Тогда он тихо постучал в дверь ее спальни. Дверь открыла сама Мона, одетая в почти прозрачную ночную рубашку. Она вызвала у Йена столько же интереса, сколько обои на стенах, и могла бы сойти за часть меблировки этой Розовой спальни. Точнее, после изящных форм Афины баронесса напомнила ему оттоманку.
– Какого черта вы здесь делаете? – спросил он в качестве приветствия.
– Как же, жду вас, мой милый. Я знала, что вы придете, как только эта девочка ляжет спать. – Она протянула к нему свои пухлые руки. Он сунул в ее руки халат, лежавший на краю кровати.
– Эта девочка – молодая леди, как вам хорошо известно, а не ребенок.
Леди Пейдж накинула халат на плечи, села у туалетного столика и принялась вынимать шпильки из волос, глядя на свое отражение в зеркале.
– Тем больше оснований для моего пребывания здесь.
– Тем меньше оснований для вашего пребывания здесь. Какого черта вы явились сюда, хотел бы я знать? Вы же знаете, что наша связь кончилась. Вы сами выбрали этот экстравагантный бриллиантовый браслет, – он указал на ее руку, – в качестве прощального подарка.
– Ах, но мне показалось, что вы скучаете без меня, как я скучаю без вас, мой милый. Вы могли и передумать.
Он и передумал – многое передумал за это время, например каким дураком оказался.
– Если бы я изменил свое решение, я пришел бы к вам. Вы знаете, что я никогда не приглашал вас в свой дом, даже когда мы были… друзьями. – Друзьями они не были никогда, были не более чем знакомыми. Честно говоря, Йен не мог припомнить ни одного весомого разговора с этой отнюдь не невесомой женщиной.
– Подумаешь. Какая-то глупая мужская щепетильность. Он ничего не сказал.
– Ну что ж, говоря откровенно, мне просто некуда было больше деваться. Я не могла оставаться в Пейдж-Хаусе, потому что все слуги ушли. Изменники и трусы.
– Когда им в последний раз платили жалованье? – спросил Йен.
– Это дело Реджинальда. – Она пожала плечами, отчего халат соскользнул на пол, явив ему то, что она, очевидно, считала соблазнительным зрелищем, – обнаженные плечи. Потом она переменила позу, чтобы он не мог не увидеть ее соски сквозь тонкую ткань. С Йена было достаточно. Он отвернулся. Нет, так его взгляд падал на кровать. Он подошел к открытому окну, выглянул в сад. Темные дорожки освещал один-единственный фонарь, висевший на задних воротах.
– Но почему вы приехали сюда?
– Потому что вы вынудили Реджинальда уехать из Лондона. Поэтому ответственность за меня лежит на вас.
– Я вовсе так не думаю. Если бы я дал вам обещание или поклялся в вечной любви или в какой-либо подобной чепухе, тогда другое дело. Но между нами не было таких отношений. И все отношения между нами кончились еще до того, как ваш муж бросил мне вызов. Так что я не намерен рвать на себе волосы. – Она как раз расчесывала свои волосы, которые были далеко не такими блестящими, как у мисс Ренслоу, и ее расческа зацепилась за клок спутанных волос. – Вы сказали мне, что Пейджа никогда не интересовало, чем вы занимаетесь.
Она нахмурилась. Она очень долго обходилась без помощи горничной.
– Он и не интересовался до тех пор, пока я не сказала ему, какой вы замечательный любовник.
– Проклятие! Вы так сказали мужу? Неудивительно, что он не взял вас с собой, когда бежал от своих кредиторов.
Она встала и положила руки ему на плечи.
– Но ведь это правда.
Йен отодвинулся. Еще шаг – и он выпадет из окна. Мона снова принялась расчесывать волосы.
– Он плохо обеспечивал меня. Не платил по счетам моей портнихе и поставщику вина. Он мог бы, по крайней мере, постараться вызвать у меня хоть какое-то волнение, так я ему и сказала.
Что-что, а волнение Пейдж вызвал – у всех у них. А Мона продолжала:
– И потом, вы моложе и красивее, и карманы у вас поглубже. Конечно, он возненавидел вас.
– Вы были его женой. И вы ею и остаетесь, – напомнил он.
– Ах, я же не прошу вас помочь мне получить развод, чтобы мы могли пожениться.
Йен с трудом удержался, от слов, готовых сорваться с языка, – насчет того, что гусь свинье не товарищ.
– Единственное, что мне нужно, – это место, где я могла бы пожить некоторое время, не боясь, что появится бейлиф. Вы же знаете, в конце концов, Реджи пришлет за мной. Он действительно любит меня.
Йену было приятно узнать, что есть на свете дураки еще большие, чем он.
– Но здесь вы не можете оставаться.
– Из-за этой девчонки Ренслоу?
– Потому что я не хочу.
