Ее лицо светилось приветливой улыбкой, а глаза блеете ли от волнения.
Обе девушки, с веселым лепетом, прерываемым взрывами смеха, от души расцеловали Эммелайн. Миссис Тиндейл, чья внушительная фигура была облачена в теплую, янтарного цвета накидку мериносовой шерсти, а голову венчала шляпка с полями козырьком, украшенная двумя белыми страусовыми перьями, пожала хозяйке руку и сообщила, что обе ее подопечные трещали, как сороки, не умолкая с тех самых пор, как они достигли вершины перевала.
— «Уэзермир!» — завопили они хором, — пожаловалась миссис Тиндейл, хотя ворчливый тон ее голоса никак не вязался с довольной улыбкой на разрумянившемся лице. — Я едва не оглохла! — она обернулась и одарила улыбкой обеих девушек по очереди. — Клянусь вам, это так! Уши заложило, до сих пор ничего не слышу. Господи Боже, они так разволновались, что я даже встревожилась. «В чем дело?» — спрашиваю, а они в ответ только вздыхают и восклицают: «До чего же романтично выглядит озеро!» И обе надеются повстречать на берегу одного из наших поэтов. Я им сказала: «Вроде бы вода очень холодная» — и посоветовала не бродить по холмам, не укутавшись потеплее, а что до обуви, так я им обеим запретила надевать что бы то ни было, кроме прочных полусапожек. Мне говорили, что Дороти Вордсворт исходила все эти горы вдоль и поперек, но я просто не представляю, как бы я могла пуститься в столь опасный путь. Конечно, вы — люди молодые, вам моцион полезен, только вот стоит Джейн немного разгорячиться, как у нее веснушки розовеют…
Эммелайн проводила гостью в вестибюль, кивая в такт ее безобидной болтовне и уверяя на ходу, что леди Пенрит целиком и полностью полагается на здравый смысл миссис Тиндейл, и уверена, что та не допустит, чтобы хрупкие женщины подвергали себя ненужному риску.
— Не сомневайтесь, я твердо намерена исполнить свой долг! — воодушевилась миссис Тиндейл. — Я затем и приехала, чтобы помочь вашей матери, облегчить ее бремя. Скажите, как ее здоровье? — спросила она участливо.
— Вы очень добры, сударыня. Здоровье моей дорогой мамочки не лучше и не хуже, чем можно было ожидать, но я боюсь, она будет присоединяться к нам только в обеденные часы, и то, если сможет.
Миссис Тиндейл, добрая душа, ласково пожала руку Эммелайн своей пухлой ручкой и прибавила:
— У меня всегда сердце щемит, как только подумаю о ней, о ее болезни. Как это, должно быть, мучительно для вас и сэра Джайлза!
Вполне оценив великодушие миссис Тиндейл, Эммелайн тем не менее замешкалась: она никогда не знала, как отвечать на подобные выражения сочувствия.
— Вы ошибаетесь! — горячо возразила она. — Мы перед мамочкой в неоплатном долгу. Она никогда не жалуется и таким образом делает наш жалкий ропот совершенно бессмысленным. Поэтому приберегите свое сочувствие непосредственно для нее. Она будет очень рада обществу одной из своих подруг. А теперь позвольте мне проводить вас в вашу комнату, вы ведь наверняка устали после переезда через Сторожевые Ворота.
Улыбка вновь расцвела на лице миссис Тиндейл, и она увлеченно пустилась в душераздирающее описание крутого подъема к перевалу, подробно перечисляя различные моменты опасного путешествия, когда ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется, но, к счастью, она вспомнила о нюхательных солях.
— После этого спуск в долину показался мне почти развлечением. О, какое удивительное украшение! — воскликнула почтенная матрона, заметив широкий, сшитый из лоскутков гобелен, висевший на площадке второго этажа. — Совершенно необычное, — добавила она, остановившись, чтобы получше рассмотреть его. — Но что это?
Эммелайн взглянула на настенное покрывало, и на нее нахлынули воспоминания, одновременно и радостные, и грустные. Каждый из стежков, соединявших отдельные квадратики ткани, напоминал о нескончаемых часах работы, проведенных за дружеской беседой. Покрывало было сшито руками юных леди, приглашенных на турнир в прошлом году. Пока молодые господа готовились к состязаниям по стрельбе из лука и скачкам с препятствиями, их прекрасные дамы собирались в кружок и усердно работали иглой, воздавая дань подвигам своих кавалеров. В прежние времена женщины месяцами и годами плели ковры необъятных размеров, чтобы запечатлеть героические завоевания великих и благородных рыцарей. В Фэйрфеллз ткацкие станки были заменены пяльцами и большими льняными салфетками, на которых юные леди, каждая по своему выбору, прилежно вышивали рисунок, изображавший какой-либо из эпизодов турнирных испытаний. Все это Эммелайн объяснила миссис Тиндейл, и та, конечно, сопроводила ее рассказ множеством восклицаний, выражая восторг по поводу столь оригинального замысла.
