Большую часть свадебных букетов принесли в ее комнату, так что теперь она походила на садовую беседку, и запах в ней стоял, как в садовой беседке, а его жена была главным цветком счастливого садовника.
Садовник – это он. У него есть жена. Он женатый человек, подумать только. Сколько времени пройдет, подумал Йен, прежде чем он привыкнет к такому повороту в жизни. Год или два. Или ночь или две, с такой женой, как Эффи.
Если Афина была красива в розовом атласе и кружевах, нельзя выразить словами, как она выглядела, одетая в кремовую дымку, называемую халатом. Паутина, кажется, более весома. Йену не терпелось увидеть, что находится под этим газом, и тут он понял, что ждать ему незачем. Свеча, стоявшая на прикроватном столике, обрисовывала прекрасную фигуру Афины, не скрывая темного пятна между ног. К несчастью, свеча также осветила темные круги у нее под глазами.
– Вы устали, Афина? Может быть, ляжете спать? Все происходило в такой спешке, и вы сотворили множество чудес. Вы заслужили отдых. – Его тело запротестовало, но он предпочел вести себя как джентльмен, а не как распаленный жеребец. Он все еще держал руку на дверной ручке вместо того, чтобы протянуть ее и заключить Афину в объятия. Он знал, что ни за что не отпустит ее в эту ночь.
Афина торопливо села за туалетный столик, взяла расческу, которую ее посмеивающаяся горничная бросила там, прежде чем уйти, и принялась расчесывать волосы. Потом поняла, что они уже расчесаны, и передвинула тарелочку со шпильками, лишь бы не смотреть на его голые икры.
– Как вы добры! Я немного устала. То есть я не очень устала, если вы хотите…
– О, я хочу. А вы?
– Я… ах, Боже мой, я рассыпала шпильки!
Он вошел в комнату, наклонился и подал ей горсть шпилек.
– Вы волнуетесь?
Волнуется ли она? Она с трудом держала в пальцах тарелочку.
– Я… – Она хотела солгать, но потом передумала, потому что по ее дрожащим рукам он все равно увидел бы, что она лжет. – Да, немного.
– Это хорошо. Я тоже волнуюсь.
– Вы? О чем вам волноваться? Ведь вы знаете, что нужно делать.
– Ах, но я не знаю, как вам угодить. Я понял, что это гораздо важнее для меня, чем я полагал.
– Но я уверена, что вы во всем разберетесь. Ведь вы умеете очень хорошо целовать.
– Вот как? – Он поднял ее ногу, отчего шелковый халат сполз вниз, и поцеловал, проделав губами дорожку вверх к колену.
– О да! – Она теперь дышала чаще, а ведь он всего лишь поцеловал ее ногу. Кто бы мог подумать? – А вот я…
– Хм-м?.. – Теперь он целовал выше, в бедро.
– Я понятия не имею, как угодить мужчине.
– Вы прекрасно мне угождаете, дорогая. – Теперь его руки гладили ее выше, а за руками последовал поцелуй.
Афина вскочила, едва не опрокинув его навзничь. Он встал и положил последние шпильки на стол.
– Хотите, чтобы я подождал? Я подожду, если нужно, но мне очень не хочется ждать.
Она видела в его глазах желание, а также спереди, в выпуклой части его халата. Афина облизнула губы.
– Нет, я не хочу это откладывать. Хотя мы можем проделать все…
– В другой день? Вы побеседовали с моей матушкой, не так ли?
Она кивнула, уставившись на выпуклость на халате. Он тщетно пытался расположить складки так, чтобы скрыть выпуклость.
– Ну так выбросьте из головы все, что она наговорила вам о боли и неловкости, и думайте о хорошем, пока все не кончится. Не обращайте внимания на это. – Он посмотрел вниз. – Это лишь признак того, как я хочу нынче ночью доставить вам наслаждение. Вы ведь верите мне?
Она снова облизнула губы.
– Верю.
– Вот и хорошо. Остальное не имеет значения.
Йен обнял ее и стал целовать. Вскоре Афина забыла о страхах и сосредоточилась на новых, доселе неведомых ей ощущениях. Она чувствовала, как ее халат, а за ним и ночная сорочка соскользнули на пол. Чувствовала жар и влажность, чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем.
Йен отнес ее на кровать и положил на простыни.
– Задуть свечи?
– Да, пожалуйста. – Хотя ей хотелось видеть его – всего целиком – и не хотелось, чтобы он оставил ее даже на такое короткое время, какое требуется, чтобы задуть одну свечу, у нее не хватило храбрости сказать это. Кроме того, тлеющие угли в камине еще давали достаточно света, чтобы она видела великолепные очертания его тела, когда он развязал пояс своего халата и сбросил его на ковер у кровати. Афина глубоко вздохнула, пытаясь думать об обещанном наслаждении, а не о боли, о которой говорила вдовствующая, графиня.
И вот он опять рядом, прижимается к ней всем телом.
