Я нужна Дэвиду».
Произнося эти слова, она стояла прямо перед ним, и решимость девушки почти поборола ее страх. В тот момент она хотела остаться только затем, чтобы ухаживать за его сыном. Но после того, что Алекс сделал с ней вчера вечером, он не стал бы винить ее, если бы она решилась на побег. Вместо этого она еще до зари спустилась вниз, чтобы объявить о новом, странном способе лечения. Алекс не мог себе представить, чего она намеревалась достичь, переведя его сына на хлеб и воду. Возможно, это какой-то обряд очищения перед заклинаниями. Он понимал только, что девушка не лгала ему.
Несмотря на то, как он поступил с ней, она не бросила его сына.
– Ты должна выполнять распоряжения Гвендолин, – приказал он, надеясь, что принимает верное решение. – Если она говорит, что парень не должен ничего есть, кроме хлеба и воды, пусть так и будет. Никто не должен вмешиваться и кормить моего сына другой пищей. Понятно?
– Он умрет от голода! – в ужасе запротестовала Элспет.
– Или ему станет лучше, – возразил Алекс, хотя, откровенно говоря, сам не знал, как это может быть. – Немного терпения – и мы все сами увидим.
– «…А затем ужасный великан стал жевать воинов, пока их плоть и кости не превратились в жидкую, пропитанную кровью массу».
Дэвид критически разглядывал деревянное блюдо с неуклюжими фигурками из хлеба.
– Слишком толстые для воинов.
– Они немного раздулись, пока пеклись, – признала Гвендолин. – Но великан предпочитает красивых и упитанных воинов, а не маленьких и костлявых.
Она протянула мальчику одну из фигурок.
– Почему они без одежды? – спросил он, отрывая ногу воину и отправляя ее в рот.
– Я пыталась одеть первую партию в пледы, но после печи их одежда так вздулась, что они сделались похожими на черепах.
– Можно мне на них посмотреть?
– А еще они немного подгорели, – призналась она, – и поэтому мне пришлось выбросить их. Но посмотри, вот тебе целое блюдо чудесной рыбы.
Его голубые глаза широко раскрылись в ожидании лакомства.
– Настоящая рыба?
– Нет, хлебная.
Нос Дэвида сморщился.
– Мне надоел хлеб, – пожаловался он, отрывая голову воину и расплющивая ее большим пальцем.
– Если завтра ты по-прежнему будешь себя хорошо чувствовать, мы попробуем дать тебе немного бульона.
Дэвид закатил глаза.
– Бульон не еда, – сообщил он ей. – Я хочу то, что можно жевать.
– Очень хорошо, – смягчилась Гвендолин, обрадованная тем, что у него начинает появляться аппетит. – Я положу в бульон что-нибудь такое, что ты сможешь жевать. А теперь доедай.
Она наблюдала, как он жестоко искалечил оставшиеся фигурки воинов, а затем съел их. Она не могла винить его за то, что он чувствовал себя обманутым. Уже пять дней она не давала ему ничего, кроме хлеба и воды. В первый день Дэвид был слишком слаб, чтобы обратить на это внимание, но на второй день он почувствовал себя лучше и сразу стал жаловаться. Гвендолин попыталась сделать его пищу более привлекательной, выпекая хлебцы различных форм. Каждый день рано утром кухарка снабжала ее тестом, из которого она лепила различные фигурки, которые могли бы позабавить мальчика. К сожалению, после выпечки результат получался непредсказуемым.
В первый день вылепленный Гвендолин чудесный табун лошадей раздулся в печи гораздо сильнее, чем она предполагала: их животы вспухли, а ноги стали похожи на маленькие бревнышки. Она сказала Дэвиду, что это дикие медведи, но он возразил, что у них слишком длинные хвосты. На следующий день она попыталась соорудить целый замок с фигурками живших в нем лэрда и других членов клана. Детально вылепленный замок вышел из печи огромным пузырем, а его обитатели превратились в шарики поменьше. Гвендолин пришла к выводу, что ей следует упростить задачу, и принялась лепить звезды, месяц и различные цветы. Однако оказалось непросто сочинить по-настоящему кровожадную историю о таких невинных предметах. Тогда Дэвид предложил ей заняться созданием чудовищ. Из печи выходили глыбообразные тела с длинными шеями, а острые клыки и загнутые растопыренные когти, которые она с таким трудом лепила, спекались вместе, формируя перепончатые лапы и смешные головы. Когда Гвендолин рассказала Дэвиду, какими она их задумывала, он разразился смехом, а затем, почувствовав, что она расстроена, вежливо стал убеждать ее, что они на самом деле выглядят как ужасные чудовища.
