Он пообещал себе, что особенным образом продемонстрирует любовь своей обожаемой жене через… сколько? Шесть недель… неужели осталось шесть недель? Из-за того, что она проделывала с ним, мысли в его голове путались.
«В любом случае, – поспешно сказал он себе, – после того, как родится ребенок!»
Зимний ветер ревел на рю Лафайет, пробираясь по склону холма и огибая роскошное здание отеля «Плаза Атеней». Сильный порыв сотряс окна покоев Джексона Сторма, но не потревожил короля массового рынка мод. Он заснул перед телевизором, и его голова с посеребренными сединой волосами откинулась на спинку кресла с парчовой обивкой, рот слегка приоткрылся, пустой стакан из-под виски так и остался зажат в его руке.
Джексону Сторму снилась прекрасная неуловимая женщина.
На мерцающем телевизионном экране продолжалась программа французского шоу, в котором звучала чувственная трогательная музыка Шарля Азнавура. Очевидно, она проникала в дремлющее сознание Джексона Сторма, грезы которого стали вдруг удивительно красивыми, даже немного таинственными.
Во сне ему явилась графиня Эльза фон Траутенберг, одно из первых «открытий» Джексона Сторма. Нежная, привлекательная еврейская девушка из Праги, она вышла замуж за аристократа из Центральной Европы, развелась, приехала в Нью-Йорк и начала торговать своими моделями одежды.
Однако она была крепким орешком. Требовательная, напористая не только днем, но и ночью. К счастью, она заработала кучу денег на одной из своих моделей и переехала в Беверли-Хиллз. И исчезла из его жизни.
Другие женщины плавно скользили сквозь его сон, оставляя смутную горечь и сладостные ощущения. Даже знаменитая «джинсовая» девушка Джека Сторма, Сэм Ларедо, чисто американская красота которой, однако, так и не смогла помочь в продаже одежды в стиле вестерн. Вереница хорошеньких женщин растворилась в полумраке, и грезивший Джексон Сторм скривил губы. Предчувствие чего-то необычного посетило его. И следом явился еще один прекрасный женский образ.
За последнее время она уже несколько раз снилась Джексону Сторму, что не могло его не беспокоить. Она предстала перед ним, невыразимо восхитительная, в белом головном уборе из перьев, которые закрывали верхнюю часть ее лица. Она была какой-то неведомой экзотической птицей, и образ ее наполнял Джека грустью и восторгом.
Он сжался в своем кресле. Это было безумием. Она поглотит его – эротическая неотвратимая женщина-птица. Джеку вдруг показалось, что он умирает.
«Бог мой, – лихорадочно подумал он, наблюдая, как блистательная фигура в маске приближалась к нему, – да ведь это судьба!»
Внезапно Джек пробудился ото сна.
«Снова забылся в кресле перед телевизором», – сообразил он. Шея немилосердно ныла, он едва мог пошевелить головой. Во рту пересохло, голова разболелась от выпитого накануне. Он давно не чувствовал себя так отвратительно.
До чего он дошел, что, находясь здесь, в Париже, лишь мечтает о женщинах?! – думал Джек, выбираясь из кресла и выключая телевизор. Ведь он, всемирно известный Джексон Сторм, мог заполучить практически любую из них! Он и раньше, попадая во французскую столицу, устраивал себе настоящий праздник! Чем, черт возьми, этот год отличается от предыдущих?!
Дрожащей рукой он плеснул в стакан из-под виски немного воды из графина и жадно выпил. Но это не помогло ему. Во рту по-прежнему стоял отвратительный привкус конюшни.
Проблема заключалась в том, что он не мог связаться со своей проклятой женой и семейством. По какой-то странной причине он нуждался в них. Джек, шатаясь, подошел к столику с телефоном и вгляделся в циферблат маленьких часов из золоченой бронзы. В Париже было несколько минут первого ночи. Он слышал, что на улице со страшной силой завывает холодный ветер. В Коннектикуте лишь вторая половина дня.
Джек не мог набрать правильный код, не заглядывая в записную книжку. Наконец, с третьей попытки, ему удалось связаться с Вильтоном, домом в Коннектикуте.
И ему снова пришлось говорить с экономкой.
Марианна и девочки, как объяснила миссис Анзель, были в Тахо.
На мгновение Джек невидящим взглядом уставился на старинный столик из орехового дерева и золотой французский телефон. Как могли его жена и дочери отправиться в Тахо? И даже не предупредили его? Разве он не приказал секретарше связаться с ними несколько дней назад и выяснить, как они поживают? Превозмогая головную боль, Джек набрал номер Тахо-Хилтон.
