— Завтра вечером, ладно?
Мальчуган улыбнулся.
— Ладно, — согласился он, вместе с Эммой покинул зал и начал подниматься по лестнице.
— А теперь я хочу знать, почему вы собрались здесь и сидите, словно на поминках, — заявил лорд Фок. — Говорите.
Сэр Грегори, с лица которого не сходило озабоченное выражение, наклонился вперед.
— Случилось ужасное, мой господин, — усталым голосом начал он. — Чума добралась и до Англии.
Когда Лайм услышал страшную новость, он похолодел от ужаса. Первой его мыслью стала мысль о Джослин. Она сидела у камина и с отрешенным видом смотрела на огонь. В ее глазах застыл страх. Ее воображение, видимо, рисовало жуткие картины. Женщина, несомненно, представляла, что теряет самое дорогое, что у нее есть в жизни — Оливера. Лайму захотелось подойти к ней, обнять и утешить, но присутствие посторонних людей сдерживало его.
— Вы слышите меня, лорд Фок? — голос сэра Грегори заставил барона очнуться от раздумий. — Я сказал, что в Англию пришла чума.
Барон неохотно перевел взгляд на рыцаря. Он знал, что болезнь доберется до Эшлингфорда быстрее, чем они надеялись, и все же страстно молил об отсрочке.
— Я слышал. Что вы еще знаете?
Откинувшись на спинку кресла, сэр Грегори устало пожал плечами.
— Рассказывать почти нечего. Два дня назад в Сеттлинг пришло известие о том, что чума перебралась через Мелькни Регис и прибыла в Дорсет на судне. Заболел один из моряков. Через несколько дней от чумы умер местный житель.
— Только один?
— Нет. Сначала один, а за ним еще несколько. И сейчас продолжают умирать.
— Знаете сколько?
Сэр Грегори нахмурился.
— Нет, не знаю точное количество. Мне сказали — несколько.
Судя по наступившей тишине, каждый из присутствующих в зале осознавал, что им грозит смертельная опасность. Из зараженных чумой выживали единицы, но и те, кому посчастливилось остаться в живых, страдали и мучились, теряя близких и любимых. Чума не знала ни жалости, ни пощады, не делала различий между знатным господином и крестьянином, мужчиной и женщиной, взрослым и ребенком.
Барон сосредоточенно обдумывал меры предосторожности, которые было необходимо предпринять как можно быстрее. Итак, для Торнмида понадобится лекарь, побольше священников, чтобы исповедовать умирающих и хоронить мертвых. Следовало также установить карантин на некоторых территориях и позаботиться о запасах провизии.
— Это Господь посылает на нас проклятие, — неожиданно нарушил тишину Иво, — в наказание за наши грехи.
В следующее мгновение дюжина испуганных глаз обратилась к священнику в надежде получить помощь и душевное успокоение от человека, не способного дать ни то, ни другое. Лайм чуть не рассмеялся вслух. «Странно, — подумал он, — что страх перед смертью делает безумными людей, в привычной обстановке неуклонно следующих здравому смыслу». Находясь во власти страха, обитатели Эшлингфорда не осознавали, что с таким же успехом могли обратиться с мольбой о спасении к дьяволу.
Упиваясь вниманием, завоевать которое ему удавалось крайне редко, Иво продолжал:
— Грешники! — проникновенным голосом воскликнул он, окинув взглядом сначала Лайма и Джослин, затем всех остальных. — Грешники! Вы погрязли в обмане и предательстве, жадности и разврате, поэтому навлекли гнев Господа на свои головы.
Несмотря на то, что церковь придерживалась такого же мнения, утверждая, будто разгневанный Бог насылает на людей болезни, Лайм не сомневался, что Иво говорит в первую очередь для него и Джослин. Усилием воли заставляя себя оставаться в кресле, рыцарь до боли сжал кулаки. Ему страстно хотелось подскочить к священнику и заткнуть ему рот.
— Господь уничтожит всех грешников, наслав на них чуму, — проповедовал Иво, подняв глаза к небесам. — Как листья, опадающие осенью, согрешившие будут падать на землю замертво до тех пор, пока мир не очистится от последнего из них, будь то мужчина, женщина или ребенок.
Среди присутствующих пробежал взволнованный шепот, за ним последовал тихий плач женщин. Громче других рыдали те, которые имели детей.
Лайм посмотрел на Джослин. Хотя она быстро отвернулась, он успел заметить слезы на ее глазах. Раздраженно поморщившись, племянник повернулся к дядюшке.
— Разве ты, священник, не должен вселять надежду в души людей? — требовательно спросил он.
Иво вцепился крючковатыми пальцами в подлокотник кресла и откинулся назад.
— Ты не сможешь заставить меня лгать, Уильям! — торжествующе заявил он. — Я говорю правду. И ты сам знаешь это. Мертвых будет так много, что не хватит земли, чтобы похоронить их.
В душе рыцаря вспыхнул гнев. Он не знал, что выводило его из себя больше: страх, который священник стремился посеять среди обитателей замка, или вызывающее поведение Иво, с гордостью восседавшего в кресле лорда Эшлингфор-да. Проклятие, этот человек приводил Лайма в неописуемую ярость! Кровь ударила ему в голову, вихрь ненависти затуманил разум. Не успел лорд Фок найти подходящие слова, чтобы дать достойный ответ святому отцу, как тот уже выбрал себе первую жертву.
— Ты грешница? — сурово спросил он у служанки, стоявшей по правую руку от него.
Женщина испуганно покачала головой.
— А дети у тебя есть?
По ее лицу побежала, заблестев в отблесках огня, слеза.
— Двое, святой отец.
Иво удовлетворенно хлопнул ладонями по подлокотникам.
— Кайся, несчастная! Кайтесь все! И, может быть, тогда Господь сохранит вам ваши жалкие жизни. Вам и вашим детям.
Служанка, что-то бормоча себе под нос, покорно упала на колени перед священником. Но он уже не замечал ее. Его взгляд переходил с одного из жителей замка на другого, пока, наконец, не остановился на Джослин. Глаза Иво, казалось, были готовы просверлить ее. Он смотрел на вдову с нескрываемым презрением, без слов обвиняя во всех смертных грехах. Однако женщина мужественно выдержала его взгляд.
Лайм, наблюдая за происходящим, затаил дыхание. Нет, старый дьявол не посмеет. Несмотря на всепоглощающую ненависть, он не решится открыто, при всех обитателях замка бросить Джослин обвинение в лицо. Тем более в присутствии его, Лайма. Или посмеет?
— Ты грешница, Джослин Фок? — после продолжительной паузы спросил священник.
Рыцарь еще крепче сжал кулаки. Его дядюшка хорошо знал, где находится граница дозволенного. Только что он вплотную подошел к ней. Но осмелится ли Иво переступить запретную черту?
Глаза Джослин настороженно прищурились, но с губ не сорвалось ни слова.
— Да, ты грешница, — так и не дождавшись ответа, с уверенностью заявил священник. — Ты поддалась похотливому желанию, влекущему тебя к запретному. К брату твоего покойного мужа. — Он ткнул пальцем в Лайма. — К незаконнорожденному.
Итак, он все-таки посмел и переступил границу дозволенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92