И потом, она наверняка испугалась.
– Допустим. Но прошу прощения – в дом вы не войдете. Это очень опасно.
К ним подошел, ковыляя, Трой.
– Тогда пойду я. В конце концов, это моя собака. Дело принимало нелепый оборот – хилый мальчик на костылях, поднимающийся наверх в охваченном огнем доме. Это было почти так же смешно, как мысль о том, что Йен позволит своей жене пойти за этой дворняжкой.
– Не мелите вздор. Я пойду, черт побери!
– Вы босой, – заметила Афина. – У меня хотя бы хватило ума найти комнатные туфли.
– Вы не пойдете, и все тут, – сказал он, повернулся и пошел, взяв у лакея мокрую салфетку, чтобы закрывать ею лицо.
Дым по-прежнему был густым. Собака может задохнуться. Йен поспешил наверх и остановился на первой лестничной площадке, чтобы отдышаться. Вниз спускался пожарный, неся в руках ведро с водой и топор.
– Не ходите наверх, милорд, – предупредил он. – Мы нашли еще одно возгорание и открытое окно на кухне. Огонь может подняться по стенам, загорятся стенные панели или обои. Или ковры.
Йен выругался, поклявшись, что мерзавец, который все это устроил, будет вздернут на виселице. Один раз за все, что он поджег. И один раз за каждого члена семьи Йена, который мог погибнуть. И за Афину.
Он шел наверх. В коридоре было так дымно, что он почти ничего не видел, несмотря на свечу, которую держал в руке. Он кашлял, глаза жгло, ногам было больно. Он остановился у своей комнаты и обнаружил на умывальном столике кувшин с водой и таз. Налил в таз воды, погрузил в него лицо, потом носовой платок и нашел ботинки.
Он вышел из комнаты, считая на ходу двери, чтобы найти комнату Троя, – и столкнулся с Афиной.
– Проклятие, зачем вы пришли сюда?! Я вынесу вашу дурацкую псину.
– Она вас не любит.
– А я не люблю ее. Но все равно вынесу.
– Я помогу.
Поскольку она уже вошла в комнату, ему оставалось лишь последовать за ней, а потом протянуть ей мокрую салфетку:
– Прижмите к лицу.
Афина так и сделала и перестала кашлять, хотя в этой комнате дым был гуще, чем в коридоре. Должно быть, она находится как раз над тем местом, где горело, подумал Йен, пытаясь отыскать в темноте собаку. Он поймал себя на том, что зовет глухую Рому, но это проклятое создание могло находиться где угодно.
– Она под кроватью, но не шевелится! – крикнула ему Афина. – Не знаю, жива она или нет, но не могу до нее дотянуться.
– Не мешайте. – Йен лег на живот рядом с ней. Он видел темную груду, но тоже не мог дотянуться до нее. Воздух под кроватью был чище, чем наверху.
– Господи! – Афина заплакала. – Если она умрет, Трой никогда не простит себе, что оставил ее здесь.
Все эти дни Йен постоянно чувствовал свою вину. Нельзя, чтобы мальчик тоже жил с ощущением своей вины. Йен попробовал вытянуть руку как можно дальше.
– Она жива, – сказал он. Теперь из пальцев его рук шла кровь, как из пальцев ног. Он вылез из-под кровати, схватил лежавшее на ней одеяло и обмотал им руки, а потом сунул их под кровать, взял собаку за ошейник и вытащил, а та рычала, кусалась и пыталась уцепиться когтями за ковер на полу. – Глупая тварь, – кричал Йен, – если ты еще раз меня укусишь, клянусь, я брошу тебя здесь подыхать!
– Прошу вас, не делайте этого. Она просто перепугана. В таком дыму она не может распознать вас по запаху.
Йен вытащил Рому из-под кровати, а та, судя по всему, вспомнила, что именно он приносил ей лакомые кусочки, потому что перестала рычать и кусать одеяло на его руках и попыталась лизнуть его в лицо.
– Это еще хуже, чем когда ты кусаешься! – Йен взял собаку на руки, набросил ей на голову одеяло, чтобы защитить от дыма, и вынес из комнаты, держа одной рукой, а другой – крепко держал жену за запястье. И не собирался выпускать его, пока не убедится, что Афина благополучно вышла из дома, а потом можно будет ее и придушить.
Он поставил собаку у ног Троя, сказав себе, что влага в его глазах при виде этого счастливого воссоединения была лишь следствием дыма. Он принял кружку с элем, которую кто-то сунул ему в руку, и увидел, что экономка несет Афине кувшинчик с лимонадом. Нет, она наливала воду в блюдце для собаки. Но Афина выглядела прекрасно. Пускай живет, по крайней мере, до тех пор, пока он не доберется до нее.
