Шлюха! Она и в самом деле чувствовала себя настоящей шлюхой.
Впрочем, теперь ей уже поздно каяться – пора собираться. Люси вновь заколола волосы, взяла накидку и, дойдя до конюшни, попросила оседлать Грома. Солнце уже садилось, когда она галопом поскакала по аллее вниз к лугам. На полдороге она остановилась и, убедившись, что никто не видит, распустила волосы, а затем поскакала дальше.
Уже через несколько минут Люси увидела его: Генри сидел прямо на земле и сосредоточенно что-то рисовал. У нее все сжалось внутри. Спешившись, она направилась к нему и, подойдя ближе, кашлянула, давая знать о своем присутствии.
Глаза Генри засветились, когда он увидел ее, однако в голове Люси вертелась только одна мысль: Господи, что же она делает?
Генри смотрел то на лежащий перед ним рисунок, то на Люси, будто сверяя, правильно ли изображены все детали, затем поднялся и шагнул к ней навстречу. Все это время он как завороженный смотрел на нее. Сказать по правде, он не ожидал, что Люси и в самом деле осмелится прийти.
– Что вы рисуете в таком сумраке? – напряженным голосом спросила девушка.
– Тебя. – Генри передал Люси рисунок.
Она стала с интересом рассматривать портрет и наконец произнесла:
– Вы просто чудесно рисуете, милорд. А ведь это действительно я.
– Это потому, что ты теперь моя муза. Я уже начал рисовать два портрета маслом, и Джеймс сказал, что на сегодняшний день это мои самые лучшие работы. За это я должен поблагодарить тебя.
Люси начала разглядывать рисунок за рисунком.
– Это работы совсем не любительские, лорд Мэндвилл, у вас талант. Мне кажется, их стоит предложить на выставку.
– Но я рисую лишь для себя и никому их не показывал, кроме Джеймса, Элеанор... и тебя.
– Я так тронута. – На глаза Люси навернулись слезы умиления. – Джеймс Фрейзьер, должно быть, непревзойденный учитель.
– Это так и есть. В детстве большую часть времени я проводил именно у него.
Люси с любопытством посмотрела на маркиза.
– Расскажите о своем детстве, милорд, – попросила она.
Генри взглянул на появившиеся на небе редкие звезды.
– Поверь мне, тебе этого лучше не знать.
– Но я хочу. Вы говорили, что не совсем здоровы, но выглядите здоровым и сильным». Я даже представить себе не могу, что с вами что-то не в порядке.
Генри весь сжался при ее словах, но потом напряжение внезапно исчезло. Да, он расскажет ей все. Никогда в жизни он так отчаянно не хотел, чтобы его поняли.
Сделав глубокий вдох, Генри начал рассказывать Люси про жестокость его матери, про ее измены отцу, которым он был свидетель.
– Это ужасно, – произнесла Люси, слушая его, – я не могла даже представить...
– И это далеко не все. Ты уверена, что хочешь слушать дальше?
Люси кивнула.
– Когда мне было три года, я начал бояться темноты, просыпался среди ночи и истошно кричал. Мать считала мой страх позорным и нашла единственно верный, как она считала, метод излечения: запирала меня в сундук. Она лишь смеялась, когда я молил ее открыть сундук, потому что мне не хватало воздуха. Отец вначале был против подобных приемов, но матери удалось убедить его, будто это лучшее средство от страха.
Люси спрятала лицо в ладони.
– Неужели мать может так жестоко обращаться с собственной плотью и кровью?
Теперь ей все стало понятно. Разве мог Генри доверять женщинам, когда та из них, которая дала ему жизнь и должна была любить его и заботиться о нем, оказалась лишенной естественных чувств, которые надлежит испытывать любой матери.
– Видишь ли, мое рождение было очень болезненным для нее. Элеанор родилась первой и в дальнейшем была здоровым сильным ребенком, я же рос больным и хилым. Однако я оказался единственным наследником отцовского состояния, потому что мать не могла больше иметь детей.
– Но это же не твоя вина! – Люси взяла руку Генри и сжала ее.
– Знаю. Видишь ли, моя мать – холодная и злая женщина, но она имела большие виды на моего отца, который был умнейшим человеком. Он мог бы внести грандиозные изменения в жизнь страны, мог стать очень влиятельным человеком. Однако ей этого было мало. Отец редко бывал в городе, и мать изменяла ему при каждом удобном случае, а он отчаянно хотел верить, что она любит его, как и он ее.
Генри поднялся и стал нервно ходить взад-вперед, боясь посмотреть Люси в глаза.
– Но это было нечестно со стороны отца – бросить вас. – Люси сжала кулаки.
