Будь она даже девушкой легкого поведения, она имеет право выбрать мужчину.
– Ложитесь спать, Виллоу.
Голос Калеба показался холодным, словно ветер с гор. Она прищурилась, удивляясь тому, как быстро на смену теплой хрипотце в его голосе пришла отрешенная холодность.
– Пищевая сода, – сказала Виллоу.
– Что?
– Пищевая сода утишит боль от укусов.
– Я предпочел бы, чтобы вы своим теплым язычком зализали мои раны.
Виллоу замерла, задержав дыхание.
– Идите спать, южная леди. Идите спать сейчас.
Огонь костра отражался в глазах Калеба, и эти золотые отражения казались яснее и горячее самого пламени. Виллоу бросила взгляд на Калеба, будучи не в состоянии решить для себя, бежать ли, ей от него или к нему. Желание броситься в его объятия было настолько сильным, что она заставила себя встать и кружным путем пойти к шалашу, лишь бы не проходить рядом с Калебом.
Однако, расположившись на душистой постели, Виллоу не могла заснуть. В ее ушах звучали его слова, она вспоминала, какой страстью горели его глаза, и чувствовала, что в каких-то глубинах ее тела рождается ответная страсть. Прислушиваясь к шуму несущего свежесть ветра, Виллоу задавала себе вопрос: что случилось бы, если бы она ответила на чувственный призыв глаз Калеба?
Виллоу стала уже засыпать, когда услышала негромкие звуки гармоники. Музыка словно жаловалась луне и горам. Виллоу сразу узнала песню – плач о молодом человеке, погибшем на войне. Тихая, сладостная печаль завладела ею. Слезы подступили к глазам при воспоминании о том времени, когда в доме семьи Моранов звучал мужской смех и ее мама была счастлива в окружении мужа, пятерых рослых сыновей и дочери с такими золотистыми волосами, что даже ангел мог заплакать от зависти.
За «Парнишкой Дэнни» последовали другие, совсем уж старые песни, привезенные в Америку предками Калеба более ста лет назад, – баллады и причитания из Англии и Ирландии, Шотландии и Уэльса. Калеб знал множество мелодий. Они звучали в ночной тиши, и Виллоу была потрясена музыкальностью Калеба. Она смотрела на него сквозь ветки, видела его лицо, освещенное снизу пламенем костра, и его пляшущую тень.
Когда сон сморил Виллоу, Калеб превратился в неземное видение, в архангела, чей гармоничный голос был настолько же чистым, насколько притягательным было его тело. Но еще более притягательным казался его взгляд, сулящий страсть – пламя, обжигающее ее, обещающее ей одновременно ад и рай.
* * *
Пахло дождем и лесом. Капли барабанили по брезенту, которым был накрыт шалаш, и скатывались вниз. Места в шалаше было достаточно, чтобы сидеть, правда, голова Калеба касалась веток. Время от времени порывы ветра заставляли лес стонать и сотрясали крышу их убежища. Тем не менее шалашу удавалось удержать натиск ветра. Ручейки дождя стекали по сосновым веткам и попадали в продуманно расставленные кружки, тарелки и кофейник. Нельзя было сказать, что Виллоу и Калеб промокли, но и сухими их вряд ли можно было назвать.
– Три одинаковых, – сказал Калеб, держа веером карты над седлом, которое служило им в этот момент столом.
Виллоу нахмурилась при виде своих карт. Черная дама, рыжий валет и три разномастные мелкие карты столь же хмуро посмотрели на нее.
– Ничего нет, – сказала она. – Наверное, я чего-то недопонимаю в этой игре.
Калеб бросил на Виллоу быстрый взгляд из-под черных густых ресниц, собрал влажные карты и стал быстро тасовать их.
– Просто вам не идет нужная карта, – сказал он и начал ловко сдавать. – Я знаю, вы не поверите мне, но обычно начинающим везет.
– Ну а мне не везет, – Виллоу взяла свои карты, взглянула на них и от души засмеялась. – Сколько карт я должна оставить?
– По крайней мере две.
– Так много?
Улыбка тронула уголки рта Калеба. Множество женщин и еще больше мужчин, с которыми Калеб когда-либо играл в карты, сердились бы и дулись, если бы им до такой степени не везло. Но не такой была Виллоу. Она так же стоически воспринимала плохую карту, как и изнурительную езду, дурную погоду и ненадежное укрытие от дождя. Он лишь смотрел на Виллоу, а хотелось ему поднять ее, пронести над седлом и посадить к себе на колени. Калеб и раньше ощущал приливы страсти, стоило ему лишь оказаться рядом с Виллоу, но сейчас страсть прямо-таки терзала и сотрясала его.
Стиснув зубы, пытаясь овладеть собой, Калеб взял карты в руки.