– Как можно быть такой тупицей, сударыня? – крикнул он, схватив ее за плечи. – Клянусь, эта глухая собака умнее вас. Она хотя бы спряталась под кроватью, где можно дышать. Мы женаты меньше одного дня, а я уже готов совершить убийство, пусть даже меня за это повесят. Если это случится, я вернусь с того света и буду преследовать вас до конца дней ваших. – Он встряхнул ее. Конечно, не с такой силой, чтобы причинить ей боль, а просто чтобы она поняла, как он разъярен. – Если вы еще хоть раз проделаете что-либо подобное, Эффи, я вас задушу.
– Проделаю что? – крикнула она в ответ, наступив на его ноющие пальцы. – Не подчинюсь вам? Вы обещали, что не будете деспотом, а ведете себя как настоящий громила, потому что я не послушалась ваших приказаний.
– Не подчинитесь мне? Нет, черт побери! Можете взять мои приказания и скормить их этой чертовой псине. Но вы подвергли себя опасности, вот о чем речь. Не. Делайте. Этого. Больше. Никогда.
Афина бросилась ему в объятия и крепко обхватила обеими руками.
– Вы любите меня! Любите! Я это знала!
Глава 24
Когда мужчина решает жениться, ему следует найти такую женщину, которой он доверяет.
Аноним
Когда женщина находит мужчину, которому она доверяет, ей следует выйти за него замуж.
Жена анонима
Может быть, он действительно ее любит, думал Йен. Если любить означает ставить ее выше всех, ставить ее благополучие выше всех остальных забот, тогда да, он, наверное, любит свою бесценную жену. Если это означало, что он хочет отпраздновать их спасение и их свадьбу самым основательным образом из всех, ему ведомых, тогда да, он ее любит.
Он хочет ее, он хочет быть с ней. Он хочет, чтобы она была счастлива и благополучна, и он хотел бы умереть, если бы потерял ее в дыму, пожара. Может ли любовь на самом деле быть такой простой? Тогда почему все поэты делали из нее такую ужасную тайну? Наверное, чтобы продать побольше своих скучных стишков и чтобы заставить меньшее количество мужчин считать себя бессмысленными болванами только потому, что они не приходят в восторг от бровей своих возлюбленных. Но, поразмыслив, Йен решил, что у Афины брови действительно прекрасны: они выгнуты мягкими дугами, их коричневатые волоски золотятся на кончиках, несколько волосинок нарушают ровную линию. Раньше ему хотелось пригладить эти волосинки, но потом он обнаружил еще множество очаровательных деталей во внешности своей пленительной жены.
Он постарается проделать это вскорости, нынешней же ночью, после того как признается ей в любви. Она скорее всего заплачет, глупышка, но он осушит ее глаза поцелуями и слижет слезы языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Допустим. Но прошу прощения – в дом вы не войдете. Это очень опасно.
К ним подошел, ковыляя, Трой.
– Тогда пойду я. В конце концов, это моя собака. Дело принимало нелепый оборот – хилый мальчик на костылях, поднимающийся наверх в охваченном огнем доме. Это было почти так же смешно, как мысль о том, что Йен позволит своей жене пойти за этой дворняжкой.
– Не мелите вздор. Я пойду, черт побери!
– Вы босой, – заметила Афина. – У меня хотя бы хватило ума найти комнатные туфли.
– Вы не пойдете, и все тут, – сказал он, повернулся и пошел, взяв у лакея мокрую салфетку, чтобы закрывать ею лицо.
Дым по-прежнему был густым. Собака может задохнуться. Йен поспешил наверх и остановился на первой лестничной площадке, чтобы отдышаться. Вниз спускался пожарный, неся в руках ведро с водой и топор.
– Не ходите наверх, милорд, – предупредил он. – Мы нашли еще одно возгорание и открытое окно на кухне. Огонь может подняться по стенам, загорятся стенные панели или обои. Или ковры.
Йен выругался, поклявшись, что мерзавец, который все это устроил, будет вздернут на виселице. Один раз за все, что он поджег. И один раз за каждого члена семьи Йена, который мог погибнуть. И за Афину.
Он шел наверх. В коридоре было так дымно, что он почти ничего не видел, несмотря на свечу, которую держал в руке. Он кашлял, глаза жгло, ногам было больно. Он остановился у своей комнаты и обнаружил на умывальном столике кувшин с водой и таз. Налил в таз воды, погрузил в него лицо, потом носовой платок и нашел ботинки.
Он вышел из комнаты, считая на ходу двери, чтобы найти комнату Троя, – и столкнулся с Афиной.
– Проклятие, зачем вы пришли сюда?! Я вынесу вашу дурацкую псину.
– Она вас не любит.
– А я не люблю ее. Но все равно вынесу.
– Я помогу.
Поскольку она уже вошла в комнату, ему оставалось лишь последовать за ней, а потом протянуть ей мокрую салфетку:
– Прижмите к лицу.
Афина так и сделала и перестала кашлять, хотя в этой комнате дым был гуще, чем в коридоре. Должно быть, она находится как раз над тем местом, где горело, подумал Йен, пытаясь отыскать в темноте собаку. Он поймал себя на том, что зовет глухую Рому, но это проклятое создание могло находиться где угодно.