– Возможно. – Генри немного помолчал. – Я провел много лет, выслушивая упреки в слабости, ничтожности, и в конце концов сам поверил в это. Все кардинально переменилось, когда я поступил в Итон. Впервые я мог жить без всяких ограничений и унижений, мог принимать участие в публичных мероприятиях, чего прежде был лишен. Я на удивление неплохо сидел в седле, преуспел в математике и греческом, всеми силами пытаясь доказать всем, что я не хуже других. К моменту поступления в Оксфорд я стал высоким, сильным, а от былой болезненности не осталось и следа.
После университета я много путешествовал, пытаясь найти свое призвание и место в жизни. Лишь когда отец заболел и стало ясно, что он больше не встанет, я вернулся в Эссекс и решил, что мне пора жениться...
– Вы решили жениться на Сесилии Лейтон! – догадалась Люси. Затуманившимся взглядом она смотрела на полную луну, которая уже давно взошла и серебряным светом заливала луга.
– Точно. – Генри саркастически улыбнулся. – После этого я провел три скучных года в Шотландии, становясь все более обидчивым, злым и саркастичным. Я поклялся, что никогда не совершу ошибку своего отца и не женюсь по любви, а, напротив, буду сильным, влиятельным человеком, не как мой отец. – Генри потянулся к Люси и взял ее за руку. – Ты меня понимаешь? – с тревогой спросил он.
– Конечно. И мне очень жаль, что вам пришлось столько страдать.
Слеза сбежала по щеке Люси. Она вспомнила свое детство. После смерти матери у нее больше не осталось ни отчаяния, ни ненависти, все ее воспоминания были счастливыми и радостными.
Генри обнял ее за плечи.
– Не плачь обо мне, Люси. Я совсем не хотел твоих слез, а лишь искал твоего понимания.
– И вы получили его в полной мере. Генри погладил ее по щеке.
– Спасибо. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Ну, все, довольно грустных разговоров. Вся эта ночь – наша.
Внезапно Люси устремила взгляд на небо.
– Ты видел? Это же падающая звезда! – Она поспешила к ручью. – Смотри, еще одна! Похоже, для нас начинается звездное шоу...
– Иди сюда, глупышка! – Генри попытался схватить Люси.
Ночь была ясная, теплая, и Люси почувствовала прилив сил.
– Сперва поймай меня! – воскликнула она и устремилась в глубину ночи.
Глава 18
Генри с радостью принял вызов. Ему не доставило труда догнать ее, и уже через несколько мгновений они смеясь упали на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Впрочем, теперь ей уже поздно каяться – пора собираться. Люси вновь заколола волосы, взяла накидку и, дойдя до конюшни, попросила оседлать Грома. Солнце уже садилось, когда она галопом поскакала по аллее вниз к лугам. На полдороге она остановилась и, убедившись, что никто не видит, распустила волосы, а затем поскакала дальше.
Уже через несколько минут Люси увидела его: Генри сидел прямо на земле и сосредоточенно что-то рисовал. У нее все сжалось внутри. Спешившись, она направилась к нему и, подойдя ближе, кашлянула, давая знать о своем присутствии.
Глаза Генри засветились, когда он увидел ее, однако в голове Люси вертелась только одна мысль: Господи, что же она делает?
Генри смотрел то на лежащий перед ним рисунок, то на Люси, будто сверяя, правильно ли изображены все детали, затем поднялся и шагнул к ней навстречу. Все это время он как завороженный смотрел на нее. Сказать по правде, он не ожидал, что Люси и в самом деле осмелится прийти.
– Что вы рисуете в таком сумраке? – напряженным голосом спросила девушка.
– Тебя. – Генри передал Люси рисунок.
Она стала с интересом рассматривать портрет и наконец произнесла:
– Вы просто чудесно рисуете, милорд. А ведь это действительно я.
– Это потому, что ты теперь моя муза. Я уже начал рисовать два портрета маслом, и Джеймс сказал, что на сегодняшний день это мои самые лучшие работы. За это я должен поблагодарить тебя.
Люси начала разглядывать рисунок за рисунком.
– Это работы совсем не любительские, лорд Мэндвилл, у вас талант. Мне кажется, их стоит предложить на выставку.
– Но я рисую лишь для себя и никому их не показывал, кроме Джеймса, Элеанор... и тебя.
– Я так тронута. – На глаза Люси навернулись слезы умиления. – Джеймс Фрейзьер, должно быть, непревзойденный учитель.
– Это так и есть. В детстве большую часть времени я проводил именно у него.
Люси с любопытством посмотрела на маркиза.
– Расскажите о своем детстве, милорд, – попросила она.
Генри взглянул на появившиеся на небе редкие звезды.
– Поверь мне, тебе этого лучше не знать.
– Но я хочу. Вы говорили, что не совсем здоровы, но выглядите здоровым и сильным». Я даже представить себе не могу, что с вами что-то не в порядке.
