Потом, наверное, потерял, или одна из моих подружек пошарила по моим карманам, пока я спал.
– Даже если то, что ты нарассказал тут, правда, – буркнул купец, – это ничего не меняет. Высокочесть не представляет собой для нас никакого интереса. Нам нужен его правнук или правнучка – ребенок Звездоискателя, сына Быстроклинка.
Фриц встал и потянулся.
– Мне надо выйти за дровами. Не вынести ли заодно и мусор?
Снова все взгляды обратились к капитану Тигру. Тот пожал плечами.
– Почему бы и нет? Как говорила ее светлость несколько минут назад, самое время свершиться правосудию. Мы достаточно долго терпели этого бродягу.
Фриц тронулся с места… Я открыл рот…
– Оставьте его, – произнес негромкий, скрипучий голос.
Все повернулись к старухе. Она смотрела в огонь, совершенно поглощенная этим занятием.
– Сударыня? – осторожно переспросил солдат. Впрочем, не он один казался удивленным этой внезапной сменой настроений.
– Оставьте его, – тихо повторила она, не оглядываясь. – В его словах, возможно, есть правда.
– Но это невозможно, сударыня! Я могу допустить, что он был в Верлии подростком лет двадцать назад, но сорок пять… – Неосторожная фраза. На его месте я не стал бы напоминать ей, что мое зрение лучше, чем ее.
На мгновение все в помещении затаили дыхание.
Она вздохнула, так и не отрывая взгляда от угольев.
– Я помню Высокочесть, и он был такой, каким описал его майстер Омар. Несомненно, история приукрашена, и все же эти сказители довольно точно передают их друг другу, и я осмелюсь сказать, что подобное событие имело место. Оставьте его.
Тигр пожал плечами и отпустил меч.
Гвилл вздохнул с облегчением.
– Если нам надо сделать выбор между рассказами майстера Тиккенпфайффера и майстера Омара, мне кажется, в последней больше профессионального блеска… – Он прервался, чтобы чихнуть, но продолжать не стал.
Никто не обратил на эти слова никакого внимания.
Фриц зарычал, как голодный лев, по ошибке прыгнувший на колючий куст. В ярости шагнул он к двери, где напялил меховую доху, похоже, сшитую из шкур нескольких медведей. В комнату на мгновение ворвался ветер, пошевеливший мох на полу, потом тяжелая дверь со стуком захлопнулась.
– Розалинда, детка, – произнесла старуха, обращаясь к камину. – Мне кажется, настало время рассказать этим людям, кто ты.
Девушка сжалась, как бы пытаясь сделаться незаметной.
– Д-да, с-сударыня. – Она в страхе огляделась по сторонам, ища спасения, – ни дать ни взять заяц, загнанный сворой борзых.
– Почему бы тебе не сходить за ларцом? – Старуха так и не оглянулась ни разу.
– Д-да, суд-дарыня! – Девушка встала и поспешила вверх по лестнице.
Фрида вскочила и схватила меня за плечо.
– Иди за мной! Быстро!
Она забежала за стойку, схватив на ходу фонарь, и исчезла на кухне. Я удивленно встал и последовал за ней, путаясь в штанинах Фрицева костюма.
Кухня оказалась меньше, чем я ожидал. Почти все место в ней занимали большой стол, колода для разделки туш и большая чугунная плита, в данную минуту остывшая. Слабый запах свежего хлеба сохранился в ней, наверное, со вчерашнего дня. Должно быть, Фриц, входя сюда, бился лбом о многочисленные окорока, медные кастрюли и сетки с луком, свисавшие с балок. Среди них болтались три ощипанные куриные тушки. Две стены были целиком заняты полками, на которых выстроились ряды банок, глиняных горшков и сыров, зато посреди стены, противоположной плите, красовалось окно. Фрида сражалась с щеколдами на ставне.
Я взял ее за руку – моя рука запуталась в рукаве – и отвел ее в сторону.
– Дорогая, – мягко произнес я. – Нам совершенно не обязательно любоваться пейзажем. Все равно в такой темноте он не так хорош.
– Кретин! – выпалила она, выдергивая руку. – Он ведь убьет тебя!
– Многие рассчитывали на это, и ни одному пока не удалось. – Она была почти одного со мной роста, но не совсем. Я улыбнулся, глядя ей в глаза – полные страха, сердитые голубые глаза. Да, такими глазами можно любоваться часами.
– Он ведь не шутит, Омар! Он любил это чудовище. Ты оставил его в дураках. Он все это время мечтал отомстить тебе! Я видела, как он разделывал людей на котлеты за куда меньшее. А потом бросит тебя в сугроб и оставит умирать, точно тебе говорю!
– Тогда подари мне хоть один бесценный поцелуй, любовь моя, чтобы я мог отправиться к богам, улыбаясь. Всего один поцелуй, и все остальное, что было со мной в жизни, исчезнет как дым.
– Ох, глупец, ну пойми же ты, сейчас не время шутить! – Фрида снова занялась ставнем.