– Разумеется, хотите, милый. – И она выпятила грудь. Йен закрыл окно, чтобы она не простудилась.
– Нет, не хочу. И кроме того, я не хочу, чтобы вы находились рядом с мисс Ренслоу.
– Не понимаю почему. Ее репутацию нельзя испортить еще больше. Что же до всех этих ваших щепетильных соображений, это ведь не в моем доме живет барышня, достигшая брачного возраста.
– Возможно. Даже если ее репутацию спасти нельзя, ее нравственность уберечь можно. Вы, сударыня, неподходящее общество для любой леди. Вы неподходящее общество даже для комнатной собачки или фонарщика. И я не желаю видеть вас в моем доме.
Вот тут-то и пригодились атлетические способности Йена. Он приседал и увертывался от летевших в него предметов, которые не мог поймать. В него ничего не попало, и только одна бесценная статуэтка из розового жадеита ударилась о стену. Он подобрал щетки для волос и сунул их в еще не распакованный сундук Моны.
Когда Мона поняла, что ей не удастся воздействовать на него метательными снарядами, она прибегла к слезам.
– У меня нет денег в банке, и мне некуда идти, – заплакала она.
– Ни то ни другое меня не касается.
– Я старею и дурнею. Я никому не нужна.
К тому же она еще и толстеет, подумал он, но ему слишком нравились еще не разбитые жадеитовые статуэтки, и он промолчал.
Когда он не высказал немедленного несогласия с ее словами, которыми она хотела вызвать у него жалость, она вскрикнула:
– Значит, вы считаете меня старой и некрасивой?
На этот раз Йен не успел уклониться. Ее кулак угодил ему прямо в ухо. По крайней мере, ему не придется какое-то время слышать ее вопли. Увы, когда звон в ушах прекратился, оказалось, что она все еще шлет проклятия по адресу негодяев, которые используют женщин, а потом их бросают.
– Если вы выгоните меня, я расскажу всем, какой вы бессердечный.
Йен потер ухо и хмыкнул, совсем как Уигги, выражая свое равнодушное презрение.
– И какой вы скупой.
Йен поднял брови. Оба они знали, что этому никто не поверит, особенно когда на руке у нее надет тяжелый браслет с бриллиантами.
– И вы держите здесь мисс Ренслоу, спрятав ее от всех глаз, так что никто не может ее видеть.
Он насторожился.
– Об этой молодой леди мы говорить не будем, с вашего разрешения.
– А ее брат, он ведь никому не рассказывает, как получилось, что его ранили.
– Эта тема вообще не подлежит обсуждению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Какого черта вы здесь делаете? – спросил он в качестве приветствия.
– Как же, жду вас, мой милый. Я знала, что вы придете, как только эта девочка ляжет спать. – Она протянула к нему свои пухлые руки. Он сунул в ее руки халат, лежавший на краю кровати.
– Эта девочка – молодая леди, как вам хорошо известно, а не ребенок.
Леди Пейдж накинула халат на плечи, села у туалетного столика и принялась вынимать шпильки из волос, глядя на свое отражение в зеркале.
– Тем больше оснований для моего пребывания здесь.
– Тем меньше оснований для вашего пребывания здесь. Какого черта вы явились сюда, хотел бы я знать? Вы же знаете, что наша связь кончилась. Вы сами выбрали этот экстравагантный бриллиантовый браслет, – он указал на ее руку, – в качестве прощального подарка.
– Ах, но мне показалось, что вы скучаете без меня, как я скучаю без вас, мой милый. Вы могли и передумать.
Он и передумал – многое передумал за это время, например каким дураком оказался.
– Если бы я изменил свое решение, я пришел бы к вам. Вы знаете, что я никогда не приглашал вас в свой дом, даже когда мы были… друзьями. – Друзьями они не были никогда, были не более чем знакомыми. Честно говоря, Йен не мог припомнить ни одного весомого разговора с этой отнюдь не невесомой женщиной.
– Подумаешь. Какая-то глупая мужская щепетильность. Он ничего не сказал.
– Ну что ж, говоря откровенно, мне просто некуда было больше деваться. Я не могла оставаться в Пейдж-Хаусе, потому что все слуги ушли. Изменники и трусы.
– Когда им в последний раз платили жалованье? – спросил Йен.
– Это дело Реджинальда. – Она пожала плечами, отчего халат соскользнул на пол, явив ему то, что она, очевидно, считала соблазнительным зрелищем, – обнаженные плечи. Потом она переменила позу, чтобы он не мог не увидеть ее соски сквозь тонкую ткань. С Йена было достаточно. Он отвернулся. Нет, так его взгляд падал на кровать. Он подошел к открытому окну, выглянул в сад. Темные дорожки освещал один-единственный фонарь, висевший на задних воротах.
– Но почему вы приехали сюда?