– Тебе повезло, – сказала жена, подойдя к телефону. – Я как раз собиралась на утреннюю прогулку верхом.
«В Тахо теперь утро», – сообразил он не без труда.
– Что, черт возьми, вы делаете в Тахо? – потребовал объяснений Джек. – Почему ты не дала мне знать, что собираешься ехать туда? Почему, наконец, девочки не в школе?
– Черт возьми, Джек, сейчас рождественские каникулы!
Так и есть! Он действительно слишком давно не звонил им.
– Я буду дома на Рождество, – сказал Джек в примирительном тоне. – Хочу провести там некоторое время и сделать кое-какие покупки.
Северный ветер завывал с невероятной силой, и Джек прикрыл ладонью одно ухо, чтобы лучше слышать слова жены. Реплику насчет покупок он вставил на ходу. В действительности он забыл и об этом.
– Извини, Джек, – сказала Марианна после длинной паузы, – я останусь в Тахо. – Ее холодный тон был под стать погоде. – Девочки вместе со мной проведут здесь новогодние праздники.
Джек не верил своим ушам. Он всегда проводил каникулы с Марианной и дочерьми в их доме в Коннектикуте, у большого пылающего камина, со снежными лесами за окном, по соседству от Нью-Йорка, праздничных вечеринок и театра.
«Спокойно, Джек, – приказал он себе, – держи себя в руках. Быть может, они хотят поехать на праздники в домик в Сен-Круа?» Перспектива отпраздновать Рождество на Карибах приводила его в содрогание, тем не менее он сказал:
– Хорошо, тогда мы можем отправиться на острова. Встретимся в Майами и полетим…
– Джек, – перебила его жена, – ты слушаешь меня?
Джек прикрыл глаза. Он ясно представлял себе Марианну, переодетую к утренней конной прогулке в английский верховой костюм, ее темные волосы, схваченные сзади и заправленные под маленькую фуражку, ее прекрасные зеленые глаза, сверкающие гневом. Сопротивляющаяся всему, что бы он ни сказал. Он и забыл, что его жена обворожительная женщина.
– Джек, оставайся в Нью-Йорке. – Голос на том конце линии был полон решимости. – Оставайся на Пятой авеню, если хочешь, или катись в Вильтон. Но, скажу тебе откровенно, это Рождество я не стану себе портить!
– Марианна! – Джек почти никогда не повышал голоса. Особенно на свою жену, которая всегда восхищалась его выдержкой и непоколебимым спокойствием. – Боже, что происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
«В любом случае, – поспешно сказал он себе, – после того, как родится ребенок!»
Зимний ветер ревел на рю Лафайет, пробираясь по склону холма и огибая роскошное здание отеля «Плаза Атеней». Сильный порыв сотряс окна покоев Джексона Сторма, но не потревожил короля массового рынка мод. Он заснул перед телевизором, и его голова с посеребренными сединой волосами откинулась на спинку кресла с парчовой обивкой, рот слегка приоткрылся, пустой стакан из-под виски так и остался зажат в его руке.
Джексону Сторму снилась прекрасная неуловимая женщина.
На мерцающем телевизионном экране продолжалась программа французского шоу, в котором звучала чувственная трогательная музыка Шарля Азнавура. Очевидно, она проникала в дремлющее сознание Джексона Сторма, грезы которого стали вдруг удивительно красивыми, даже немного таинственными.
Во сне ему явилась графиня Эльза фон Траутенберг, одно из первых «открытий» Джексона Сторма. Нежная, привлекательная еврейская девушка из Праги, она вышла замуж за аристократа из Центральной Европы, развелась, приехала в Нью-Йорк и начала торговать своими моделями одежды.
Однако она была крепким орешком. Требовательная, напористая не только днем, но и ночью. К счастью, она заработала кучу денег на одной из своих моделей и переехала в Беверли-Хиллз. И исчезла из его жизни.
Другие женщины плавно скользили сквозь его сон, оставляя смутную горечь и сладостные ощущения. Даже знаменитая «джинсовая» девушка Джека Сторма, Сэм Ларедо, чисто американская красота которой, однако, так и не смогла помочь в продаже одежды в стиле вестерн. Вереница хорошеньких женщин растворилась в полумраке, и грезивший Джексон Сторм скривил губы. Предчувствие чего-то необычного посетило его. И следом явился еще один прекрасный женский образ.
За последнее время она уже несколько раз снилась Джексону Сторму, что не могло его не беспокоить. Она предстала перед ним, невыразимо восхитительная, в белом головном уборе из перьев, которые закрывали верхнюю часть ее лица. Она была какой-то неведомой экзотической птицей, и образ ее наполнял Джека грустью и восторгом.
