Дверь распахнулась: в комнату ворвался снежный вихрь, и я рухнул на пороге. Таким, нельзя сказать чтобы тихим, образом оказался я вновь на постоялом дворе «Приют охотника».
2. Вызов принят
Как и подобает постоялому двору, майне геррен, «Приют охотника» невелик. Так как это единственное обитаемое место на много лиг в обе стороны по Гильдербургскому тракту, здесь не жалуются на отсутствие постояльцев. И хотя это на первый взгляд странно, но переменчивая погода тут скорее союзница, чем недруг. Случается, зимою путники просто вынуждены по нескольку дней пережидать буран.
Предыдущие владельцы «Приюта охотника» умерли года два назад от чумы – и это вполне обычный исход для тех, кто имеет дело с путешественниками. Теперь заведением владели и, соответственно, вели все дела их дети. Фрица я уже упоминал. Кратко его можно охарактеризовать как блондина с дурным характером и – что уж явно перебор – огромного роста вдобавок.
Зато сестра его… у меня нет слов! Редко кому удается настолько околдовать меня. Но Фриде хватило для этого нашей непродолжительной встречи прошлым летом.
Ну конечно же, Фрида была юна и прекрасна. Одно ее слово кружило головы всем присутствующим мужчинам, а два лишали их остатков разума. Она была блондинкой, как и ее брат; и, пожалуй, даже высока для женщины – с меня ростом. Она заплетала свои золотые волосы в две пышные косы. Глаза ее – как бездонное летнее небо, щеки – спелые персики, губы манят обещанием райского блаженства. Она была стройна и легконога, и как ни старались тяжелые домотканые платья и необъятные передники скрыть ее фигуру, ни у кого не оставалось сомнений в том, что тело под одеждами столь же совершенно, как и лицо.
Предваряя ваш вопрос, майне геррен, поспешу признать: она изрядно преуспела в той части хозяйства, что ложится обыкновенно на плечи женщины, – весь дом благоухал чистотой, а от аромата ее яств слюнки текли даже у самых привередливых гурманов. Несколько недель на ее стряпне, и даже травяная змея растолстеет.
Не стану отрицать, мужчины слишком часто судят о женщинах по таким тривиальным качествам, но я настаиваю, что в данном случае они существенно дополняют общую картину. Поверьте мне, майне дамен, что за свою кочевую жизнь я встречал красавиц тысячами, а хороших кулинарок сотнями. А одна или две даже сочетали в себе и то, и другое. Но ни ее внешнее очарование, ни ее рагу из зайца не привязали бы меня к ней так, если б этим все и ограничивалось!
Фрида была не только умелой и привлекательной, она была еще и умна. Вот это уже – очень редкое сочетание, как в женщинах, так и в мужчинах. Много ли вы знаете шутников, которые бы обладали внешней привлекательностью?
Она отвечала шуткой на шутку, цитатой на цитату, шпилькой на шпильку, и ее музыкальный смех запоминался надолго. В тот первый вечер она взяла надо мною верх в баре – причем с легкостью, можно сказать, играючи, изрядно позабавив постояльцев и удивив меня. Да, майне геррен, такое случается, но редко без того, чтобы я сам не подыграл победителю. В случае же с Фридой я вовсе не поддавался; просто она оказалась на голову выше. Да нет, на две головы! Увы, такова была единственная награда за мое желание пококетничать. Правда, я не сомневаюсь, что и остальным постояльцам мужского пола повезло не более моего.
Хотя я все же имел некоторый успех – если судить по откровенной враждебности Фрица в тот вечер, задолго до утреннего недоразумения с нургийскими динарами. Когда Фрида подсела ко мне на лавку, он так сжал кулаки – с кузнечный молот каждый, – что аж жутко стало. В отличие от сестры чувство юмора у него отсутствовало напрочь. Все мои попытки вовлечь его в беседу потерпели крах, хотя, как правило, мне это удается легко.
Возможно, майне геррен, самое время сейчас описать гостиную постоялого двора, ибо она играет не последнюю роль в моем дальнейшем повествовании.
Она занимает почти весь первый этаж. Попробуйте представить себе четыре стены грубой каменной кладки, толщина которых хорошо заметна по глубоким бойницам окон – снабженных, разумеется, крепкими ставнями. Входная дверь сработана из старого дуба, обитого медными гвоздями. Деревянная лестница у противоположной стены ведет наверх, к четырем тесным комнаткам для постояльцев и каморкам хозяев на чердаке. У стены огромный камин; напротив – дверь на кухню за массивной пивной стойкой.
