В то же утро он пришел попозже. Афина знала, что так и будет, и встретила его в гостиной. Как только Уиггз уселся и ему подали чашку чая и тарелку с бисквитами, он стал читать ей нотацию. Афина и это предвидела.
Она слушала его вполуха, думая, не дать ли Трою еще одну дозу опия, приедет ли в Лондон мать графа. Позволит ли ей дядя Барнаби остаться в его в доме после того, как Трой поправится, запретит ли Спартак вернуться домой своей падшей сестре. Не придется ли ей искать место компаньонки или гувернантки.
– Говорю вам, я просто в ярости.
Афине вовсе не хотелось искать место. Но она села прямее и стала слушать внимательнее. Очевидно, Уигги уже высказал свое возмущение. Его бульдожья физиономия побагровела.
– Да?
– Любой человек с принципами пришел бы в ярость.
– Согласна с вами.
– Ложь, выдумки и нескромное поведение. Я потрясен. Не ожидал, что вы способны на это, мисс Ренслоу.
– Не ожидали? Но я же не знала, что они собираются… О чем, собственно, вы говорите, мистер Уиггз?
– Неужели вы настолько привыкли лгать, что сами этого не замечаете? – Он повысил голос. – Вы явно не та женщина, за какую я вас принимал, и явно не подходящая жена для священнослужителя. Не верю, что вы являетесь хорошим примером для юного Ренслоу, так и скажу лорду Ренсдейлу.
Терять Афине было нечего, и она спросила:
– Чего вы от меня хотите? Чтобы я покинула моего братика?
– Вашего братика? Этот юный дьяволенок заслуживает порки, и я сообщу об этом Ренсдейлу, как только юнец поправится. Вы всегда просили относиться к вам снисходительно, но на сей раз вы оба зашли слишком далеко. И я так и не узнал бы об этом, если бы не зашел нынче утром к вашему дяде.
– К моему дяде? Ах вот что вас так возмутило.
– Возмутило? Я охвачен ужасом и отвращением. Я по крайней мере убедился, что у вас в действительности имеется такой родственник. Вы сказали мне, что он болен. Он лежит в постели, сказал мне юный Ренслоу. Но его даже нет в Лондоне, вот что сообщила мне соседская служанка!
– Он скоро приедет. Военно-морское министерство ждет возвращения его корабля…
– Представьте себе мое смятение, когда я зашел посоветоваться с капитаном относительно переезда вас и вашего брата из этого дома с запятнанной репутацией. И признаюсь, я намеревался поговорить с капитаном о более личных вещах. Слава Богу, что я этого не сделал!
– Вы и не могли поговорить с дядей Барнаби, если его нет дома, не так ли?
Ее неуместная попытка пошутить вызвала еще большую ярость у Уиггза. Его кадык запрыгал, рот скривился, а голос стал громче, теперь он говорил совсем как проповедник с кафедры. Без поддержки лорда Ренсдейла он, вероятно, никогда не получит такой кафедры, равно как и приданого мисс Ренслоу. Теперь он терял и то и другое. Неудивительно, что он вышел из себя.
– Дело в том, что его вообще не было дома все это время, клянусь всем святым! Я мог бы никогда не обнаружить этот факт, если бы не служанка, которая подметала крыльцо соседнего дома. Вы лгали мне, мисс Ренслоу, – кричал он, – лгали, глядя в глаза, лгали, чтобы иметь возможность жить в Лондоне и весело проводить время!
– Весело? Я жила в Лондоне для того, чтобы проконсультироваться у хороших врачей относительно здоровья моего брата и чтобы показать Трою город, пока мы здесь. Я знала, что вы этого не одобрите, поэтому решила избежать споров и не говорить вам об отсутствии дяди. Вы говорите так, будто я гуляла по Дарк-Уок в Воксхолле или примеряла подвязки на Бонд-стрит. Я не купила ни одного романа, потому что знала, что вы их презираете. Да, Трой лгал вместе со мной, потому что мы не хотели возвращаться домой в тот же день, когда приехали, мы наконец-то обрели полную свободу и могли узнать хоть что-то об этом мире. Я не считаю это аморальным поступком, сэр. И если бы вы, мистер Уиггз, не были таким упрямым, таким бесчувственным, нам не пришлось бы выдумывать болезнь дяди Барнаби.
– Как, значит, это я виноват в том, что вы обманули и меня, и виконта Ренсдейла, который облек меня полномочиями опекать его подопечного? Хм… Это очень по-женски – клеветать на человека вместо того, чтобы признать свои ошибки.
– Я признаюсь во многих своих глупостях, но вольное поведение мне несвойственно.
– Но все же вы поселились здесь, в доме известного подвесы.
– Не по моему желанию, этого вы не можете не признать. Или вы полагаете, что я устроила ранение моего брата, чтобы привлечь к себе внимание лорда Мардена и получить возможность участвовать в его грубых и распутных оргиях или чем там занимаются распутники?
– Ни в коем случае не в грубых, дорогая, – сказал граф, входя в комнату. Его сжатые кулаки говорили о крайнем негодовании. Он поклонился мисс Ренслоу, повернувшись спиной к негодяю, осмелившемуся кричать на нее в его собственной гостиной. – Распутник, пользующийся успехом у женщин, никогда никого не обижает.
Афине было стыдно, что его сиятельство видел или слышал, что она препирается с Уиггзом, словно торговка рыбой. Лицо у нее пылало – ведь она назвала графа распутником.
– Прошу прощения, милорд. Мне не следовало выражаться столь резко.
– Никто и не ждал, что вам известно что-то о распутниках и оргиях, слава Богу. У вас какие-то проблемы?
– Хм… Да, проблемы. Мисс Ренслоу показала себя особой менее чем достойной.
Йен повернулся, чтобы посмотреть на Уиггза, который принялся презрительно хмыкать вместо того, чтобы фыркать. Йен потянул ленточку, на которой висел его монокль, и поднес его к глазу. Он медленно оглядел наставника, начиная с его волос, разделенных надвое пробором, и кончая пыльными башмаками. Под его испытующим взглядом Уиггз переминался с ноги на ногу. Не сказав ни слова, Йен добился своей цели: женщина под его крышей, под его покровительством выше подозрений и явно выше обвинений, исходящих от такого низкого образчика рода человеческого.
– Я нахожу, что мисс Ренслоу достойна восхищения во всех отношениях, начиная с ее преданности брату и кончая ее любезным обращением с моей прислугой. Леди в подобных обстоятельствах не должна подвергаться нападкам за то, что следует своим моральным принципам. – Особенно в его доме, что подчеркнула его поднятая бровь.
– Даже… хм… если она прибегает ко лжи? А что будет дальше? Воровство?
– Полагаю, мне придется поставить сторожа при моем фамильном серебре.
– Вы можете шутить сейчас, милорд, но покажется ли вам забавным, когда свет отвернется от мисс Ренслоу? В качестве ее семейного духовного наставника я считаю необходимым указать ей на ее ошибки и недостойное поведение.
– Что вы и сделали, пространно и красноречиво. Мисс Ренслоу никогда не станет мишенью общественного осмеяния.
– Будучи под защитой какой-то женщины, о которой никто никогда не слышал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81