Наклонившись, он крепко поцеловал ее, сбросил с головы капюшон, снял плащ тетушки Софи и, отшвырнув его в сторону, принялся отвязывать от пояса пухлые наволочки.
Элизабет улыбнулась:
— Благодари за свое спасение не меня, а своих друзей. Они у тебя, Ник, просто замечательные.
Николас бросил взгляд на Элиаса и проговорил:
— Спасибо тебе, дружище.
— Не за что. Я просто отплатил тебе за то, что ты для меня сделал.
В карете было тесно, однако. Николасу с помощью Элизабет и Элиаса удалось отвязать набитые соломой наволочки, и он снова стал самим собой.
— Уф! Ни за что не буду толстеть! — проворчал он, и Элизабет лукаво усмехнулась.
— Да уж. Я тебя толстым не представляю.
Николас взглянул на нее, и его суровые черты смягчились.
— Помнишь, что я сказал тебе в тюремной камере? Я тебя больше никуда от себя не отпущу.
Протянув руку, Элизабет коснулась его лица.
— Ты уверен, Николас?
— Стоило мне подумать, что ты выйдешь замуж за Триклвуда, как у меня все в душе переворачивалось. — Он потянулся ее поцеловать, но вовремя вспомнил о присутствии Элиаса и, откинувшись на сиденье, проговорил: — Поскольку ты безупречно разработала план моего спасения, полагаю, ты также нашла место, где мы можем спрятаться.
— Да. Об этом позаботилась Мерси.
— Вы пока поселитесь в таверне «Свинья и скрипка». Она находится на окраине, — вмешался в разговор Элиас. — Скорее всего полицейские решат, что вы сразу же попытаетесь выехать из страны. Им и в голову не придет, что вы сидите у них под самым носом. И Мерси клянется, что ее кузену можно доверять.
— Надеюсь только, что тетю Софи никто не тронет. — Задумчиво проговорила Элизабет.
Элиас ухмыльнулся:
— Я бы за вашу тетушку не волновался. А вот о ком стоит беспокоиться, так это о стражниках. Если что будет не по ней, она им задаст жару.
— А как вы собираетесь вызволять тетю Софи из тюрьмы? — поинтересовался Николас.
— Если тетушка через пару часов не вернется домой, Мерси свяжется с сэром Реджинальдом. Он наверняка сумеет вытащить ее оттуда.
Николас взял руку Элизабет и поднес ее к своим губам.
— Похоже, любовь моя, ты все хорошенько продумала. Так что я могу спокойно расслабиться и подремать до конца поездки.
И, не обращая внимания на стук колес и цоканье лошадиных копыт, Николас закрыл глаза и, склонив голову Элизабет на плечо, безмятежно заснул. Элизабет глядела на своего любимого, сердце ее щемило от нежности. Под глазами его залегли синяки, черты лица заострились. Сколько же ему пришлось выстрадать, бедняжке! Страшно даже подумать…
Как же она его любит! Он сказал, что возьмет ее с собой. Правда, о любви ни словом не обмолвился. Но может быть, тетя права, он и в самом деле не знает, что такое любовь? Возможно, со временем Николас полюбит ее? Откинув с его лба иссиня-черные волосы, она запечатлела на нем нежный поцелуй.
Николас ничего не почувствовал. Впервые за много дней он спал крепким сном.
Рэнд Клейтон принимал у себя в кабинете посетителей: полицейского с Боу-стрит и хозяина таверны «Лебедь и шпага». Лицо полицейского было хмурым. Он молча подал герцогу последний выпуск «Лондон кроникл», и Рэнд принялся читать.
Заголовок на первой полосе гласил: «Рейвенуорт сбегает из тюрьмы вместе со своей любовницей». Дальше шел подзаголовок: «Напав на пожилую женщину и обезвредив стражников, граф Рейвенуорт сбежал вчера вечером из Ньюгейтской тюрьмы, переодевшись в женское платье».
Закончив читать, Рэнд скомкал газету и швырнул ее в угол.
— Черт бы его побрал!
— Простите, что принес вам плохие новости, ваша светлость, — проговорил Бромвелл Смолл, полицейский с Боу-стрит.
Это был мужчина лет сорока, худощавый, с обветренным лицом. Его отличали честность и трудолюбие, и дело свое он знал великолепно.
— Это не ваша вина, Бром.
— Но этот побег осложнит дело.
— Это уж точно. — Рэнд перевел мрачный взгляд на второго визитера, высокого, широкоплечего, с окладистой черной бородой и курчавыми волосами. Однако обращался он по-прежнему к полицейскому. — Мои друзья подвергают себя теперь большой опасности.
— Это верно, но вы не вправе их за это винить. Лорда Рейвенуорта наверняка бы повесили.
— Вне всякого сомнения, — согласился Рэнд, по-прежнему глядя на хозяина таверны. — Но мистер Гиббс изменит это положение вещей, не правда ли, мой друг?
Тэннер Гиббс, хозяин таверны «Лебедь и шпага», пожал широкими плечами.
— Если для этого достаточно моих показаний, то да.
— Но судьи захотят узнать, почему вы солгали. Им вряд ли это понравится. Они могут предъявить вам обвинение.
— Смолл утверждает, что вы сумеете это уладить. Он сказал, что вы заставите их меня отпустить, как только я скажу правду.
Рэнд не сводил с хозяина таверны тяжелого мрачного взгляда.
— И вы в этом абсолютно уверены?
Гиббс снова пожал плечами.
— Кендалл хорошо мне заплатил за то, чтобы я солгал. А вы готовы заплатить еще больше за то, чтобы я сказал правду.
— Какую именно?
— Что этот чертов Кендалл заявился в таверну, напился и полчаса спустя ушел.
— Из чего следует, что у него было достаточно времени, чтобы вернуться в замок Коломб и задушить графиню Рейвенуорт.
— Об этом мне ничего не известно. Я знаю только, что он просидел в моей таверне с полчаса. Кендалл уговорил меня сказать, что он оставался там дольше, но на самом деле это было Не так.
— В таверне есть немало слуг, готовых подтвердить рассказ мистера Гиббса, — подхватил Бром.
Рэнд кивнул.
— Отведите его в суд и проследите за тем, чтобы там были соблюдены все процедуры. Об остальном я позабочусь.
Бром удивленно вскинул брови:
— А вы, ваша светлость? Не сочтите за наглость, но что вы собираетесь делать?
Рэнд улыбнулся краешком губ:
— Встретиться с Гревиллом Таунсендом, естественно. Мне не терпится увидеть реакцию его светлости на то, что мистер Гиббс изменил свои показания.
Таверна «Свинья и скрипка», располагавшаяся в трехэтажном кирпичном здании, оказалась намного приятнее тех таверн, в которых Нику доводилось бывать. Комнаты были светлыми и чистыми. Однако находилась она в одном из самых небезопасных районов города. В нем обитали карманники, грабители и проститутки. Последние и жили внизу, на первом этаже таверны.
Николасу с Элизабет отвели маленькую комнатку в мансарде. Она была чистенькая, но скудно обставленная, а сквозь щели рассохшегося пола в нее проникал дым, отлично слышались взрывы хохота и непристойные ругательства. По ночам из углов доносился мышиный писк. Еда оставляла желать много лучшего.
В общем, таверна «Свинья и скрипка» была не местом для женщины, особенно если она тебе так дорога, как была дорога Николасу Элизабет. А ведь находилась она здесь исключительно по его вине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100