– У вас холодные ноги, – посетовала Афина.
– Скоро согреются. – Он снова принялся ее целовать. Он сбросил одеяло. Она откинула простыню. Этого было недостаточно, жар исходил не от тлеющих углей, а от их трущихся друг о друга тел.
Афина почти не могла дышать. Она погладила завитки на его голове, более грубые – на груди. Потянулась, чтобы потрогать те, что находились ниже, но Йен задержал ее руку.
– Не теперь, – прошептал он, продолжая исследовать ее тело.
Афина стала возражать, пока не поняла, куда устремилась его рука, чего именно он хочет коснуться своими сильными, умелыми пальцами. Никто никогда не…
– Ах! Ах, Боже мой!
– Тише, милая. Молчите и наслаждайтесь. Я хочу показать вам, на что способно ваше прекрасное тело.
Она пальцами впивалась в его плечи, шею, спину. Его губы проделали тот же путь, что и рука. Она чувствовала его жаркое дыхание, и язык.
– Йен!
– Все в порядке, дорогая, мы ведь женаты. – Он лизнул ее самое интимное местечко. – Поднимайтесь, Эффи. Если вы упадете, я вас поймаю, но вы не упадете. Вы воспарите в небо и потрогаете луну, обещаю вам. А потом плавно спуститесь на землю, ко мне.
Йен сдержал свое обещание.
– Ах! – сказала она, снова обретя дар речи, когда луна и звезды перестали вращаться. – Никогда не думала, что любовные ласки могут быть так прекрасны.
– Это еще только начало.
– Начало?
Теперь он направил ее руку вниз.
Все еще окутанная дымкой пережитого восторга, она утратила всякий страх, всякую робость и потрогала его. Его короткие стоны наслаждения должны были означать, что она делает все правильно, поэтому она еще больше осмелела, изучая шелковистые места и мягкие места, заостренные места и твердые места. Все они казались волнующими и соблазнительными.
– Мне кажется, я люблю вас, лорд Марден.
Он рассмеялся – или это был стон? Йен откинулся назад и погладил ее по щеке.
– Нет, леди Марден. Вы любите то, что я заставляю вас чувствовать.
– Нет, Йен, я действительно вас люблю.
– Спасибо, дорогая.
Ее рука замерла.
– А вы можете полюбить меня?
Сердце у него замерло.
– Честно?
Она кивнула.
– Не знаю, Эффи. В отличие от вас до нынешнего дня я даже не знал, что у меня есть сердце.
Она погладила его там, где находится сердце, вместо того органа, который безудержно устремлялся к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Садовник – это он. У него есть жена. Он женатый человек, подумать только. Сколько времени пройдет, подумал Йен, прежде чем он привыкнет к такому повороту в жизни. Год или два. Или ночь или две, с такой женой, как Эффи.
Если Афина была красива в розовом атласе и кружевах, нельзя выразить словами, как она выглядела, одетая в кремовую дымку, называемую халатом. Паутина, кажется, более весома. Йену не терпелось увидеть, что находится под этим газом, и тут он понял, что ждать ему незачем. Свеча, стоявшая на прикроватном столике, обрисовывала прекрасную фигуру Афины, не скрывая темного пятна между ног. К несчастью, свеча также осветила темные круги у нее под глазами.
– Вы устали, Афина? Может быть, ляжете спать? Все происходило в такой спешке, и вы сотворили множество чудес. Вы заслужили отдых. – Его тело запротестовало, но он предпочел вести себя как джентльмен, а не как распаленный жеребец. Он все еще держал руку на дверной ручке вместо того, чтобы протянуть ее и заключить Афину в объятия. Он знал, что ни за что не отпустит ее в эту ночь.
Афина торопливо села за туалетный столик, взяла расческу, которую ее посмеивающаяся горничная бросила там, прежде чем уйти, и принялась расчесывать волосы. Потом поняла, что они уже расчесаны, и передвинула тарелочку со шпильками, лишь бы не смотреть на его голые икры.
– Как вы добры! Я немного устала. То есть я не очень устала, если вы хотите…
– О, я хочу. А вы?
– Я… ах, Боже мой, я рассыпала шпильки!
Он вошел в комнату, наклонился и подал ей горсть шпилек.
– Вы волнуетесь?
Волнуется ли она? Она с трудом держала в пальцах тарелочку.
– Я… – Она хотела солгать, но потом передумала, потому что по ее дрожащим рукам он все равно увидел бы, что она лжет. – Да, немного.
– Это хорошо. Я тоже волнуюсь.
– Вы? О чем вам волноваться? Ведь вы знаете, что нужно делать.
– Ах, но я не знаю, как вам угодить. Я понял, что это гораздо важнее для меня, чем я полагал.
– Но я уверена, что вы во всем разберетесь. Ведь вы умеете очень хорошо целовать.
– Вот как? – Он поднял ее ногу, отчего шелковый халат сполз вниз, и поцеловал, проделав губами дорожку вверх к колену.