— А это что? — спросила она, указывая на две короны и вышитые под ними имена на центральном квадрате гобелена.
На этот вопрос ответила Грэйс. Она тоже с большим интересом разглядывала именно эту часть покрывала.
— Полагаю, это имена Рыцаря-Победителя и Королевы Турнира.
Миссис Тиндейл бросила на нее заговорщический взгляд, и Грэйс, вспыхнув до корней волос, торопливо отвернулась к противоположной стене, словно ее внезапно заинтересовали висевшие на ней портреты.
Приблизив лицо к уху Эммелайн и кивнув на две короны, миссис Тиндейл негромко заметила:
— Знаете, и десяти месяцев не прошло после вашего прекрасного турнира, как она принесла близнецов своему Рыцарю! Молю Бога, чтобы на будущий год вы нашли мужа и для Джейн!
— Мама! — простонала Джейн, заливаясь багровой краской.
Увидев, что обе молодые гостьи едва не умирают от смущения, Эммелайн решительно повела всю троицу в их спальни. Вокруг миссис Тиндейл тотчас же начала хлопотать горничная. Она усадила почтенную матрону в кресло и спросила, не принести ли ей лавандовой воды для умывания. Миссис Тиндейл уселась поудобнее и с благодарностью признала, что лавандовая вода была бы ей сейчас очень кстати.
Затем Эммелайн отвела Грэйс и Джейн в их комнату. Она распахнула двери, с торжеством отметив ошеломленное выражение на лице Грэйс при виде целой армии портних. Эммелайн уже успела шепнуть на ушко Джейн о сюрпризе, приготовленном для Грэйс, и теперь они многозначительно подмигнули друг дружке.
В полной растерянности Грэйс сделала несколько шагов вперед, судорожно сжимая в руках ридикюль.
— Что это значит, Эм? — спросила она. — Ты же не думаешь, что нам с Джейн понадобится столько служанок!
Эммелайн взяла ее под руку и вывела на середину комнаты, укоризненно покачал головой:
— Как ты можешь так оскорблять миссис Уэзерол, Грэйс? Да будет тебе известно, что она — лучшая портниха в Эмблсайде, настоящая мастерица своего дела. А ты называешь ее служанкой! Ей это не понравится!
Оглушенная, потерявшая дар речи Грэйс оглянулась и увидела женщину ростом около шести футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Обе девушки, с веселым лепетом, прерываемым взрывами смеха, от души расцеловали Эммелайн. Миссис Тиндейл, чья внушительная фигура была облачена в теплую, янтарного цвета накидку мериносовой шерсти, а голову венчала шляпка с полями козырьком, украшенная двумя белыми страусовыми перьями, пожала хозяйке руку и сообщила, что обе ее подопечные трещали, как сороки, не умолкая с тех самых пор, как они достигли вершины перевала.
— «Уэзермир!» — завопили они хором, — пожаловалась миссис Тиндейл, хотя ворчливый тон ее голоса никак не вязался с довольной улыбкой на разрумянившемся лице. — Я едва не оглохла! — она обернулась и одарила улыбкой обеих девушек по очереди. — Клянусь вам, это так! Уши заложило, до сих пор ничего не слышу. Господи Боже, они так разволновались, что я даже встревожилась. «В чем дело?» — спрашиваю, а они в ответ только вздыхают и восклицают: «До чего же романтично выглядит озеро!» И обе надеются повстречать на берегу одного из наших поэтов. Я им сказала: «Вроде бы вода очень холодная» — и посоветовала не бродить по холмам, не укутавшись потеплее, а что до обуви, так я им обеим запретила надевать что бы то ни было, кроме прочных полусапожек. Мне говорили, что Дороти Вордсворт исходила все эти горы вдоль и поперек, но я просто не представляю, как бы я могла пуститься в столь опасный путь. Конечно, вы — люди молодые, вам моцион полезен, только вот стоит Джейн немного разгорячиться, как у нее веснушки розовеют…
Эммелайн проводила гостью в вестибюль, кивая в такт ее безобидной болтовне и уверяя на ходу, что леди Пенрит целиком и полностью полагается на здравый смысл миссис Тиндейл, и уверена, что та не допустит, чтобы хрупкие женщины подвергали себя ненужному риску.
— Не сомневайтесь, я твердо намерена исполнить свой долг! — воодушевилась миссис Тиндейл. — Я затем и приехала, чтобы помочь вашей матери, облегчить ее бремя. Скажите, как ее здоровье? — спросила она участливо.
— Вы очень добры, сударыня. Здоровье моей дорогой мамочки не лучше и не хуже, чем можно было ожидать, но я боюсь, она будет присоединяться к нам только в обеденные часы, и то, если сможет.