– Ухти-ухти, – произнесла себе под нос Виллоу. Несмотря на напряженность в теле, Калеб засмеялся. Виллоу зарекомендовала себя отличным дорожным компаньоном: она никогда не жаловалась и обладала поразительным чувством юмора. Она оказалась совсем не такой, какой, по его понятиям, должна быть испорченная девица.
– Надо по-другому, голубушка.
– Ничего другого не остается, – возразила Виллоу. Она положила на седло три карты лицом вниз. – Пожалуйста, дайте мне три карты.
Покачав головой, Калеб сдал ей затребованные три карты, подложив отвергнутые под низ колоды.
Виллоу с восхищением смотрела на точные и быстрые движения его рук. Для нее это оказалось неожиданным, ибо она всегда считала, что столь могучий человек должен быть слегка неловким. Она взяла карты и взглянула на них, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, что, по словам Калеба, было совершенно необходимым условием для игры в карты.
– Что, так плохо? – с сочувствием спросил Калеб.
– Вам потребуется пятнадцать сосновых иголок, чтобы выяснить это.
Калеб улыбнулся, вспомнив категорический отказ Виллоу играть на деньги, отсчитал пятнадцать сосновых игл из находящейся перед ним кучки.
– Открывайте, – сказал он.
– Семь, шесть, – называла Виллоу карты красной и черной масти по мере того как открывала их, – пять, четыре и два.
– У меня две пары.
– Это лучше того, что я имею?
– Голубушка, любая комбинация лучше того, что имеете вы.
Калеб оторвал взгляд от своих карт и снова посмотрел на никудышную карту Виллоу.
– Вам должно чертовски везти в любви, потому что как картежный игрок вы и цента не стоите.
– А вот вы игрок великолепный, – будничным тоном сказала Виллоу, наблюдая за Калебом из-за опущенных густых ресниц. – Значит, вам не везет в любви?
– Так бы и было, если бы она существовала. Еще партию?
На какое-то время Виллоу онемела от изумления.
– Вы хотите сказать, что не верите в любовь?
– А вы хотите сказать, что верите? – парировал Калеб, с поразительной скоростью тасуя карты.
– Во что же вы в таком случае верите?
– Относительно того, что может быть между мужчиной и женщиной?
Она кивнула.
– В страсть, – лаконично ответил Калеб, чувствуя, как желание нахлынуло на него с новой силой.
Говоря это, он продолжал тасовать карты, демонстрируя неимоверную, поистине фантастическую ловкость рук.
– И это все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Ложитесь спать, Виллоу.
Голос Калеба показался холодным, словно ветер с гор. Она прищурилась, удивляясь тому, как быстро на смену теплой хрипотце в его голосе пришла отрешенная холодность.
– Пищевая сода, – сказала Виллоу.
– Что?
– Пищевая сода утишит боль от укусов.
– Я предпочел бы, чтобы вы своим теплым язычком зализали мои раны.
Виллоу замерла, задержав дыхание.
– Идите спать, южная леди. Идите спать сейчас.
Огонь костра отражался в глазах Калеба, и эти золотые отражения казались яснее и горячее самого пламени. Виллоу бросила взгляд на Калеба, будучи не в состоянии решить для себя, бежать ли, ей от него или к нему. Желание броситься в его объятия было настолько сильным, что она заставила себя встать и кружным путем пойти к шалашу, лишь бы не проходить рядом с Калебом.
Однако, расположившись на душистой постели, Виллоу не могла заснуть. В ее ушах звучали его слова, она вспоминала, какой страстью горели его глаза, и чувствовала, что в каких-то глубинах ее тела рождается ответная страсть. Прислушиваясь к шуму несущего свежесть ветра, Виллоу задавала себе вопрос: что случилось бы, если бы она ответила на чувственный призыв глаз Калеба?
Виллоу стала уже засыпать, когда услышала негромкие звуки гармоники. Музыка словно жаловалась луне и горам. Виллоу сразу узнала песню – плач о молодом человеке, погибшем на войне. Тихая, сладостная печаль завладела ею. Слезы подступили к глазам при воспоминании о том времени, когда в доме семьи Моранов звучал мужской смех и ее мама была счастлива в окружении мужа, пятерых рослых сыновей и дочери с такими золотистыми волосами, что даже ангел мог заплакать от зависти.
За «Парнишкой Дэнни» последовали другие, совсем уж старые песни, привезенные в Америку предками Калеба более ста лет назад, – баллады и причитания из Англии и Ирландии, Шотландии и Уэльса. Калеб знал множество мелодий. Они звучали в ночной тиши, и Виллоу была потрясена музыкальностью Калеба. Она смотрела на него сквозь ветки, видела его лицо, освещенное снизу пламенем костра, и его пляшущую тень.