– Потому что вы вынудили Реджинальда уехать из Лондона. Поэтому ответственность за меня лежит на вас.
– Я вовсе так не думаю. Если бы я дал вам обещание или поклялся в вечной любви или в какой-либо подобной чепухе, тогда другое дело. Но между нами не было таких отношений. И все отношения между нами кончились еще до того, как ваш муж бросил мне вызов. Так что я не намерен рвать на себе волосы. – Она как раз расчесывала свои волосы, которые были далеко не такими блестящими, как у мисс Ренслоу, и ее расческа зацепилась за клок спутанных волос. – Вы сказали мне, что Пейджа никогда не интересовало, чем вы занимаетесь.
Она нахмурилась. Она очень долго обходилась без помощи горничной.
– Он и не интересовался до тех пор, пока я не сказала ему, какой вы замечательный любовник.
– Проклятие! Вы так сказали мужу? Неудивительно, что он не взял вас с собой, когда бежал от своих кредиторов.
Она встала и положила руки ему на плечи.
– Но ведь это правда.
Йен отодвинулся. Еще шаг – и он выпадет из окна. Мона снова принялась расчесывать волосы.
– Он плохо обеспечивал меня. Не платил по счетам моей портнихе и поставщику вина. Он мог бы, по крайней мере, постараться вызвать у меня хоть какое-то волнение, так я ему и сказала.
Что-что, а волнение Пейдж вызвал – у всех у них. А Мона продолжала:
– И потом, вы моложе и красивее, и карманы у вас поглубже. Конечно, он возненавидел вас.
– Вы были его женой. И вы ею и остаетесь, – напомнил он.
– Ах, я же не прошу вас помочь мне получить развод, чтобы мы могли пожениться.
Йен с трудом удержался, от слов, готовых сорваться с языка, – насчет того, что гусь свинье не товарищ.
– Единственное, что мне нужно, – это место, где я могла бы пожить некоторое время, не боясь, что появится бейлиф. Вы же знаете, в конце концов, Реджи пришлет за мной. Он действительно любит меня.
Йену было приятно узнать, что есть на свете дураки еще большие, чем он.
– Но здесь вы не можете оставаться.
– Из-за этой девчонки Ренслоу?
– Потому что я не хочу.
– Разумеется, хотите, милый. – И она выпятила грудь. Йен закрыл окно, чтобы она не простудилась.
– Нет, не хочу. И кроме того, я не хочу, чтобы вы находились рядом с мисс Ренслоу.
– Не понимаю почему. Ее репутацию нельзя испортить еще больше. Что же до всех этих ваших щепетильных соображений, это ведь не в моем доме живет барышня, достигшая брачного возраста.
– Возможно. Даже если ее репутацию спасти нельзя, ее нравственность уберечь можно. Вы, сударыня, неподходящее общество для любой леди. Вы неподходящее общество даже для комнатной собачки или фонарщика. И я не желаю видеть вас в моем доме.
Вот тут-то и пригодились атлетические способности Йена. Он приседал и увертывался от летевших в него предметов, которые не мог поймать. В него ничего не попало, и только одна бесценная статуэтка из розового жадеита ударилась о стену. Он подобрал щетки для волос и сунул их в еще не распакованный сундук Моны.
Когда Мона поняла, что ей не удастся воздействовать на него метательными снарядами, она прибегла к слезам.
– У меня нет денег в банке, и мне некуда идти, – заплакала она.
– Ни то ни другое меня не касается.
– Я старею и дурнею. Я никому не нужна.
К тому же она еще и толстеет, подумал он, но ему слишком нравились еще не разбитые жадеитовые статуэтки, и он промолчал.
Когда он не высказал немедленного несогласия с ее словами, которыми она хотела вызвать у него жалость, она вскрикнула:
– Значит, вы считаете меня старой и некрасивой?
На этот раз Йен не успел уклониться. Ее кулак угодил ему прямо в ухо. По крайней мере, ему не придется какое-то время слышать ее вопли. Увы, когда звон в ушах прекратился, оказалось, что она все еще шлет проклятия по адресу негодяев, которые используют женщин, а потом их бросают.
– Если вы выгоните меня, я расскажу всем, какой вы бессердечный.
Йен потер ухо и хмыкнул, совсем как Уигги, выражая свое равнодушное презрение.
– И какой вы скупой.
Йен поднял брови. Оба они знали, что этому никто не поверит, особенно когда на руке у нее надет тяжелый браслет с бриллиантами.
– И вы держите здесь мисс Ренслоу, спрятав ее от всех глаз, так что никто не может ее видеть.
Он насторожился.
– Об этой молодой леди мы говорить не будем, с вашего разрешения.
– А ее брат, он ведь никому не рассказывает, как получилось, что его ранили.
– Эта тема вообще не подлежит обсуждению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81