— Почему?
Лайму вдруг показалось, что тяжкое бремя былых невзгод упало с его плеч. Улыбнувшись, он весело рассмеялся. Вскоре к его звучному голосу присоединился звонкий, как колокольчик, смех Оливера.
Иво хотелось рвать и метать. Провожая Эмму, пересекавшую зал, полным ненависти взглядом, он страстно желал ей смерти. Она была его проклятием. Ее присутствие отравляло его жизнь. И, судя по всему, служанка собиралась омрачать его дни до тех пор, пока он не найдет способ избавиться от нее. Старая ведьма! Ей снова удалось обвести его вокруг пальца! Долгие годы Эмма имела над ним власть, и сейчас ее власть еще больше усилилась. Она зашла далеко, слишком далеко.
Разочарованный и рассвирепевший, Иво задыхался от бессилия.
Открыв ладонь, он посмотрел на монеты, которые женщина с торжествующим видом только что положила на нее.
— Чтобы ты горела в аду, старая карга! — проворчал он, нервно постукивая пальцами по шероховатой поверхности монет.
И тут же ему показалось, что пламя ада обрушилось на него, опалив все тело огнем. Запрокинув голову, Иво прислонился затылком к стене и, закатив глаза, устремил взгляд к потолку. Хитрая бестия! Как же он не догадался сразу, что она подслушала предсмертную исповедь Мейнарда! Если бы не Эмма, он бы сначала прибрал к рукам то, что по праву принадлежало ему, а затем отправился бы вслед за Лаймом в Розмур.
О, Боже, как ему нужна женщина! Любая! И немедленно. Намереваясь как можно скорее удовлетворить свое желание, Иво отстранился от стены, однако, вспомнив о монетах, гревших ладонь, замер на месте. Его так и подмывало в ярости зашвырнуть их в угол зала, но священник напомнил себе, что, хотя эти жалкие гроши и являлись лишь малой частью принадлежавшего ему богатства, он мог спокойно прожить на них по меньшей мере месяц. Руками, дрожащими от гнева, которому Иво намеревался вскорости дать выход, он опустил деньги в кошелек и решительно направился через зал к двери.
Глава 13
Дети едва знали его, но двое из них подбежали к камину, возле которого он стоял.
— Здравствуйте, сэр Лайм, — поприветствовал мужчину старший мальчик.
Лорд Фок добродушно улыбнулся.
— Как поживаешь, Майкл?
— Хорошо, сэр.
— А ты, Эмрис?
Четырехлетний мальчуган, натягивавший потертые на коленях штаны, отвлекся от своего занятия.
— У меня нога болит, сэр, — пожаловался он. — Я упал.
— Но как же это произошло?
Эмрис засмеялся:
— Я догонял Герти.
— Зачем ты ее догонял? Она ведь намного младше тебя, ей только два года.
— Она забрала мой мяч и не хотела отдавать.
— А-а, — понимающе протянул Лайм. — Надеюсь, ты не обидел ее?
Мальчуган уверенно тряхнул головой.
— Нет, сэр.
Мужчина посмотрел на маленькую девочку, которая, подтягиваясь на носочках, с любопытством выглядывала из-за спин мальчиков. Действительно, не было заметно, что она пострадала.
— Здравствуй, Гертруда. Как дела?
Несмело улыбнувшись, девочка смущенно прикусила нижнюю губу и уставилась на грязный пол.
Окинув взглядом убогое жилище, состоявшее всего из одной комнаты, Лайм поздоровался с мужчиной и женщиной. Они стояли в стороне и без интереса наблюдали за происходящим. Женщина снова ждала ребенка, и, судя по большому животу, прикрытому широкими юбками, ему предстояло появиться на свет не позднее, чем через месяц. Лайм мысленно чертыхнулся. Крестьянка уже родила четверых и взяла на воспитание еще троих. Как же она собиралась справляться с восемью?
Посмотрев внимательно на каждого из своих подопечных, лорд Фок отметил то же, что сразу бросалось в глаза при виде Оливера: лицо Мейнарда. Все трое появились на свет от его семени, которое младший сын Монтгомери Фока небрежно разбрасывал повсюду. За последние пять лет Лайм собрал незаконнорожденных детей брата и привел их в эту крестьянскую семью. Первым здесь появился Майкл, чья мать умерла при вторых родах. Затем Эмрис — его мама погибла, попав под плуг. И последней стала Гертруда. Год назад ее мать, бросив дочь на произвол судьбы, сбежала с бродячим торговцем.
Тяжело вздохнув, Лайм достал из кошелька три монетки и положил по одной на ладошку каждому из детей. Потом под радостные крики малышей он пересек комнату и, подойдя к хозяину дома, передал ему кошелек.
— Сообщите, если потребуется еще.
Приподняв голову с подушки, Джослин взглянула на залитое солнечным светом окно. Неужели она проспала остаток дня и всю ночь?
— Мама!
Повернувшись, женщина встретила взгляд сына. Он сидел рядом с кроватью, опираясь подбородком о матрас.
— Хочешь забраться ко мне?
Энергично тряхнув головой, Оливер посмотрел на покрывало и провел пальцами по оборкам.
— Эта кровать не такая большая, как кровать папы, — заметил он.
Немного разочарованная отказом сына Джослин уточнила:
— Не такая большая, да?
— Да! — воскликнул Оливер. — Кровать папы… — шагнув назад, он развел руками, — большая, как наша комната.
Мать улыбнулась.
— Правда?
— Угу.
Она встала с постели на пол.
— Ты покажешь мне ее потом, хорошо?
— Хорошо.
Опустившись на колени, Джослин обвила руками хрупкое тельце сына.
— Сначала обними меня, как делаешь каждое утро, а затем мы оденемся, спустимся вниз и позавтракаем.
Как она и ожидала, Оливер решил поиграть с ней. Склонив голову, чтобы мать не заметила его лукавую улыбку, он скрестил руки на груди, поглядывая на нее из-под опущенных ресниц.
— Ты совсем не обнимешь меня? Даже немножечко? — начала ласково уговаривать его Джослин.
Мальчик покачал головой.
Зная, чего он ждал, женщина тяжело вздохнула и обиженно надула губы.
Радостно засмеявшись, Оливер бросился к матери и обвил ее шею руками. В ответ Джослин, улыбаясь, тоже обняла его, тем самым завершив утренний ритуал, который повторялся изо дня в день на протяжении последних шести месяцев.
— Хочу есть, — заявил малыш, освобождаясь из объятий матери.
Поднявшись на ноги, Джослин обвела взглядом комнату в поисках одежды.
Словно угадав мысли матери, Оливер указал на опоясанный железными обручами огромный сундук, стоящий рядом с кроватью.
— Эмма положила одежду туда.
Подойдя к сундуку, женщина подняла крышку. Справа лежала аккуратно сложенная стопка детских вещей, слева — женская одежда. Бегло взглянув на содержимое сундука, она нахмурилась.
— Но здесь не наши вещи, Оливер. Ты знаешь, что Эмма сделала с нашей одеждой?
— Она постирала ее, но мы можем носить эту.
— Так сказала Эмма?
— Ага.
Джослин предпочла бы надеть свое платье, однако не оставалось ничего другого, как воспользоваться вещами, лежавшими в сундуке.
Одев Оливера, она выбрала самый простой наряд, который, несмотря на скромность, был значительно богаче и красивее любого из ее собственных. Когда женщина подняла платье, чтобы надеть, из вороха складок неожиданно что-то выскользнуло и со звоном упало на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92