– Гарольд дернул цепь, сковывающую его левую руку с правым запястьем напарника.
– Ох, и силища же в тебе, Донован! Я предпочитал потрошить карманы лондонских ротозеев, а не накачивать мускулы на рыбацких баркасах. И как ты только угодил в Тауэр, парень? Сразу видно, что ты из работящей семьи трескоедов.
– Вот сверну тебе шею, Грэг! Тогда многое поймешь и прекратишь кидаться прозвищами. – Гарольд изо всех сил напрягал мускулы, втягивал плоский живот и демонстрировал выпуклую мускулатуру. – Будто ты не знаешь, что случаются годы, когда селедки трески в море столько, что ими удобряют грядки на наших земельных наделах. Рыба тогда ничего не стоит!
Остановка длилась не более четверти часа. За это время все арестанты вооружились пылающими факелами. Колонна двинулась дальше.
Во время кратковременного отдыха никто не предложил арестантам напиться. Гарольд ожидал, что вот-вот толпа бросится вниз, к реке, неторопливо несущей свои воды к Индийскому океану. Однако существовало нечто, удерживающее разных людей рядом друг с другом. Скорее всего, пугающая неизвестность. И леденящие рассказы о судьбах тех, кто побывал когда-то в этих местах и исчез в буше, словно сгорел в тропическом воздухе.
Атмосфера тревоги, царящая в колонне, настолько сгустилась, что все замолчали. Даже суетливый офицер перестал отдавать команды. Пристроившись в конце строя, именно там, где расположились два взвода солдат, он спешился, чтобы подчиниться ритму растянувшейся колонны. У него оказались крепкие нервы и стальные мышцы, как и полагается офицеру Королевской колониальной армии.
Женщин-каторжанок в колонне сегодня не было. Они остались в Джилонге. Почти всех разобрали в семьи для работы по хозяйству, на молочных фермах, в садах, огородах и теплицах. Некоторых отправили в помощь монашенкам, работающим в детском приюте, переполненном брошенными детьми.
Немного отстав от основного отряда, тащились два больших фургона, груженных мешками с мукой. Медлительные волы неустанно вымеряли дорогу своими коротковатыми мощными ногами с широкими копытами. И вдруг эти тяжеловозы зашагали быстрее, нагнали колонну и стали жаться к людям, будто почуяли в сыром воздухе запах присутствия хищников. Далекий протяжный вой пронесся над головами, откликнулся эхом среди отдаленных холмов и снова стих, словно звери ожидали ответа от другой стаи.
Волы теперь шли так, что и отряду каторжников пришлось прибавить шагу. Арестанты почти бежали, задыхаясь и раскрыв рты. Гарольд бежал со всеми вместе, обливаясь потом. Тяжелое дыхание толпы заглушало все сторонние звуки. Вот кто-то оступился, упал на колени. Но тут же поднялся и, не сбавляя темпа, занял в строю прежнее место.
Внезапно скованная пара арестантов, как сговорившись, стремительно рванула вниз к реке, по пути отбрасывая в сторону факелы.
Офицер вскочил на своего иноходца и громко скомандовал срывающимся голосом:
– Стоять! Всем оставаться на местах! Не стрелять! Охрана, не тратить зря боеприпасы!
Жеребец, тесня испуганных и встревоженных арестантов, вынес верхового на самый край обрыва. И всадник вырисовывался на фоне трепетного света пылающих факелов, словно тяжеловесная и грубоватая испанская статуя. Конь захрапел, попятился, встал на дыбы, словно почуял что-то страшное.
– Черт возьми! – беззлобно, но с непонятным сочувствием в голосе пробормотал офицер. – Сами к смерти побежали, словно к страждущей женщине в объятья!
Офицер светил перед собой факелом. Видны были лишь пожухлые макушки прошлогодних камышей. Внизу ощущалась возня, шевеление, едва различимые тени, громкий плеск. Послышался вопль, леденящий сердце. Кто-то еще раз отчаянно вскрикнул, словно обреченное животное. Все звуки сменились утробным хрипением. Издалека донесся раскатистый хохот ночной птицы, от которого по спинам арестантов пробежали ледяные мурашки.
– Кто это? – Гарольд смотрел в темноту, но ничего не было видно, лишь ужасный хохот повторился еще раз, вливаясь в какофонию голосов животных и птиц, населяющих пустыню Гибсона и прилегающий к ней со всех сторон буш. – От этого хохота кровь стынет в жилах, Грэг!
– Конец парням. Даже кукабарры обхохотались из-за глупой смерти этих безумцев! – пробормотал Грэг, отвернувшись от Гарольда и согнувшись пополам в приступе тошноты.
– Что с тобой?! Тебе плохо? – не понял молодой человек.
