— Меня к вам тянет, Фокс. — Он откашлялся. — Пару раз я вообразил, что и вы ко мне неравнодушны. — Она молчала. — Я просто хочу избежать ошибки. Обстоятельства могут привести к ситуации, которая ничем хорошим не кончится.
— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.
— Тогда вы должны понять, почему я старался держаться от вас на расстоянии. Я не хотел усложнять ситуацию.
Она пошевельнулась, и он мог бы поклясться, что почувствовал запах бекона. Конечно, мужчины у костра выбрали неподходящее время для того, чтобы жарить бекон.
— Мне понравилась ночь в лагере бандитов. Не все, конечно. Не то, что мне прострелили ухо, и не холод, но вы понимаете, о чем я. Не правда ли?
Конечно, он понимал. Сколько ни пройдёт лет, он будет вспоминать это путешествие и эту ночь. Он надеялся, что тогда он вспомнит и о других вещах, а не только о ее жарком теле, прильнувшем к нему, и о чудесном запахе ее кожи прямо у своего носа.
— Мне понравилось быть с вами. — Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться. — Не многие мужчины, исключая Пича, заставляли меня смеяться.
Это замечание показалось Таннеру странным и почти печальным. Правда, он неожиданно подумал о том, что женщины и его редко заставляли смеяться. Со временем он решил, что женщины и мужчины вообще смеются над разными вещами. Но в ту ночь в лагере бандитов они с Фокс смеялись вместе, как близкие люди, понимающие друг друга.
— Мне тоже понравилось быть с вами, — признался он. — В этом-то и проблема.
Они стояли плечом к плечу, покуривая и вглядываясь в темноту, словно надеялись что-то увидеть. Хотя Таннер вряд ли был способен что-либо заметить. Все его чувства были поглощены стоявшей рядом с ним женщиной. Одному Богу известно, подумал он, куда заведет их этот разговор.
— Позвольте мне уточнить, правильно ли я вас поняла. Вы стараетесь держаться от меня подальше, потому что если вы будете близко и мы будем разговаривать, то… что?
Еще никогда Таннер не чувствовал себя так неловко. Он не привык к прямолинейным женщинам. С одной стороны, они ему нравились, но с другой — при известной доли изворотливости и хитрости — не надо было облекать неприглядную правду в более обтекаемые слова.
— Я не хочу все то время, пока мы будем путешествовать, размышлять о том, как бы уложить вас в постель! — выпалил он, сердясь на то, что она заставила его высказаться прямо, без обиняков.
— А когда вы со мной разговариваете, вы тоже об этом думаете? — Ему показалось, что она не только удивлена, но и обрадована.
Он попытался разглядеть ее лицо. Если бы он сказал такое любой другой женщине, она влепила бы ему пощечину, выскочила из комнаты и больше никогда с ним не заговорила.
— Это неприличный разговор, и я прошу меня простить.
— Ради всего святого! — Фокс затоптала сигару сапогом. — По-моему, мы хорошо продвинулись, так что не прячьтесь за приличия, пока мы не закончим этот разговор.
Она была права: людям свойственно прятаться за приличия. Он тоже загасил сигару, повернулся к ней и стиснул ее плечи.
— Послушайте меня, Фокс. Я думаю о вас все время, и это нехорошо.
— Почему?
— Это может привести к тому, что я воспользуюсь какой либо ситуацией. Это будет нечестно по отношению к вам, поскольку я не могу предложить вам будущего. — Нужно ли говорить так откровенно? — Наши миры слишком далеки друг от друга. — Она умна, и ему не придется говорить, что общество ее не примет, что ей не понравятся ограничения, которые накладывают приличия на женщин его круга.
— Я это знаю.
Он еще крепче сжал ее плечи.
— Все, что я могу предложить, — это интрижка на время нашего путешествия. — Он помолчал, чтобы до нее дошла неприкрытая правда его слов. — Это неправильно и нечестно, и вы этого не заслуживаете.
Он вдруг осознал, что они стоят совсем близко. Если она сделает шаг, то окажется в его объятиях.
Он почувствовал, как напряглись ее плечи.
— Во-первых, я знаю, что ждет меня в будущем, и это то, чего я хочу. Так что вам незачем беспокоиться обо мне и моем будущем. Вас в моих планах на будущее нет. Во-вторых, не вам решать, что правильно или честно для меня, Таннер. В-третьих, вы предлагаете почесать там, где у вас вдруг зачесалось. Откуда вы знаете, может, и у меня чешется?
До Таннера не сразу, но все же дошло, что Фокс отвергла все его аргументы. Более того, похоже, она одобряет идею временной связи.
— Бог мой, — прошептал он, вглядываясь в бледный овал ее лица.
— Сейчас я скажу все как есть. Я не возражала бы, если бы вы стали меня добиваться.
Ему надо было убедиться, что он правильно ее понял.
— Если мы решимся на… — Как же это назвать? — На связь, нам обоим придется принять тот факт, что, когда мы прибудем в Денвер, все закончится. Я не могу предложить вам ничего постоянного.
— Ваш отец никогда бы меня не одобрил.
Он понял, что она улыбается, но ему было не до улыбок.
— Да, думаю, не одобрил бы. — Он прекрасно понимал, что его отец не примет Фокс. Это не было главным препятствием, но все же и это надо было принять во внимание. — Если вы согласны, мы можем наслаждаться друг другом всю дорогу до Денвера, но это все.
Никакого недопонимания уже быть не могло. Он был холоден и расчетлив, как последняя скотина. Он сказал ей, что с удовольствием воспользуется ею, а потом, когда они доберутся до Денвера, бросит. Отвращение захлестнуло его, и он, отпустив ее плечи, отвернулся.
— Так не должно быть. Ни вы, ни я этого не заслужили. — Он боролся с собой, но благородство победило, и он нашел правильные слова: — Давайте забудем об этом разговоре и вернемся к костру.
— Не будьте дураком. Мы почти обо всем договорились. Как насчет Ханратти и Брауна? Нас слишком мало, чтобы они не заметили, что происходит. Надо им сказать.
Он не мог, как ни старался, сдержать смеха. Оказывается, она вела переговоры об условиях сделки!
— Таких, как вы, на свете больше нет.
— Погодите нахваливать меня. Мы еще не обо всем договорились.
— Ах да. Ханратти и Браун. Мне наплевать, что они подумают.
— Пич тоже узнает, — с трудом выговорила она.
— Он этого не одобрит. Это вас расстраивает? — удивился он.
— Пича беспокоит, что вы разобьете мне сердце.
— Меня это тоже беспокоит.
— Не льстите себе, мистер.
Таннеру показалось, что она вздернула подбородок.
— Может, это ваше сердце будет разбито, а не мое.
Да, удивленно подумал он, возможно, так оно и будет. Фокс была не только той женщиной, которая никогда не будет ему принадлежать. Она олицетворяла собой жизнь, которую ему не дано прожить: полная независимость и свобода выбора — делать что хочется, ни перед кем не отчитываясь и не оглядываясь на то, что скажут другие.
— Итак, подведем итог. Я считаю, что мы договорились — вы перестаете меня избегать, а будете всячески меня преследовать, чтобы заловить в свои сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81