– Она под кроватью, но не шевелится! – крикнула ему Афина. – Не знаю, жива она или нет, но не могу до нее дотянуться.
– Не мешайте. – Йен лег на живот рядом с ней. Он видел темную груду, но тоже не мог дотянуться до нее. Воздух под кроватью был чище, чем наверху.
– Господи! – Афина заплакала. – Если она умрет, Трой никогда не простит себе, что оставил ее здесь.
Все эти дни Йен постоянно чувствовал свою вину. Нельзя, чтобы мальчик тоже жил с ощущением своей вины. Йен попробовал вытянуть руку как можно дальше.
– Она жива, – сказал он. Теперь из пальцев его рук шла кровь, как из пальцев ног. Он вылез из-под кровати, схватил лежавшее на ней одеяло и обмотал им руки, а потом сунул их под кровать, взял собаку за ошейник и вытащил, а та рычала, кусалась и пыталась уцепиться когтями за ковер на полу. – Глупая тварь, – кричал Йен, – если ты еще раз меня укусишь, клянусь, я брошу тебя здесь подыхать!
– Прошу вас, не делайте этого. Она просто перепугана. В таком дыму она не может распознать вас по запаху.
Йен вытащил Рому из-под кровати, а та, судя по всему, вспомнила, что именно он приносил ей лакомые кусочки, потому что перестала рычать и кусать одеяло на его руках и попыталась лизнуть его в лицо.
– Это еще хуже, чем когда ты кусаешься! – Йен взял собаку на руки, набросил ей на голову одеяло, чтобы защитить от дыма, и вынес из комнаты, держа одной рукой, а другой – крепко держал жену за запястье. И не собирался выпускать его, пока не убедится, что Афина благополучно вышла из дома, а потом можно будет ее и придушить.
Он поставил собаку у ног Троя, сказав себе, что влага в его глазах при виде этого счастливого воссоединения была лишь следствием дыма. Он принял кружку с элем, которую кто-то сунул ему в руку, и увидел, что экономка несет Афине кувшинчик с лимонадом. Нет, она наливала воду в блюдце для собаки. Но Афина выглядела прекрасно. Пускай живет, по крайней мере, до тех пор, пока он не доберется до нее.
– Как можно быть такой тупицей, сударыня? – крикнул он, схватив ее за плечи. – Клянусь, эта глухая собака умнее вас. Она хотя бы спряталась под кроватью, где можно дышать. Мы женаты меньше одного дня, а я уже готов совершить убийство, пусть даже меня за это повесят. Если это случится, я вернусь с того света и буду преследовать вас до конца дней ваших. – Он встряхнул ее. Конечно, не с такой силой, чтобы причинить ей боль, а просто чтобы она поняла, как он разъярен. – Если вы еще хоть раз проделаете что-либо подобное, Эффи, я вас задушу.
– Проделаю что? – крикнула она в ответ, наступив на его ноющие пальцы. – Не подчинюсь вам? Вы обещали, что не будете деспотом, а ведете себя как настоящий громила, потому что я не послушалась ваших приказаний.
– Не подчинитесь мне? Нет, черт побери! Можете взять мои приказания и скормить их этой чертовой псине. Но вы подвергли себя опасности, вот о чем речь. Не. Делайте. Этого. Больше. Никогда.
Афина бросилась ему в объятия и крепко обхватила обеими руками.
– Вы любите меня! Любите! Я это знала!
Глава 24
Когда мужчина решает жениться, ему следует найти такую женщину, которой он доверяет.
Аноним
Когда женщина находит мужчину, которому она доверяет, ей следует выйти за него замуж.
Жена анонима
Может быть, он действительно ее любит, думал Йен. Если любить означает ставить ее выше всех, ставить ее благополучие выше всех остальных забот, тогда да, он, наверное, любит свою бесценную жену. Если это означало, что он хочет отпраздновать их спасение и их свадьбу самым основательным образом из всех, ему ведомых, тогда да, он ее любит.
Он хочет ее, он хочет быть с ней. Он хочет, чтобы она была счастлива и благополучна, и он хотел бы умереть, если бы потерял ее в дыму, пожара. Может ли любовь на самом деле быть такой простой? Тогда почему все поэты делали из нее такую ужасную тайну? Наверное, чтобы продать побольше своих скучных стишков и чтобы заставить меньшее количество мужчин считать себя бессмысленными болванами только потому, что они не приходят в восторг от бровей своих возлюбленных. Но, поразмыслив, Йен решил, что у Афины брови действительно прекрасны: они выгнуты мягкими дугами, их коричневатые волоски золотятся на кончиках, несколько волосинок нарушают ровную линию. Раньше ему хотелось пригладить эти волосинки, но потом он обнаружил еще множество очаровательных деталей во внешности своей пленительной жены.
Он постарается проделать это вскорости, нынешней же ночью, после того как признается ей в любви. Она скорее всего заплачет, глупышка, но он осушит ее глаза поцелуями и слижет слезы языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81