Несмотря на то что кулинарные усилия Гвендолин явно не увенчались успехом, ограничения в питании Дэвида стали приносить плоды. Красные пятна на лице и шее мальчика исчезли, его перестали мучить приступы тошноты, рвоты, понос прекратился. Естественно, Элспет говорила, что все это оттого, что в желудке у мальчика пусто и что он непременно умрет на следующий день, если ему не дать какой-нибудь настоящей пищи. Гвендолин же была уверена: Дэвид получает достаточное количество хлеба и воды и его организм вполне может не принять и их. Удивительно, но этого не происходило. Несмотря на то что ребенок оставался бледным и слабым, пять дней прошли без приступов. Если это и не доказывало, что болезнь мальчика вызвана пищевым отравлением, то могло свидетельствовать, что его организму почему-то подходит не любая пища. Значит, рассуждала Гвендолин, если тщательно следить за его питанием, у него появится шанс отдохнуть и набраться сил. Если завтра он по-прежнему будет себя хорошо чувствовать, она попробует дать ему новое блюдо – яйцо или кусочек сыра, а затем посмотрит, как его организм отреагирует на это.
– Когда я смогу снова выйти на улицу? – спросил он, неохотно откусывая раздувшуюся руку хлебного воина.
– Не так быстро, – ответила Гвендолин. – Нам нужно подождать, пока тебе не станет лучше.
– Мне уже лучше. И я устал все время лежать в постели.
– Я знаю. Но твой отец приказал без его разрешения не покидать замок. Если ты хочешь погулять, то должен спросить его позволения.
– Он не приходил ко мне уже несколько дней, – пожаловался Дэвид. – Он куда-нибудь уехал?
– Нет.
Мальчик нахмурился.
– Тогда почему он не приходит навестить меня?
– Наверное, очень занят. Возможно, он придет к тебе сегодня, тогда ты спросишь разрешения выйти на улицу.
– А если он не придет, ты поищешь его и попросишь за меня?
– Нет.
– Почему?
«Потому что у меня нет сил взглянуть ему в лицо», – беспомощно подумала Гвендолин.
Она не видела Макдана с того самого вечера, когда он привел ее к себе в комнату. Он хотел наказать ее, и ему это удалось, правда, таким способом, который она себе и представить не могла. Вместо того чтобы ударить ее, он окутал ее темными чарами вожделения, заставив ее страстно желать его. Каждое нежное прикосновение к ее коже, каждый поцелуй, запечатленный на ее груди, ощущение прижавшегося к ней теплого и сильного тела, крепкие объятия, дарившие ей чувство безопасности, – все это привязывало ее к Макдану сильнее, чем самые крепкие цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Произнося эти слова, она стояла прямо перед ним, и решимость девушки почти поборола ее страх. В тот момент она хотела остаться только затем, чтобы ухаживать за его сыном. Но после того, что Алекс сделал с ней вчера вечером, он не стал бы винить ее, если бы она решилась на побег. Вместо этого она еще до зари спустилась вниз, чтобы объявить о новом, странном способе лечения. Алекс не мог себе представить, чего она намеревалась достичь, переведя его сына на хлеб и воду. Возможно, это какой-то обряд очищения перед заклинаниями. Он понимал только, что девушка не лгала ему.
Несмотря на то, как он поступил с ней, она не бросила его сына.
– Ты должна выполнять распоряжения Гвендолин, – приказал он, надеясь, что принимает верное решение. – Если она говорит, что парень не должен ничего есть, кроме хлеба и воды, пусть так и будет. Никто не должен вмешиваться и кормить моего сына другой пищей. Понятно?
– Он умрет от голода! – в ужасе запротестовала Элспет.
– Или ему станет лучше, – возразил Алекс, хотя, откровенно говоря, сам не знал, как это может быть. – Немного терпения – и мы все сами увидим.
– «…А затем ужасный великан стал жевать воинов, пока их плоть и кости не превратились в жидкую, пропитанную кровью массу».
Дэвид критически разглядывал деревянное блюдо с неуклюжими фигурками из хлеба.
– Слишком толстые для воинов.
– Они немного раздулись, пока пеклись, – признала Гвендолин. – Но великан предпочитает красивых и упитанных воинов, а не маленьких и костлявых.
Она протянула мальчику одну из фигурок.
– Почему они без одежды? – спросил он, отрывая ногу воину и отправляя ее в рот.
– Я пыталась одеть первую партию в пледы, но после печи их одежда так вздулась, что они сделались похожими на черепах.
– Можно мне на них посмотреть?
– А еще они немного подгорели, – призналась она, – и поэтому мне пришлось выбросить их. Но посмотри, вот тебе целое блюдо чудесной рыбы.
Его голубые глаза широко раскрылись в ожидании лакомства.
– Настоящая рыба?
– Нет, хлебная.
Нос Дэвида сморщился.
– Мне надоел хлеб, – пожаловался он, отрывая голову воину и расплющивая ее большим пальцем.
– Если завтра ты по-прежнему будешь себя хорошо чувствовать, мы попробуем дать тебе немного бульона.