Генри весь сжался при ее словах, но потом напряжение внезапно исчезло. Да, он расскажет ей все. Никогда в жизни он так отчаянно не хотел, чтобы его поняли.
Сделав глубокий вдох, Генри начал рассказывать Люси про жестокость его матери, про ее измены отцу, которым он был свидетель.
– Это ужасно, – произнесла Люси, слушая его, – я не могла даже представить...
– И это далеко не все. Ты уверена, что хочешь слушать дальше?
Люси кивнула.
– Когда мне было три года, я начал бояться темноты, просыпался среди ночи и истошно кричал. Мать считала мой страх позорным и нашла единственно верный, как она считала, метод излечения: запирала меня в сундук. Она лишь смеялась, когда я молил ее открыть сундук, потому что мне не хватало воздуха. Отец вначале был против подобных приемов, но матери удалось убедить его, будто это лучшее средство от страха.
Люси спрятала лицо в ладони.
– Неужели мать может так жестоко обращаться с собственной плотью и кровью?
Теперь ей все стало понятно. Разве мог Генри доверять женщинам, когда та из них, которая дала ему жизнь и должна была любить его и заботиться о нем, оказалась лишенной естественных чувств, которые надлежит испытывать любой матери.
– Видишь ли, мое рождение было очень болезненным для нее. Элеанор родилась первой и в дальнейшем была здоровым сильным ребенком, я же рос больным и хилым. Однако я оказался единственным наследником отцовского состояния, потому что мать не могла больше иметь детей.
– Но это же не твоя вина! – Люси взяла руку Генри и сжала ее.
– Знаю. Видишь ли, моя мать – холодная и злая женщина, но она имела большие виды на моего отца, который был умнейшим человеком. Он мог бы внести грандиозные изменения в жизнь страны, мог стать очень влиятельным человеком. Однако ей этого было мало. Отец редко бывал в городе, и мать изменяла ему при каждом удобном случае, а он отчаянно хотел верить, что она любит его, как и он ее.
Генри поднялся и стал нервно ходить взад-вперед, боясь посмотреть Люси в глаза.
– Но это было нечестно со стороны отца – бросить вас. – Люси сжала кулаки.
– Возможно. – Генри немного помолчал. – Я провел много лет, выслушивая упреки в слабости, ничтожности, и в конце концов сам поверил в это. Все кардинально переменилось, когда я поступил в Итон. Впервые я мог жить без всяких ограничений и унижений, мог принимать участие в публичных мероприятиях, чего прежде был лишен. Я на удивление неплохо сидел в седле, преуспел в математике и греческом, всеми силами пытаясь доказать всем, что я не хуже других. К моменту поступления в Оксфорд я стал высоким, сильным, а от былой болезненности не осталось и следа.
После университета я много путешествовал, пытаясь найти свое призвание и место в жизни. Лишь когда отец заболел и стало ясно, что он больше не встанет, я вернулся в Эссекс и решил, что мне пора жениться...
– Вы решили жениться на Сесилии Лейтон! – догадалась Люси. Затуманившимся взглядом она смотрела на полную луну, которая уже давно взошла и серебряным светом заливала луга.
– Точно. – Генри саркастически улыбнулся. – После этого я провел три скучных года в Шотландии, становясь все более обидчивым, злым и саркастичным. Я поклялся, что никогда не совершу ошибку своего отца и не женюсь по любви, а, напротив, буду сильным, влиятельным человеком, не как мой отец. – Генри потянулся к Люси и взял ее за руку. – Ты меня понимаешь? – с тревогой спросил он.
– Конечно. И мне очень жаль, что вам пришлось столько страдать.
Слеза сбежала по щеке Люси. Она вспомнила свое детство. После смерти матери у нее больше не осталось ни отчаяния, ни ненависти, все ее воспоминания были счастливыми и радостными.
Генри обнял ее за плечи.
– Не плачь обо мне, Люси. Я совсем не хотел твоих слез, а лишь искал твоего понимания.
– И вы получили его в полной мере. Генри погладил ее по щеке.
– Спасибо. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Ну, все, довольно грустных разговоров. Вся эта ночь – наша.
Внезапно Люси устремила взгляд на небо.
– Ты видел? Это же падающая звезда! – Она поспешила к ручью. – Смотри, еще одна! Похоже, для нас начинается звездное шоу...
– Иди сюда, глупышка! – Генри попытался схватить Люси.
Ночь была ясная, теплая, и Люси почувствовала прилив сил.
– Сперва поймай меня! – воскликнула она и устремилась в глубину ночи.
Глава 18
Генри с радостью принял вызов. Ему не доставило труда догнать ее, и уже через несколько мгновений они смеясь упали на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55