Миссис Тиндейл, добрая душа, ласково пожала руку Эммелайн своей пухлой ручкой и прибавила:
— У меня всегда сердце щемит, как только подумаю о ней, о ее болезни. Как это, должно быть, мучительно для вас и сэра Джайлза!
Вполне оценив великодушие миссис Тиндейл, Эммелайн тем не менее замешкалась: она никогда не знала, как отвечать на подобные выражения сочувствия.
— Вы ошибаетесь! — горячо возразила она. — Мы перед мамочкой в неоплатном долгу. Она никогда не жалуется и таким образом делает наш жалкий ропот совершенно бессмысленным. Поэтому приберегите свое сочувствие непосредственно для нее. Она будет очень рада обществу одной из своих подруг. А теперь позвольте мне проводить вас в вашу комнату, вы ведь наверняка устали после переезда через Сторожевые Ворота.
Улыбка вновь расцвела на лице миссис Тиндейл, и она увлеченно пустилась в душераздирающее описание крутого подъема к перевалу, подробно перечисляя различные моменты опасного путешествия, когда ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется, но, к счастью, она вспомнила о нюхательных солях.
— После этого спуск в долину показался мне почти развлечением. О, какое удивительное украшение! — воскликнула почтенная матрона, заметив широкий, сшитый из лоскутков гобелен, висевший на площадке второго этажа. — Совершенно необычное, — добавила она, остановившись, чтобы получше рассмотреть его. — Но что это?
Эммелайн взглянула на настенное покрывало, и на нее нахлынули воспоминания, одновременно и радостные, и грустные. Каждый из стежков, соединявших отдельные квадратики ткани, напоминал о нескончаемых часах работы, проведенных за дружеской беседой. Покрывало было сшито руками юных леди, приглашенных на турнир в прошлом году. Пока молодые господа готовились к состязаниям по стрельбе из лука и скачкам с препятствиями, их прекрасные дамы собирались в кружок и усердно работали иглой, воздавая дань подвигам своих кавалеров. В прежние времена женщины месяцами и годами плели ковры необъятных размеров, чтобы запечатлеть героические завоевания великих и благородных рыцарей. В Фэйрфеллз ткацкие станки были заменены пяльцами и большими льняными салфетками, на которых юные леди, каждая по своему выбору, прилежно вышивали рисунок, изображавший какой-либо из эпизодов турнирных испытаний. Все это Эммелайн объяснила миссис Тиндейл, и та, конечно, сопроводила ее рассказ множеством восклицаний, выражая восторг по поводу столь оригинального замысла.
— А это что? — спросила она, указывая на две короны и вышитые под ними имена на центральном квадрате гобелена.
На этот вопрос ответила Грэйс. Она тоже с большим интересом разглядывала именно эту часть покрывала.
— Полагаю, это имена Рыцаря-Победителя и Королевы Турнира.
Миссис Тиндейл бросила на нее заговорщический взгляд, и Грэйс, вспыхнув до корней волос, торопливо отвернулась к противоположной стене, словно ее внезапно заинтересовали висевшие на ней портреты.
Приблизив лицо к уху Эммелайн и кивнув на две короны, миссис Тиндейл негромко заметила:
— Знаете, и десяти месяцев не прошло после вашего прекрасного турнира, как она принесла близнецов своему Рыцарю! Молю Бога, чтобы на будущий год вы нашли мужа и для Джейн!
— Мама! — простонала Джейн, заливаясь багровой краской.
Увидев, что обе молодые гостьи едва не умирают от смущения, Эммелайн решительно повела всю троицу в их спальни. Вокруг миссис Тиндейл тотчас же начала хлопотать горничная. Она усадила почтенную матрону в кресло и спросила, не принести ли ей лавандовой воды для умывания. Миссис Тиндейл уселась поудобнее и с благодарностью признала, что лавандовая вода была бы ей сейчас очень кстати.
Затем Эммелайн отвела Грэйс и Джейн в их комнату. Она распахнула двери, с торжеством отметив ошеломленное выражение на лице Грэйс при виде целой армии портних. Эммелайн уже успела шепнуть на ушко Джейн о сюрпризе, приготовленном для Грэйс, и теперь они многозначительно подмигнули друг дружке.
В полной растерянности Грэйс сделала несколько шагов вперед, судорожно сжимая в руках ридикюль.
— Что это значит, Эм? — спросила она. — Ты же не думаешь, что нам с Джейн понадобится столько служанок!
Эммелайн взяла ее под руку и вывела на середину комнаты, укоризненно покачал головой:
— Как ты можешь так оскорблять миссис Уэзерол, Грэйс? Да будет тебе известно, что она — лучшая портниха в Эмблсайде, настоящая мастерица своего дела. А ты называешь ее служанкой! Ей это не понравится!
Оглушенная, потерявшая дар речи Грэйс оглянулась и увидела женщину ростом около шести футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82