Он рассказал бы о вероломстве и измене одного из офицеров королевского флота. О том, как пытался обнаружить изменника, когда заподозрил, что кто-то из квартирующих в Уэстли-Эббот драгун своевременно предупреждает контрабандистов об опасности. К сожалению, доблестный капитан совершил роковую ошибку, рассказав о своих подозрениях не тому человеку. Слишком поздно догадался он об этом.
Человек, которому так опрометчиво доверился храбрый капитан, был богат и пользовался всеобщим уважением. Они с капитаном учинили допрос заподозренному в предательстве офицеру. Не выдержав, тот во всем признался, но принялся, валяясь у них в ногах, умолять о пощаде. Чтобы уцелеть, он был готов на новое предательство, пообещав рассказать все, что знал о связях контрабандистов. Так и выяснилось, что именно в этот вечер они собирались выгрузить большую партию товаров в Бишопс-Крик. Сигналом, что все в порядке, должен был послужить свет на сторожевой башне: сначала две короткие вспышки, потом еще три. После того как трюмы опустели бы, шайка скорее всего направилась бы в трактир «Могила епископа» – ведь с Сэмом Лескомбом они закадычные друзья.
Скрепя сердце капитан согласился какое-то время молчать о том, что они узнали, ничего не сообщая властям. Прямодушному моряку это было не по душе, но ведь, в конце концов, ему приказывал не кто-нибудь, а сам мировой судья. Да и решение, которое тот предложил, казалось на первый взгляд вполне разумным. «Куда лучше, – сказал судья, – было бы послать донесение завтра утром. К рассвету вся шайка контрабандистов будет уже в наших руках, и можно будет сообщить властям, что с нарушителями покончено».
Ничего не подозревая, молодой капитан «Стерегущего» неохотно согласился. Мировой судья пообещал ему лично проследить, чтобы предавший их офицер был заперт в кордегардии Уэстли-Эббот, а сам он в назначенный час должен был отправить капитану людей на подмогу. Тому ничего не оставалось, как вернуться на корабль.
У него могли бы возникнуть подозрения при виде суденышка контрабандистов, когда оно вдруг бесшумно возникло из темноты, будто нарочно поджидая их. Капер легкой тенью скользнул мимо «Стерегущего», а его команда, свесившись через борта, поносила и короля Георга, и всех, кто ему служит. Оскорбления сыпались градом, казалось, капер только того и ждал, чтобы «Стерегущий» кинулся в погоню.
Решив, что время настало, капитан королевского флота выкрикнул приказ рулевому изменить курс и следовать за капером. Вскоре суда сблизились настолько, что можно было уже идти на абордаж.
Казалось, аромат победы уже витал в воздухе вместе с запахом пороха. «Стерегущий» успел дать залп по каперскому кораблю. Уже со стороны Бишопс-Крик были видны сигнальные огни. Капитан не удивился, когда огонь вдруг мигнул четыре раза, – это был сигнал для него. Они с судьей договорились накануне подать этот знак, когда контрабандисты на берегу уже будут схвачены.
Капитан был счастлив. Отрезав каперскому судну выход в открытое море, он запер его в ловушке между входом в бухту и коварными подводными рифами. Капер оказался в невыгодном положении. Стрелять было бесполезно, «Стерегущий» был вне досягаемости.
Вдруг произошло что-то непонятное. Каперское судно, поймав ветер, сделало резкий поворот. Этот непонятный маневр застал врасплох капитана «Стерегущего», ведь капер подставлял свой борт под их выстрелы. Это было понятно даже полному идиоту! Но прежде чем он успел отдать рулевому приказ сделать поворот, под ногами раздался оглушительный треск, палуба отчаянно содрогнулась, и корабль, напоровшись на скалы, замер.
Как будто в насмешку над несчастными солнце в эту минуту осветило мрачный замок на скале. Слишком поздно догадался капитан, что в предрассветной тьме огни маяка предательски заманили их в ловушку. Не в бухту Епископа вошел его злосчастный корабль, а в проклятую Пещеру Дракона. Никто не отваживался входить туда, кроме одного человека. Только он знал, как преодолеть зловещую преграду рифов, только он умел находить тайный фарватер.
Этот узкий проход начинался у самого входа в бухту и шел наискосок через рифы. За его пределами не смог бы уцелеть ни один корабль, там вокруг остроконечных скал кипели и пенились буруны, а гребни отмелей терялись в соленых брызгах прибоя.
Оставив беспомощный корабль во власти моря, капитан и те из команды, кто мог плыть или хотя бы держаться на воде, уцепившись за обломки, бросились в воду, чтобы попытаться добраться до берега. И здесь, на мокром песке, капитан лицом к лицу столкнулся с изменником, который, как он считал, был заперт в Уэстли-Эббот.
Капитану все стало ясно. Он поднял глаза вверх, туда, где на фоне светлеющего неба зловеще высилась громада башен заброшенного Мердрако. Вдруг, к его изумлению, из темноты замка появился человек. И лучи солнца озарили лицо того, кому капитан «Стерегущего» верил как себе. «Предательство!» – последнее, что успел подумать несчастный капитан, прежде чем отойти в вечность.
Прошло две недели. В маленькой уэльской деревушке, возле простой церкви из серого камня, над свежей могилой застыла скорбная фигура. Не обращая внимания на дувший с моря пронзительный ветер, человек не мог оторвать взгляда от свежевскопанной земли, а хмурый свет туманного утра с трудом пробивался сквозь тонкие ветви можжевельника, который, как плакальщик, склонился к надгробию.
Человек обернулся и бросил взгляд на волны. Он хорошо знал, что в той стороне, за тяжело нависшими на горизонте тучами, английский берег. Склонив голову над свежей могилой брата, он отер рукой слезы. Потом, бросив на могилу прощальный взгляд и повторив данную здесь клятву, медленно зашагал прочь.
Никогда в жизни ему не удастся стереть из памяти слова, вырезанные на холодном камне:
Памяти
Бенджамина Ллойда,
капитана «Стерегущего»,
в знак любви, уважения, скорби
Глава 4
Фортуна – ты всегда
Безжалостна к любви,
Но любящих сердца
Попробуй – раздели!
Джеймс Томсон
Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать. Даже несмотря на то что бесчисленные колокола уже на рассвете начинали оглушительный перезвон, он все равно терпеть не мог нарушать покой леди Реи Клер. Может быть, несмотря на эту какофонию, она спит, надеялся Кирби. Сам он ненавидел колокольный звон, особенно на рассвете, когда утренний сон особенно сладок. К сожалению, ему непременно нужно отправить оставленное капитаном письмо, ведь сам он вот уже несколько часов как уехал из гостиницы.
Аккуратно расправив букли парика и сдув невидимую пылинку с безукоризненного галстука, коротышка дворецкий уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг дверь широко распахнулась и он оказался лицом к лицу с самой дамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162