В те времена, о которых я веду свой рассказ, в углу стойки красовались три здоровых бочонка с пивом, причем на самом деле годилось для питья содержимое только одного из них – среднего. Полки над бочонками были уставлены местной глиняной посудой: чашками, тарелками, пивными кружками. Рядом с полками-то и висел тот самый злополучный прейскурант. Изящные черные буквы были, несомненно, выписаны давным-давно каким-нибудь странствующим писарем в уплату за ночлег или за кувшин пива с куском оленины.
Декор гостиной был довольно тривиален. Головы лосей, оленей и горных баранов свидетельствовали о том, что охотники здесь перебывали в большом количестве. Сложнее было объяснить боевой топор и двуручный меч над камином. Под ними, на каминной полке красовались всякие безделушки: покореженный солдатский шлем допотопного фасона, друза горного хрусталя, маленькая медная ваза, несколько глиняных фигурок, песочные часы, музыкальная шкатулка в резном футляре. Ни изысканных живописных полотен, ни изящных скульптур здесь не было.
Сухой мох покрывал каменные плиты пола. Потолочные балки почернели от копоти, а длинный деревянный стол посередь комнаты был почти зеркально-черным от жира, въевшегося в доски за несколько десятилетий. В дневное время к нему придвигали две длинные лавки, а два кресла с высокими спинками стояли у камина. В эту холодную ночь лавки тоже придвинули поближе к огню. Медный кувшин на плите распространял возбуждающие запахи хмеля и пряностей. Ужин уже унесли и стол вытерли, хотя в воздухе еще витал запах жареного мяса. Тусклая лампа одиноко качалась над стойкой, но потрескивающие в камине сосновые поленья давали достаточно света.
Постояльцы жались поближе к камину, и их причудливые тени плясали в холодных углах. Ветер завывал в дымоходе и шевелил мох на полу. В общем, атмосфера довольно гадостная, но в такую ночь желанным покажется любое пристанище.
Тут уж выбирать не приходится, оставаться в лесу – верная смерть.
Отсутствие собаки настораживало.
Как и следовало ожидать, мое драматическое появление вызвало смятение. Я был поднят с пола и перенесен к огню. Как только выяснилось, что я один и что никто из моих спутников не ждет на улице, дверь снова закрыли и задвинули засов. Под хор сочувственных голосов с меня сняли обледеневший плащ и шапку, потом шерстяную рубаху и башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
2. Вызов принят
Как и подобает постоялому двору, майне геррен, «Приют охотника» невелик. Так как это единственное обитаемое место на много лиг в обе стороны по Гильдербургскому тракту, здесь не жалуются на отсутствие постояльцев. И хотя это на первый взгляд странно, но переменчивая погода тут скорее союзница, чем недруг. Случается, зимою путники просто вынуждены по нескольку дней пережидать буран.
Предыдущие владельцы «Приюта охотника» умерли года два назад от чумы – и это вполне обычный исход для тех, кто имеет дело с путешественниками. Теперь заведением владели и, соответственно, вели все дела их дети. Фрица я уже упоминал. Кратко его можно охарактеризовать как блондина с дурным характером и – что уж явно перебор – огромного роста вдобавок.
Зато сестра его… у меня нет слов! Редко кому удается настолько околдовать меня. Но Фриде хватило для этого нашей непродолжительной встречи прошлым летом.
Ну конечно же, Фрида была юна и прекрасна. Одно ее слово кружило головы всем присутствующим мужчинам, а два лишали их остатков разума. Она была блондинкой, как и ее брат; и, пожалуй, даже высока для женщины – с меня ростом. Она заплетала свои золотые волосы в две пышные косы. Глаза ее – как бездонное летнее небо, щеки – спелые персики, губы манят обещанием райского блаженства. Она была стройна и легконога, и как ни старались тяжелые домотканые платья и необъятные передники скрыть ее фигуру, ни у кого не оставалось сомнений в том, что тело под одеждами столь же совершенно, как и лицо.
Предваряя ваш вопрос, майне геррен, поспешу признать: она изрядно преуспела в той части хозяйства, что ложится обыкновенно на плечи женщины, – весь дом благоухал чистотой, а от аромата ее яств слюнки текли даже у самых привередливых гурманов. Несколько недель на ее стряпне, и даже травяная змея растолстеет.
Не стану отрицать, мужчины слишком часто судят о женщинах по таким тривиальным качествам, но я настаиваю, что в данном случае они существенно дополняют общую картину. Поверьте мне, майне дамен, что за свою кочевую жизнь я встречал красавиц тысячами, а хороших кулинарок сотнями. А одна или две даже сочетали в себе и то, и другое. Но ни ее внешнее очарование, ни ее рагу из зайца не привязали бы меня к ней так, если б этим все и ограничивалось!