Я повернул ее лицом к себе и обхватил руками. Концы рукавов, свисая, болтались за ее спиной.
– Неужели ты не понимаешь, о Богиня Любви, что только твои пухлые губки привели меня обратно? Искры веселья в твоих глазах, румяный жар щек? Конечно же, я знаю, что такую красоту всегда стерегут драконы, но сердце мое оставалось здесь с весны, со дня, когда я впервые увидел тебя. Никакие угрозы, никакая опасность не остановили бы меня от…
Она начала бороться. Будь это честный поединок, меня трудно было бы одолеть. Фриду нельзя было назвать хрупкой девушкой, и я удерживал ее вполсилы. Мы крутились, шатаясь, под овощами. Я тщетно пытался прижать ее губы к моим.
– Будь у нас время для ухаживания, я бы целовал твои ноги, – выдохнул я.
– Тупица! – взорвалась она. – Одно хорошо, выбить из твоей дурьей башки разум он уже не сможет!
– Я проводил бы часы, восхваляя твои колени и сочиняя сонеты в честь твоих локтей!
Я продолжал бы экскурс в поэзию и дальше, если бы она не ухитрилась наступить мне на босую левую ногу. Я поджал ногу, схватившись за нее обеими руками, и запрыгал на другой ноге, сдавленно бормоча нечто маловразумительное на дразильянском, йоркобинском и даже вуззианском. Когда я снова обрел способность говорить более или менее внятно, она возилась со ставнем. Упорная женщина.
– Что, – прохрипел я сквозь слезы, – что это ты делаешь?
– Ключ от конюшни над дверью. Фриц не видит этого окна от поленницы. Как только он вернется в дом, ты побежишь туда и возьмешь лошадь. Возможно, ты не успеешь оседлать…
– Я? Украсть коня? В такую ночь? Госпожа моя, и ты считаешь, что я…
– Разве не это ты собирался сделать в прошлый раз, нет? – Она повернулась ко мне, демонстрируя раскрасневшиеся щечки.
– Я тогда спешил. Но теперь ты сама предлагаешь мне коня, а это не интересно. Нет, я ни за что не уеду отсюда без тебя, мой бесценный горный цветок.
– Омар! – От тревоги в ее голосе могло разорваться сердце. – Фриц убьет тебя!
– А вот и не убьет! Утром я заставлю его облобызать мои башмаки.
– Ни за что! Конечно, это неплохие башмаки, но ему они будут малы.
– Да нет, на моих ногах!
Она недоверчиво фыркнула.
– Если ты сам в это веришь, они и тебе малы.
Я протянул к ней руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Даже если то, что ты нарассказал тут, правда, – буркнул купец, – это ничего не меняет. Высокочесть не представляет собой для нас никакого интереса. Нам нужен его правнук или правнучка – ребенок Звездоискателя, сына Быстроклинка.
Фриц встал и потянулся.
– Мне надо выйти за дровами. Не вынести ли заодно и мусор?
Снова все взгляды обратились к капитану Тигру. Тот пожал плечами.
– Почему бы и нет? Как говорила ее светлость несколько минут назад, самое время свершиться правосудию. Мы достаточно долго терпели этого бродягу.
Фриц тронулся с места… Я открыл рот…
– Оставьте его, – произнес негромкий, скрипучий голос.
Все повернулись к старухе. Она смотрела в огонь, совершенно поглощенная этим занятием.
– Сударыня? – осторожно переспросил солдат. Впрочем, не он один казался удивленным этой внезапной сменой настроений.
– Оставьте его, – тихо повторила она, не оглядываясь. – В его словах, возможно, есть правда.
– Но это невозможно, сударыня! Я могу допустить, что он был в Верлии подростком лет двадцать назад, но сорок пять… – Неосторожная фраза. На его месте я не стал бы напоминать ей, что мое зрение лучше, чем ее.
На мгновение все в помещении затаили дыхание.
Она вздохнула, так и не отрывая взгляда от угольев.
– Я помню Высокочесть, и он был такой, каким описал его майстер Омар. Несомненно, история приукрашена, и все же эти сказители довольно точно передают их друг другу, и я осмелюсь сказать, что подобное событие имело место. Оставьте его.
Тигр пожал плечами и отпустил меч.
Гвилл вздохнул с облегчением.
– Если нам надо сделать выбор между рассказами майстера Тиккенпфайффера и майстера Омара, мне кажется, в последней больше профессионального блеска… – Он прервался, чтобы чихнуть, но продолжать не стал.
Никто не обратил на эти слова никакого внимания.
Фриц зарычал, как голодный лев, по ошибке прыгнувший на колючий куст. В ярости шагнул он к двери, где напялил меховую доху, похоже, сшитую из шкур нескольких медведей. В комнату на мгновение ворвался ветер, пошевеливший мох на полу, потом тяжелая дверь со стуком захлопнулась.
– Розалинда, детка, – произнесла старуха, обращаясь к камину. – Мне кажется, настало время рассказать этим людям, кто ты.
Девушка сжалась, как бы пытаясь сделаться незаметной.