Он сжался в своем кресле. Это было безумием. Она поглотит его – эротическая неотвратимая женщина-птица. Джеку вдруг показалось, что он умирает.
«Бог мой, – лихорадочно подумал он, наблюдая, как блистательная фигура в маске приближалась к нему, – да ведь это судьба!»
Внезапно Джек пробудился ото сна.
«Снова забылся в кресле перед телевизором», – сообразил он. Шея немилосердно ныла, он едва мог пошевелить головой. Во рту пересохло, голова разболелась от выпитого накануне. Он давно не чувствовал себя так отвратительно.
До чего он дошел, что, находясь здесь, в Париже, лишь мечтает о женщинах?! – думал Джек, выбираясь из кресла и выключая телевизор. Ведь он, всемирно известный Джексон Сторм, мог заполучить практически любую из них! Он и раньше, попадая во французскую столицу, устраивал себе настоящий праздник! Чем, черт возьми, этот год отличается от предыдущих?!
Дрожащей рукой он плеснул в стакан из-под виски немного воды из графина и жадно выпил. Но это не помогло ему. Во рту по-прежнему стоял отвратительный привкус конюшни.
Проблема заключалась в том, что он не мог связаться со своей проклятой женой и семейством. По какой-то странной причине он нуждался в них. Джек, шатаясь, подошел к столику с телефоном и вгляделся в циферблат маленьких часов из золоченой бронзы. В Париже было несколько минут первого ночи. Он слышал, что на улице со страшной силой завывает холодный ветер. В Коннектикуте лишь вторая половина дня.
Джек не мог набрать правильный код, не заглядывая в записную книжку. Наконец, с третьей попытки, ему удалось связаться с Вильтоном, домом в Коннектикуте.
И ему снова пришлось говорить с экономкой.
Марианна и девочки, как объяснила миссис Анзель, были в Тахо.
На мгновение Джек невидящим взглядом уставился на старинный столик из орехового дерева и золотой французский телефон. Как могли его жена и дочери отправиться в Тахо? И даже не предупредили его? Разве он не приказал секретарше связаться с ними несколько дней назад и выяснить, как они поживают? Превозмогая головную боль, Джек набрал номер Тахо-Хилтон.
– Тебе повезло, – сказала жена, подойдя к телефону. – Я как раз собиралась на утреннюю прогулку верхом.
«В Тахо теперь утро», – сообразил он не без труда.
– Что, черт возьми, вы делаете в Тахо? – потребовал объяснений Джек. – Почему ты не дала мне знать, что собираешься ехать туда? Почему, наконец, девочки не в школе?
– Черт возьми, Джек, сейчас рождественские каникулы!
Так и есть! Он действительно слишком давно не звонил им.
– Я буду дома на Рождество, – сказал Джек в примирительном тоне. – Хочу провести там некоторое время и сделать кое-какие покупки.
Северный ветер завывал с невероятной силой, и Джек прикрыл ладонью одно ухо, чтобы лучше слышать слова жены. Реплику насчет покупок он вставил на ходу. В действительности он забыл и об этом.
– Извини, Джек, – сказала Марианна после длинной паузы, – я останусь в Тахо. – Ее холодный тон был под стать погоде. – Девочки вместе со мной проведут здесь новогодние праздники.
Джек не верил своим ушам. Он всегда проводил каникулы с Марианной и дочерьми в их доме в Коннектикуте, у большого пылающего камина, со снежными лесами за окном, по соседству от Нью-Йорка, праздничных вечеринок и театра.
«Спокойно, Джек, – приказал он себе, – держи себя в руках. Быть может, они хотят поехать на праздники в домик в Сен-Круа?» Перспектива отпраздновать Рождество на Карибах приводила его в содрогание, тем не менее он сказал:
– Хорошо, тогда мы можем отправиться на острова. Встретимся в Майами и полетим…
– Джек, – перебила его жена, – ты слушаешь меня?
Джек прикрыл глаза. Он ясно представлял себе Марианну, переодетую к утренней конной прогулке в английский верховой костюм, ее темные волосы, схваченные сзади и заправленные под маленькую фуражку, ее прекрасные зеленые глаза, сверкающие гневом. Сопротивляющаяся всему, что бы он ни сказал. Он и забыл, что его жена обворожительная женщина.
– Джек, оставайся в Нью-Йорке. – Голос на том конце линии был полон решимости. – Оставайся на Пятой авеню, если хочешь, или катись в Вильтон. Но, скажу тебе откровенно, это Рождество я не стану себе портить!
– Марианна! – Джек почти никогда не повышал голоса. Особенно на свою жену, которая всегда восхищалась его выдержкой и непоколебимым спокойствием. – Боже, что происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76