Фрида была не только умелой и привлекательной, она была еще и умна. Вот это уже – очень редкое сочетание, как в женщинах, так и в мужчинах. Много ли вы знаете шутников, которые бы обладали внешней привлекательностью?
Она отвечала шуткой на шутку, цитатой на цитату, шпилькой на шпильку, и ее музыкальный смех запоминался надолго. В тот первый вечер она взяла надо мною верх в баре – причем с легкостью, можно сказать, играючи, изрядно позабавив постояльцев и удивив меня. Да, майне геррен, такое случается, но редко без того, чтобы я сам не подыграл победителю. В случае же с Фридой я вовсе не поддавался; просто она оказалась на голову выше. Да нет, на две головы! Увы, такова была единственная награда за мое желание пококетничать. Правда, я не сомневаюсь, что и остальным постояльцам мужского пола повезло не более моего.
Хотя я все же имел некоторый успех – если судить по откровенной враждебности Фрица в тот вечер, задолго до утреннего недоразумения с нургийскими динарами. Когда Фрида подсела ко мне на лавку, он так сжал кулаки – с кузнечный молот каждый, – что аж жутко стало. В отличие от сестры чувство юмора у него отсутствовало напрочь. Все мои попытки вовлечь его в беседу потерпели крах, хотя, как правило, мне это удается легко.
Возможно, майне геррен, самое время сейчас описать гостиную постоялого двора, ибо она играет не последнюю роль в моем дальнейшем повествовании.
Она занимает почти весь первый этаж. Попробуйте представить себе четыре стены грубой каменной кладки, толщина которых хорошо заметна по глубоким бойницам окон – снабженных, разумеется, крепкими ставнями. Входная дверь сработана из старого дуба, обитого медными гвоздями. Деревянная лестница у противоположной стены ведет наверх, к четырем тесным комнаткам для постояльцев и каморкам хозяев на чердаке. У стены огромный камин; напротив – дверь на кухню за массивной пивной стойкой.
В те времена, о которых я веду свой рассказ, в углу стойки красовались три здоровых бочонка с пивом, причем на самом деле годилось для питья содержимое только одного из них – среднего. Полки над бочонками были уставлены местной глиняной посудой: чашками, тарелками, пивными кружками. Рядом с полками-то и висел тот самый злополучный прейскурант. Изящные черные буквы были, несомненно, выписаны давным-давно каким-нибудь странствующим писарем в уплату за ночлег или за кувшин пива с куском оленины.
Декор гостиной был довольно тривиален. Головы лосей, оленей и горных баранов свидетельствовали о том, что охотники здесь перебывали в большом количестве. Сложнее было объяснить боевой топор и двуручный меч над камином. Под ними, на каминной полке красовались всякие безделушки: покореженный солдатский шлем допотопного фасона, друза горного хрусталя, маленькая медная ваза, несколько глиняных фигурок, песочные часы, музыкальная шкатулка в резном футляре. Ни изысканных живописных полотен, ни изящных скульптур здесь не было.
Сухой мох покрывал каменные плиты пола. Потолочные балки почернели от копоти, а длинный деревянный стол посередь комнаты был почти зеркально-черным от жира, въевшегося в доски за несколько десятилетий. В дневное время к нему придвигали две длинные лавки, а два кресла с высокими спинками стояли у камина. В эту холодную ночь лавки тоже придвинули поближе к огню. Медный кувшин на плите распространял возбуждающие запахи хмеля и пряностей. Ужин уже унесли и стол вытерли, хотя в воздухе еще витал запах жареного мяса. Тусклая лампа одиноко качалась над стойкой, но потрескивающие в камине сосновые поленья давали достаточно света.
Постояльцы жались поближе к камину, и их причудливые тени плясали в холодных углах. Ветер завывал в дымоходе и шевелил мох на полу. В общем, атмосфера довольно гадостная, но в такую ночь желанным покажется любое пристанище.
Тут уж выбирать не приходится, оставаться в лесу – верная смерть.
Отсутствие собаки настораживало.
Как и следовало ожидать, мое драматическое появление вызвало смятение. Я был поднят с пола и перенесен к огню. Как только выяснилось, что я один и что никто из моих спутников не ждет на улице, дверь снова закрыли и задвинули засов. Под хор сочувственных голосов с меня сняли обледеневший плащ и шапку, потом шерстяную рубаху и башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73