал взамен? Лиги пустой травы? Там не было ни городов, чтобы их разрушить, ни замков, чтобы брать их штурмом. Вандок может раствориться в степях, а может сделать петлю и отрезать вторгшуюся армию от перевалов.
Теперь были заняты все места, кроме одного.
– А что говорит Крав? – спросил я.
Дусс фыркнул.
– Крав – дракон, – только, и сказал он и пошел занять место рядом с братом. Я остался стоять в углу, где никто не обращал на меня особого внимания. Верл сказала Дуссу и Верну, что мне можно доверять, и мне доверяли. Это ее способ отблагодарить меня, решил я. Интересно, какой совет дала она Верну?
Братья поделили богов. Дусс остался Гордуспехом Кравским, а Верн теперь Верноместь Верлийский. Он взял себе бога матери. На отцовского он не претендовал в силу известных причин.
– Давайте решать, – произнес Верн, и разговоры разом стихли. – Яснонадежд?
– Гардильф говорит, что нам лучше отойти, – ответил первый. Что-то в его голосе сказало мне, что сам он не обязательно согласен с советом своего бога.
– Многодостой?
– Локир советует нападать, – сказал следующий еще мрачнее.
– Прямоклинок?
Верн спросил всех по очереди. Альгазанийские советники взирали на происходящее с такими непроницаемыми лицами, что это уже говорило о многом. Вскоре стало ясно, что голоса богов разделились поровну, равно как и голоса смертных. И наконец:
– Гордуспех?
Дусс пожал плечами:
– Ясное дело. Крав советует нападать! А что говорит Верл?
С минуту брат молчал. Мысли Верна походили на льдины – такие же неспешные и неотвратимые. Потом он встал, и его рост и зимние одежды превратили его в настоящего великана. Я гадал, что сейчас будет. Люди не встают, чтоб объявить об отходе. Верн был боец по натуре.
Он обвел всех тяжелым взглядом кулачного бойца.
– Верл сказала, что все дело в Холе. До сих пор Хол не вмешивался. Малым богам не дано знать, вмешается ли он в это и если вмешается, то как. Она сказала, что вопросы жизни или смерти должны решаться смертными. Вы поделились поровну, и боги тоже. Кто-то должен разрубить этот узел. Оспаривает ли кто-нибудь мое право?
Кто-то начал говорить и осекся под тяжелым взглядом вождя.
– Отлично, – подытожил Верн. – Я говорю, что отступлением войны не выиграть. С рассветом мы войдем в ущелье. Мы будем преследовать врага до тех пор, пока у нас есть враг. Мы будем биться до последнего человека, на чьей стороне бы он ни оказался.
Он не сделал паузы, чтобы дать им выразить свою радость. Это было не в его духе. Точно так же, приняв решение, он больше не слушал никаких доводов против. Он начал говорить о насущных делах: о построении обоза, о шатрах, о снабжении войска. Я вглядывался в окружающие его лица. Я увидел на них мало восторга, гораздо больше страха, сомнений и злости. Дусс и несколько других просто сморщились в отчаянии. И это высшие офицеры! Если Верну удастся повести завтра армию в бой, ему придется делать это исключительно силой воли.
В чем-то он не уступал своему отцу.
На следующее утро освободительная армия, несмотря на пургу, втянулась в Кладбищенское ущелье, заполнив его от края до края. Потери с обеих сторон были значительны, но погода и рельеф не давали возможности использовать кавалерию. Пеший строй, как приливная волна, гнал варваров перед собой. К наступлению темноты варвары остались без своих скакунов и пытались уйти, карабкаясь по склонам на четвереньках. Верн со своими воинами преследовал их.
Потом тучи рассеялись, и битва продолжалась при лунном свете, постепенно перемещаясь все выше, на ледник. Стало заметно холоднее. Пальцы примерзали ко льду и металлу. Люди срывались в трещины. Многие падали в снег и замерзали. Настоящего боя уже не было. Варвары бежали, повстанцы преследовали, и этому, казалось, не будет конца.
Если во всей этой сумятице и было какое-то подобие фронта, от него не осталось и следа с восходом солнца. Свет принес с собою куриную слепоту и лавины. Люди просто боролись за выживание в этом белом аду. Отступать было уже поздно.
С наступлением вечера остатки войска спустились в лес ниже границы вечных снегов. Люди падали вповалку и засыпали. Никто не ждал нападения, потому что врагов не осталось. После восьмидесяти лет страданий народ Междуморья отогнал варваров прочь, за границу.
Насколько было известно, Вандок был еще жив, хотя от войска его не осталось ничего. Впрочем, варвары вполне могли собрать новое, и довольно быстро. Он мог контратаковать вторгшуюся армию, он мог прорваться обратно через более легкое для прохождения ущелье и окружить ее.
Даже Верн не знал, что будет делать дальше. Теперь все было в руках богов.
Жаль, что сам я не видел того, что сейчас описал. Я догнал войско только к середине следующего дня.
Верн оставил Дусса наладить снабжение, и он организовал пеший караван из более чем четырех тысяч носильщиков. Караван змеей тянулся по ущелью, через ледники и вниз, по противоположному склону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73