Гвендолин откинулась на спинку стула и наблюдала за игрой света на щеках Дэвида. Спина и плечи ее болели, а ладони были покрыты красными полосами, которые оставили пальцы Кларинды. В изнеможении она закрыла глаза и прошептала:
– Благодарю тебя, Господи, за то, что сохранил жизнь Кларинде и ее дочери.
После появления на свет маленькой Эвелин Гвендолин и остальные женщины вымыли и удобно уложили Кларинду, не переставая восхищаться необыкновенной красотой ребенка. Они все время пересчитывали крохотные пальчики на ручках и ножках девочки, трогали мягкие рыжие волосы, падавшие ей на лоб, и единодушно заявляли, что это самый красивый ребенок, которого они когда-либо видели. Кларинда сияла от радости и тихим голосом благодарила их, говорила, что без их помощи никогда не справилась бы и что хотя она решила больше никогда не иметь детей, но с радостью посоветует другим женщинам клана обращаться к ним. Марджори смеялась и говорила, что испытывала точно такие же чувства после рождения каждого ребенка, а их у нее теперь шестеро. Наконец очнулась Изабелла, и они, естественно, были вынуждены развернуть Эвелин и еще раз восхититься ее пальчиками, ручками и ножками. Кларинда заверила Изабеллу, что чувствует себя хорошо, несмотря на свои предыдущие страдания. Комната наполнилась женским щебетанием и смехом, и Гвендолин почувствовала странное удовлетворение и ощутила связь с этими женщинами, вместе с которыми сделала такое чудесное дело.
Наконец очнулся Камерон. Он застонал и поднялся с пола, потирая голову. Смущенно извинившись перед женщинами за слабость, он приписал ее тому, что не ел весь день, и заявил, что вовсе не вид крови заставил его грохнуться на пол. Марджори попыталась утешить его гордость, говоря, что роды – это женское дело и что мужчинам лучше заниматься своими сражениями. Затем женщины, извинившись, удалились, оставив наедине новоиспеченных родителей, которые с нежностью рассматривали своего ребенка.
Было поздно, и почти все в замке уже спали, за исключением воинов, стоявших в дозоре на башнях. К счастью, дождь продолжал лить с прежней силой, что делало новую атаку Роберта маловероятной. Лоб Дэвида был прохладным и сухим, дыхание ровным и глубоким, и поэтому у Гвендолин не было причин задерживаться в его комнате. Тем не менее она осталась, с отчаянием смотря на спящего мальчика и пытаясь свыкнуться с разрывающей ее сердце мыслью, что завтра она покинет его.
Привезя ее сюда, Макдан приказал ей вылечить своего сына. Гвендолин неохотно согласилась, расчетливо выменяв жизнь Дэвида на свою свободу – в случае если он выздоровеет, – что казалось ей практически невозможным. В то же самое время она больше всего на свете хотела убежать от Макданов и отомстить Роберту. А теперь Дэвид был наконец здоров, и пришло время покинуть его.
Гвендолин казалось, что сердце ее разорвется от боли.
Когда она успела так сильно полюбить этого милого ребенка, растерянно спрашивала себя девушка. И в какой момент его жизнь стала так много значить для нее? Она с любовью и материнской преданностью смотрела на мальчика – такого с ней раньше никогда не было. Гвендолин еще не испытала материнскую радость и пока не подарила миру новую жизнь. Но она приняла этого умирающего ребенка, долго и тяжело ухаживала за ним, пытаясь исцелить его истощенное тело и укрепить его дух. В течение этих часов, дней и недель он постепенно завоевывал ее сердце, привязывая ее к себе, становясь частью ее. Он не был ее плотью и кровью, но любовь к Дэвиду стала у нее такой же сильной, как любовь матери к своему ребенку. Всю жизнь ее считали ведьмой, и она удивлялась, почему Господь позволяет людям так мучить ее. Но теперь она поняла, что у Него была причина отметить ее. Если бы люди не думали, что она ведьма, Макдан никогда не привез бы ее сюда, чтобы вылечить своего умирающего сына. Дэвид мог умереть, а она так и не узнала бы, что значит всем существом любить мужчину и ребенка. Судорожно вздохнув, Гвендолин провела пальцами по гладкой, веснушчатой щеке Дэвида, по маленькой милой ямочке на подбородке – совсем как у отца.
Затем она подхватила свечу и вышла из комнаты, боясь, что если задержится здесь еще на секунду, то заплачет и не сможет остановиться.
– Я так и думал, что найду тебя здесь, – сказал Макдан, появляясь из темноты коридора. Увидев ее лицо, он нахмурился. – Ты заболела?
– Я устала. – Гвендолин наклонила голову и быстро вытерла слезы. – Вот и все.
Он внимательно посмотрел на нее:
– После того как ты стояла на стене под ледяным дождем, а затем весь день и всю ночь помогала Кларинде при родах, будет настоящим чудом, если ты не подхватишь лихорадку и не свалишься на месяц в постель.
– Я никогда не болею, Макдан, – устало ответила Гвендолин. – Я уже много раз говорила об этом.
– Все равно тебе нужно поспать. Я провожу тебя в твою комнату, и ты будешь отдыхать до утра – понятно?
Слишком измученная, чтобы спорить, Гвендолин кивнула. Макдан предложил ей руку, и она, слегка опираясь на нее, пошла рядом с ним по освещенному факелами коридору.
– Я слышал, ты оказала неоценимую помощь Кларинде, когда она рожала дочь, – сказал он.
– Самая тяжелая работа выпала на долю Кларинды.
– Так всегда бывает, когда дело доходит до родов, – сдерживая улыбку, согласился Алекс. – Но, судя по словам Марджори, ты не давала ей упасть духом и поддерживала ее силы, когда она почувствовала, что больше не выдержит.
– Большинство из нас может вынести больше, чем нам кажется. Особенно когда у нас нет выбора.
– Это правда. Но не каждому удается заставить других поверить в это. Такое качество позволяет хорошему командиру вынудить своих людей сражаться, когда они готовы бросить мечи и принять смерть.
– Если бы Кларинду привязали к кровати, как того хотела Элспет, и она, и ее ребенок могли бы умереть, – заявила Гвендолин, чувствуя, как на нее накатывает новая волна гнева. – Элспет успела пожаловаться тебе, что я выгнала ее из комнаты.
Алекс кивнул.
– А еще она сказала, что ты угрожала превратить ее язык в змею, – добавил он и бросил на нее неодобрительный взгляд. – Это не похоже на тебя, Гвендолин, – пугать других.
– Думаю, было бы лучше, имей она вместо языка змею. Тогда она пореже раскрывала бы рот.
– Тем не менее, – вздохнул Алекс, – я бы предпочел, чтобы ты подобными угрозами не усиливала недоверие Элспет к тебе. Большинство членов клана постепенно признают тебя, и, если ты проявишь терпение, Элспет тоже примирится с твоим присутствием.
Гвендолин покачала головой. У нее нет времени на терпение, и она боялась, что после ее ухода другие женщины будут страдать от диких методов Элспет. Прежде чем уйти, ей нужно убедиться, что Макдан положит конец жестокости Элспет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95