Когда сон сморил Виллоу, Калеб превратился в неземное видение, в архангела, чей гармоничный голос был настолько же чистым, насколько притягательным было его тело. Но еще более притягательным казался его взгляд, сулящий страсть – пламя, обжигающее ее, обещающее ей одновременно ад и рай.
* * *
Пахло дождем и лесом. Капли барабанили по брезенту, которым был накрыт шалаш, и скатывались вниз. Места в шалаше было достаточно, чтобы сидеть, правда, голова Калеба касалась веток. Время от времени порывы ветра заставляли лес стонать и сотрясали крышу их убежища. Тем не менее шалашу удавалось удержать натиск ветра. Ручейки дождя стекали по сосновым веткам и попадали в продуманно расставленные кружки, тарелки и кофейник. Нельзя было сказать, что Виллоу и Калеб промокли, но и сухими их вряд ли можно было назвать.
– Три одинаковых, – сказал Калеб, держа веером карты над седлом, которое служило им в этот момент столом.
Виллоу нахмурилась при виде своих карт. Черная дама, рыжий валет и три разномастные мелкие карты столь же хмуро посмотрели на нее.
– Ничего нет, – сказала она. – Наверное, я чего-то недопонимаю в этой игре.
Калеб бросил на Виллоу быстрый взгляд из-под черных густых ресниц, собрал влажные карты и стал быстро тасовать их.
– Просто вам не идет нужная карта, – сказал он и начал ловко сдавать. – Я знаю, вы не поверите мне, но обычно начинающим везет.
– Ну а мне не везет, – Виллоу взяла свои карты, взглянула на них и от души засмеялась. – Сколько карт я должна оставить?
– По крайней мере две.
– Так много?
Улыбка тронула уголки рта Калеба. Множество женщин и еще больше мужчин, с которыми Калеб когда-либо играл в карты, сердились бы и дулись, если бы им до такой степени не везло. Но не такой была Виллоу. Она так же стоически воспринимала плохую карту, как и изнурительную езду, дурную погоду и ненадежное укрытие от дождя. Он лишь смотрел на Виллоу, а хотелось ему поднять ее, пронести над седлом и посадить к себе на колени. Калеб и раньше ощущал приливы страсти, стоило ему лишь оказаться рядом с Виллоу, но сейчас страсть прямо-таки терзала и сотрясала его.
Стиснув зубы, пытаясь овладеть собой, Калеб взял карты в руки.
– Ухти-ухти, – произнесла себе под нос Виллоу. Несмотря на напряженность в теле, Калеб засмеялся. Виллоу зарекомендовала себя отличным дорожным компаньоном: она никогда не жаловалась и обладала поразительным чувством юмора. Она оказалась совсем не такой, какой, по его понятиям, должна быть испорченная девица.
– Надо по-другому, голубушка.
– Ничего другого не остается, – возразила Виллоу. Она положила на седло три карты лицом вниз. – Пожалуйста, дайте мне три карты.
Покачав головой, Калеб сдал ей затребованные три карты, подложив отвергнутые под низ колоды.
Виллоу с восхищением смотрела на точные и быстрые движения его рук. Для нее это оказалось неожиданным, ибо она всегда считала, что столь могучий человек должен быть слегка неловким. Она взяла карты и взглянула на них, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, что, по словам Калеба, было совершенно необходимым условием для игры в карты.
– Что, так плохо? – с сочувствием спросил Калеб.
– Вам потребуется пятнадцать сосновых иголок, чтобы выяснить это.
Калеб улыбнулся, вспомнив категорический отказ Виллоу играть на деньги, отсчитал пятнадцать сосновых игл из находящейся перед ним кучки.
– Открывайте, – сказал он.
– Семь, шесть, – называла Виллоу карты красной и черной масти по мере того как открывала их, – пять, четыре и два.
– У меня две пары.
– Это лучше того, что я имею?
– Голубушка, любая комбинация лучше того, что имеете вы.
Калеб оторвал взгляд от своих карт и снова посмотрел на никудышную карту Виллоу.
– Вам должно чертовски везти в любви, потому что как картежный игрок вы и цента не стоите.
– А вот вы игрок великолепный, – будничным тоном сказала Виллоу, наблюдая за Калебом из-за опущенных густых ресниц. – Значит, вам не везет в любви?
– Так бы и было, если бы она существовала. Еще партию?
На какое-то время Виллоу онемела от изумления.
– Вы хотите сказать, что не верите в любовь?
– А вы хотите сказать, что верите? – парировал Калеб, с поразительной скоростью тасуя карты.
– Во что же вы в таком случае верите?
– Относительно того, что может быть между мужчиной и женщиной?
Она кивнула.
– В страсть, – лаконично ответил Калеб, чувствуя, как желание нахлынуло на него с новой силой.
Говоря это, он продолжал тасовать карты, демонстрируя неимоверную, поистине фантастическую ловкость рук.
– И это все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84