– Д-да, с-сударыня. – Она в страхе огляделась по сторонам, ища спасения, – ни дать ни взять заяц, загнанный сворой борзых.
– Почему бы тебе не сходить за ларцом? – Старуха так и не оглянулась ни разу.
– Д-да, суд-дарыня! – Девушка встала и поспешила вверх по лестнице.
Фрида вскочила и схватила меня за плечо.
– Иди за мной! Быстро!
Она забежала за стойку, схватив на ходу фонарь, и исчезла на кухне. Я удивленно встал и последовал за ней, путаясь в штанинах Фрицева костюма.
Кухня оказалась меньше, чем я ожидал. Почти все место в ней занимали большой стол, колода для разделки туш и большая чугунная плита, в данную минуту остывшая. Слабый запах свежего хлеба сохранился в ней, наверное, со вчерашнего дня. Должно быть, Фриц, входя сюда, бился лбом о многочисленные окорока, медные кастрюли и сетки с луком, свисавшие с балок. Среди них болтались три ощипанные куриные тушки. Две стены были целиком заняты полками, на которых выстроились ряды банок, глиняных горшков и сыров, зато посреди стены, противоположной плите, красовалось окно. Фрида сражалась с щеколдами на ставне.
Я взял ее за руку – моя рука запуталась в рукаве – и отвел ее в сторону.
– Дорогая, – мягко произнес я. – Нам совершенно не обязательно любоваться пейзажем. Все равно в такой темноте он не так хорош.
– Кретин! – выпалила она, выдергивая руку. – Он ведь убьет тебя!
– Многие рассчитывали на это, и ни одному пока не удалось. – Она была почти одного со мной роста, но не совсем. Я улыбнулся, глядя ей в глаза – полные страха, сердитые голубые глаза. Да, такими глазами можно любоваться часами.
– Он ведь не шутит, Омар! Он любил это чудовище. Ты оставил его в дураках. Он все это время мечтал отомстить тебе! Я видела, как он разделывал людей на котлеты за куда меньшее. А потом бросит тебя в сугроб и оставит умирать, точно тебе говорю!
– Тогда подари мне хоть один бесценный поцелуй, любовь моя, чтобы я мог отправиться к богам, улыбаясь. Всего один поцелуй, и все остальное, что было со мной в жизни, исчезнет как дым.
– Ох, глупец, ну пойми же ты, сейчас не время шутить! – Фрида снова занялась ставнем.
Я повернул ее лицом к себе и обхватил руками. Концы рукавов, свисая, болтались за ее спиной.
– Неужели ты не понимаешь, о Богиня Любви, что только твои пухлые губки привели меня обратно? Искры веселья в твоих глазах, румяный жар щек? Конечно же, я знаю, что такую красоту всегда стерегут драконы, но сердце мое оставалось здесь с весны, со дня, когда я впервые увидел тебя. Никакие угрозы, никакая опасность не остановили бы меня от…
Она начала бороться. Будь это честный поединок, меня трудно было бы одолеть. Фриду нельзя было назвать хрупкой девушкой, и я удерживал ее вполсилы. Мы крутились, шатаясь, под овощами. Я тщетно пытался прижать ее губы к моим.
– Будь у нас время для ухаживания, я бы целовал твои ноги, – выдохнул я.
– Тупица! – взорвалась она. – Одно хорошо, выбить из твоей дурьей башки разум он уже не сможет!
– Я проводил бы часы, восхваляя твои колени и сочиняя сонеты в честь твоих локтей!
Я продолжал бы экскурс в поэзию и дальше, если бы она не ухитрилась наступить мне на босую левую ногу. Я поджал ногу, схватившись за нее обеими руками, и запрыгал на другой ноге, сдавленно бормоча нечто маловразумительное на дразильянском, йоркобинском и даже вуззианском. Когда я снова обрел способность говорить более или менее внятно, она возилась со ставнем. Упорная женщина.
– Что, – прохрипел я сквозь слезы, – что это ты делаешь?
– Ключ от конюшни над дверью. Фриц не видит этого окна от поленницы. Как только он вернется в дом, ты побежишь туда и возьмешь лошадь. Возможно, ты не успеешь оседлать…
– Я? Украсть коня? В такую ночь? Госпожа моя, и ты считаешь, что я…
– Разве не это ты собирался сделать в прошлый раз, нет? – Она повернулась ко мне, демонстрируя раскрасневшиеся щечки.
– Я тогда спешил. Но теперь ты сама предлагаешь мне коня, а это не интересно. Нет, я ни за что не уеду отсюда без тебя, мой бесценный горный цветок.
– Омар! – От тревоги в ее голосе могло разорваться сердце. – Фриц убьет тебя!
– А вот и не убьет! Утром я заставлю его облобызать мои башмаки.
– Ни за что! Конечно, это неплохие башмаки, но ему они будут малы.
– Да нет, на моих ногах!
Она недоверчиво фыркнула.
– Если ты сам в это веришь, они и тебе малы.
Я протянул к ней руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73