Дэвид закатил глаза.
– Бульон не еда, – сообщил он ей. – Я хочу то, что можно жевать.
– Очень хорошо, – смягчилась Гвендолин, обрадованная тем, что у него начинает появляться аппетит. – Я положу в бульон что-нибудь такое, что ты сможешь жевать. А теперь доедай.
Она наблюдала, как он жестоко искалечил оставшиеся фигурки воинов, а затем съел их. Она не могла винить его за то, что он чувствовал себя обманутым. Уже пять дней она не давала ему ничего, кроме хлеба и воды. В первый день Дэвид был слишком слаб, чтобы обратить на это внимание, но на второй день он почувствовал себя лучше и сразу стал жаловаться. Гвендолин попыталась сделать его пищу более привлекательной, выпекая хлебцы различных форм. Каждый день рано утром кухарка снабжала ее тестом, из которого она лепила различные фигурки, которые могли бы позабавить мальчика. К сожалению, после выпечки результат получался непредсказуемым.
В первый день вылепленный Гвендолин чудесный табун лошадей раздулся в печи гораздо сильнее, чем она предполагала: их животы вспухли, а ноги стали похожи на маленькие бревнышки. Она сказала Дэвиду, что это дикие медведи, но он возразил, что у них слишком длинные хвосты. На следующий день она попыталась соорудить целый замок с фигурками живших в нем лэрда и других членов клана. Детально вылепленный замок вышел из печи огромным пузырем, а его обитатели превратились в шарики поменьше. Гвендолин пришла к выводу, что ей следует упростить задачу, и принялась лепить звезды, месяц и различные цветы. Однако оказалось непросто сочинить по-настоящему кровожадную историю о таких невинных предметах. Тогда Дэвид предложил ей заняться созданием чудовищ. Из печи выходили глыбообразные тела с длинными шеями, а острые клыки и загнутые растопыренные когти, которые она с таким трудом лепила, спекались вместе, формируя перепончатые лапы и смешные головы. Когда Гвендолин рассказала Дэвиду, какими она их задумывала, он разразился смехом, а затем, почувствовав, что она расстроена, вежливо стал убеждать ее, что они на самом деле выглядят как ужасные чудовища.
Несмотря на то что кулинарные усилия Гвендолин явно не увенчались успехом, ограничения в питании Дэвида стали приносить плоды. Красные пятна на лице и шее мальчика исчезли, его перестали мучить приступы тошноты, рвоты, понос прекратился. Естественно, Элспет говорила, что все это оттого, что в желудке у мальчика пусто и что он непременно умрет на следующий день, если ему не дать какой-нибудь настоящей пищи. Гвендолин же была уверена: Дэвид получает достаточное количество хлеба и воды и его организм вполне может не принять и их. Удивительно, но этого не происходило. Несмотря на то что ребенок оставался бледным и слабым, пять дней прошли без приступов. Если это и не доказывало, что болезнь мальчика вызвана пищевым отравлением, то могло свидетельствовать, что его организму почему-то подходит не любая пища. Значит, рассуждала Гвендолин, если тщательно следить за его питанием, у него появится шанс отдохнуть и набраться сил. Если завтра он по-прежнему будет себя хорошо чувствовать, она попробует дать ему новое блюдо – яйцо или кусочек сыра, а затем посмотрит, как его организм отреагирует на это.
– Когда я смогу снова выйти на улицу? – спросил он, неохотно откусывая раздувшуюся руку хлебного воина.
– Не так быстро, – ответила Гвендолин. – Нам нужно подождать, пока тебе не станет лучше.
– Мне уже лучше. И я устал все время лежать в постели.
– Я знаю. Но твой отец приказал без его разрешения не покидать замок. Если ты хочешь погулять, то должен спросить его позволения.
– Он не приходил ко мне уже несколько дней, – пожаловался Дэвид. – Он куда-нибудь уехал?
– Нет.
Мальчик нахмурился.
– Тогда почему он не приходит навестить меня?
– Наверное, очень занят. Возможно, он придет к тебе сегодня, тогда ты спросишь разрешения выйти на улицу.
– А если он не придет, ты поищешь его и попросишь за меня?
– Нет.
– Почему?
«Потому что у меня нет сил взглянуть ему в лицо», – беспомощно подумала Гвендолин.
Она не видела Макдана с того самого вечера, когда он привел ее к себе в комнату. Он хотел наказать ее, и ему это удалось, правда, таким способом, который она себе и представить не могла. Вместо того чтобы ударить ее, он окутал ее темными чарами вожделения, заставив ее страстно желать его. Каждое нежное прикосновение к ее коже, каждый поцелуй, запечатленный на ее груди, ощущение прижавшегося к ней теплого и сильного тела, крепкие объятия, дарившие ей чувство безопасности, – все это привязывало ее к Макдану сильнее, чем самые крепкие цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95