– Не понимаешь?! – Грэг Фальк сплюнул и яростно взглянул на Гарольда, подняв над головой свой факел. Его лицо перекосила гримаса ужаса. – Аллигаторы поужинали. Теперь будут неделю отдыхать на глубине, переваривать сытную добычу. Парни не поверили, что отсюда невозможно бежать.
– А я считал, что такими легендами пугают! – Гарольд тоже сплюнул, пережидая приступ тошноты и стараясь дышать глубоко и ровно.
Грэг промолчал, потому что несколько солдат, взяв на изготовку карабины, в сопровождении других охранников, которые освещали путь свежими факелами, стали спускаться к воде. Через некоторое время они вернулись. Один из конвоиров держал в руках окровавленный мешок. Он брезгливо бросил ношу на край повозки, которую волокли медлительные волы.
– Одна только цепь от парней осталась? – Гарольд чувствовал, как кровь отливает от лица.
– Цепь полагается сдавать, иначе с офицера на плантации высчитают за утрату инвентаря.
– И все равно пытаются убежать!
– Бегут с Тимора. Сговариваются заранее с пиратами. Остров нельзя миновать – там берут пресную воду, – сообщил Грэг. – Только и пираты многих убивают, продают в рабство… Ты разве не слышал, что есть белые рабы?! Раньше бежали к Нана Сахибу, нынче – к Сайду Ахмад-хану!
– Бегут в Бомбей и Калькутту?! – удивился Гарольд. – Может, сбегают прямо во время стоянок в порту, с корабля?!
– Ты слишком любопытен, Мистер Ди! Не суйся не в свои дела, а то оставишь голову в какой-нибудь канаве. – Грэг быстро зашагал вперед, не дожидаясь общей команды.
– А ты не слишком ли труслив, Грэг Фальк? И чересчур осторожен!
На эти слова Грэг Фальк ничего не ответил, только шумно вздохнул. И Гарольд вспомнил, как суетилась команда на Тиморе во время загрузки пресной воды. Порожние бочки и емкости разгружали так поспешно, будто боялись налета пиратской эскадры. На остров в заросшей пышной тропической зеленью лагуне высадили целую роту охраны. Солдаты заняли оборону на отвесной скале в нескольких десятках метров от кромки моря. Мелкая водяная пыль стояла столбом над обрывом. Это было удивительно красиво, особенно когда солнечные лучи преломлялись в мельчайших водяных капельках и над уступами скал играли переливчатые радуги.
Но любоваться открывшимся зрелищем было некогда, потому что арестантов заставили погрузиться в шлюпки, забитые пустыми бочками для воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Ох, и силища же в тебе, Донован! Я предпочитал потрошить карманы лондонских ротозеев, а не накачивать мускулы на рыбацких баркасах. И как ты только угодил в Тауэр, парень? Сразу видно, что ты из работящей семьи трескоедов.
– Вот сверну тебе шею, Грэг! Тогда многое поймешь и прекратишь кидаться прозвищами. – Гарольд изо всех сил напрягал мускулы, втягивал плоский живот и демонстрировал выпуклую мускулатуру. – Будто ты не знаешь, что случаются годы, когда селедки трески в море столько, что ими удобряют грядки на наших земельных наделах. Рыба тогда ничего не стоит!
Остановка длилась не более четверти часа. За это время все арестанты вооружились пылающими факелами. Колонна двинулась дальше.
Во время кратковременного отдыха никто не предложил арестантам напиться. Гарольд ожидал, что вот-вот толпа бросится вниз, к реке, неторопливо несущей свои воды к Индийскому океану. Однако существовало нечто, удерживающее разных людей рядом друг с другом. Скорее всего, пугающая неизвестность. И леденящие рассказы о судьбах тех, кто побывал когда-то в этих местах и исчез в буше, словно сгорел в тропическом воздухе.
Атмосфера тревоги, царящая в колонне, настолько сгустилась, что все замолчали. Даже суетливый офицер перестал отдавать команды. Пристроившись в конце строя, именно там, где расположились два взвода солдат, он спешился, чтобы подчиниться ритму растянувшейся колонны. У него оказались крепкие нервы и стальные мышцы, как и полагается офицеру Королевской колониальной армии.
Женщин-каторжанок в колонне сегодня не было. Они остались в Джилонге. Почти всех разобрали в семьи для работы по хозяйству, на молочных фермах, в садах, огородах и теплицах. Некоторых отправили в помощь монашенкам, работающим в детском приюте, переполненном брошенными детьми.
Немного отстав от основного отряда, тащились два больших фургона, груженных мешками с мукой. Медлительные волы неустанно вымеряли дорогу своими коротковатыми мощными ногами с широкими копытами. И вдруг эти тяжеловозы зашагали быстрее, нагнали колонну и стали жаться к людям, будто почуяли в сыром воздухе запах присутствия хищников. Далекий протяжный вой пронесся над головами, откликнулся эхом среди отдаленных холмов и снова стих, словно звери ожидали ответа от другой стаи.