– О да! – Она теперь дышала чаще, а ведь он всего лишь поцеловал ее ногу. Кто бы мог подумать? – А вот я…
– Хм-м?.. – Теперь он целовал выше, в бедро.
– Я понятия не имею, как угодить мужчине.
– Вы прекрасно мне угождаете, дорогая. – Теперь его руки гладили ее выше, а за руками последовал поцелуй.
Афина вскочила, едва не опрокинув его навзничь. Он встал и положил последние шпильки на стол.
– Хотите, чтобы я подождал? Я подожду, если нужно, но мне очень не хочется ждать.
Она видела в его глазах желание, а также спереди, в выпуклой части его халата. Афина облизнула губы.
– Нет, я не хочу это откладывать. Хотя мы можем проделать все…
– В другой день? Вы побеседовали с моей матушкой, не так ли?
Она кивнула, уставившись на выпуклость на халате. Он тщетно пытался расположить складки так, чтобы скрыть выпуклость.
– Ну так выбросьте из головы все, что она наговорила вам о боли и неловкости, и думайте о хорошем, пока все не кончится. Не обращайте внимания на это. – Он посмотрел вниз. – Это лишь признак того, как я хочу нынче ночью доставить вам наслаждение. Вы ведь верите мне?
Она снова облизнула губы.
– Верю.
– Вот и хорошо. Остальное не имеет значения.
Йен обнял ее и стал целовать. Вскоре Афина забыла о страхах и сосредоточилась на новых, доселе неведомых ей ощущениях. Она чувствовала, как ее халат, а за ним и ночная сорочка соскользнули на пол. Чувствовала жар и влажность, чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем.
Йен отнес ее на кровать и положил на простыни.
– Задуть свечи?
– Да, пожалуйста. – Хотя ей хотелось видеть его – всего целиком – и не хотелось, чтобы он оставил ее даже на такое короткое время, какое требуется, чтобы задуть одну свечу, у нее не хватило храбрости сказать это. Кроме того, тлеющие угли в камине еще давали достаточно света, чтобы она видела великолепные очертания его тела, когда он развязал пояс своего халата и сбросил его на ковер у кровати. Афина глубоко вздохнула, пытаясь думать об обещанном наслаждении, а не о боли, о которой говорила вдовствующая, графиня.
И вот он опять рядом, прижимается к ней всем телом.
– У вас холодные ноги, – посетовала Афина.
– Скоро согреются. – Он снова принялся ее целовать. Он сбросил одеяло. Она откинула простыню. Этого было недостаточно, жар исходил не от тлеющих углей, а от их трущихся друг о друга тел.
Афина почти не могла дышать. Она погладила завитки на его голове, более грубые – на груди. Потянулась, чтобы потрогать те, что находились ниже, но Йен задержал ее руку.
– Не теперь, – прошептал он, продолжая исследовать ее тело.
Афина стала возражать, пока не поняла, куда устремилась его рука, чего именно он хочет коснуться своими сильными, умелыми пальцами. Никто никогда не…
– Ах! Ах, Боже мой!
– Тише, милая. Молчите и наслаждайтесь. Я хочу показать вам, на что способно ваше прекрасное тело.
Она пальцами впивалась в его плечи, шею, спину. Его губы проделали тот же путь, что и рука. Она чувствовала его жаркое дыхание, и язык.
– Йен!
– Все в порядке, дорогая, мы ведь женаты. – Он лизнул ее самое интимное местечко. – Поднимайтесь, Эффи. Если вы упадете, я вас поймаю, но вы не упадете. Вы воспарите в небо и потрогаете луну, обещаю вам. А потом плавно спуститесь на землю, ко мне.
Йен сдержал свое обещание.
– Ах! – сказала она, снова обретя дар речи, когда луна и звезды перестали вращаться. – Никогда не думала, что любовные ласки могут быть так прекрасны.
– Это еще только начало.
– Начало?
Теперь он направил ее руку вниз.
Все еще окутанная дымкой пережитого восторга, она утратила всякий страх, всякую робость и потрогала его. Его короткие стоны наслаждения должны были означать, что она делает все правильно, поэтому она еще больше осмелела, изучая шелковистые места и мягкие места, заостренные места и твердые места. Все они казались волнующими и соблазнительными.
– Мне кажется, я люблю вас, лорд Марден.
Он рассмеялся – или это был стон? Йен откинулся назад и погладил ее по щеке.
– Нет, леди Марден. Вы любите то, что я заставляю вас чувствовать.
– Нет, Йен, я действительно вас люблю.
– Спасибо, дорогая.
Ее рука замерла.
– А вы можете полюбить меня?
Сердце у него замерло.
– Честно?
Она кивнула.
– Не знаю, Эффи. В отличие от вас до нынешнего дня я даже не знал, что у меня есть сердце.
Она погладила его там, где находится сердце, вместо того органа, который безудержно устремлялся к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81