Волы теперь шли так, что и отряду каторжников пришлось прибавить шагу. Арестанты почти бежали, задыхаясь и раскрыв рты. Гарольд бежал со всеми вместе, обливаясь потом. Тяжелое дыхание толпы заглушало все сторонние звуки. Вот кто-то оступился, упал на колени. Но тут же поднялся и, не сбавляя темпа, занял в строю прежнее место.
Внезапно скованная пара арестантов, как сговорившись, стремительно рванула вниз к реке, по пути отбрасывая в сторону факелы.
Офицер вскочил на своего иноходца и громко скомандовал срывающимся голосом:
– Стоять! Всем оставаться на местах! Не стрелять! Охрана, не тратить зря боеприпасы!
Жеребец, тесня испуганных и встревоженных арестантов, вынес верхового на самый край обрыва. И всадник вырисовывался на фоне трепетного света пылающих факелов, словно тяжеловесная и грубоватая испанская статуя. Конь захрапел, попятился, встал на дыбы, словно почуял что-то страшное.
– Черт возьми! – беззлобно, но с непонятным сочувствием в голосе пробормотал офицер. – Сами к смерти побежали, словно к страждущей женщине в объятья!
Офицер светил перед собой факелом. Видны были лишь пожухлые макушки прошлогодних камышей. Внизу ощущалась возня, шевеление, едва различимые тени, громкий плеск. Послышался вопль, леденящий сердце. Кто-то еще раз отчаянно вскрикнул, словно обреченное животное. Все звуки сменились утробным хрипением. Издалека донесся раскатистый хохот ночной птицы, от которого по спинам арестантов пробежали ледяные мурашки.
– Кто это? – Гарольд смотрел в темноту, но ничего не было видно, лишь ужасный хохот повторился еще раз, вливаясь в какофонию голосов животных и птиц, населяющих пустыню Гибсона и прилегающий к ней со всех сторон буш. – От этого хохота кровь стынет в жилах, Грэг!
– Конец парням. Даже кукабарры обхохотались из-за глупой смерти этих безумцев! – пробормотал Грэг, отвернувшись от Гарольда и согнувшись пополам в приступе тошноты.
– Что с тобой?! Тебе плохо? – не понял молодой человек.
– Не понимаешь?! – Грэг Фальк сплюнул и яростно взглянул на Гарольда, подняв над головой свой факел. Его лицо перекосила гримаса ужаса. – Аллигаторы поужинали. Теперь будут неделю отдыхать на глубине, переваривать сытную добычу. Парни не поверили, что отсюда невозможно бежать.
– А я считал, что такими легендами пугают! – Гарольд тоже сплюнул, пережидая приступ тошноты и стараясь дышать глубоко и ровно.
Грэг промолчал, потому что несколько солдат, взяв на изготовку карабины, в сопровождении других охранников, которые освещали путь свежими факелами, стали спускаться к воде. Через некоторое время они вернулись. Один из конвоиров держал в руках окровавленный мешок. Он брезгливо бросил ношу на край повозки, которую волокли медлительные волы.
– Одна только цепь от парней осталась? – Гарольд чувствовал, как кровь отливает от лица.
– Цепь полагается сдавать, иначе с офицера на плантации высчитают за утрату инвентаря.
– И все равно пытаются убежать!
– Бегут с Тимора. Сговариваются заранее с пиратами. Остров нельзя миновать – там берут пресную воду, – сообщил Грэг. – Только и пираты многих убивают, продают в рабство… Ты разве не слышал, что есть белые рабы?! Раньше бежали к Нана Сахибу, нынче – к Сайду Ахмад-хану!
– Бегут в Бомбей и Калькутту?! – удивился Гарольд. – Может, сбегают прямо во время стоянок в порту, с корабля?!
– Ты слишком любопытен, Мистер Ди! Не суйся не в свои дела, а то оставишь голову в какой-нибудь канаве. – Грэг быстро зашагал вперед, не дожидаясь общей команды.
– А ты не слишком ли труслив, Грэг Фальк? И чересчур осторожен!
На эти слова Грэг Фальк ничего не ответил, только шумно вздохнул. И Гарольд вспомнил, как суетилась команда на Тиморе во время загрузки пресной воды. Порожние бочки и емкости разгружали так поспешно, будто боялись налета пиратской эскадры. На остров в заросшей пышной тропической зеленью лагуне высадили целую роту охраны. Солдаты заняли оборону на отвесной скале в нескольких десятках метров от кромки моря. Мелкая водяная пыль стояла столбом над обрывом. Это было удивительно красиво, особенно когда солнечные лучи преломлялись в мельчайших водяных капельках и над уступами скал играли переливчатые радуги.
Но любоваться открывшимся зрелищем было некогда, потому что арестантов заставили погрузиться в шлюпки, забитые пустыми бочками для воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55