— Мне, вероятно, следовало бы обнажить спину и дать тебе в руки цеп, — проговорил он, — дабы ты могла подвергнуть меня заслуженному наказанию. Но, увы, мои прегрешения малы, как вздох ангела, так что тебе придется распроститься со своими мечтами о мести. Мужайся, Нора Бекет, наш танец подошел к концу.
Он отвел ее назад к королеве, усадил на подушки и тут же отошел, присоединившись к кружку блестящей молодежи в кружевах и драгоценностях. Остаток вечера Нора провела, прислуживая Марии и ругая себя последними словами за то, что у нее не хватило мужества влепить лорду Монфору пощечину прямо здесь, в королевском зале для приемов.
За королевскими конюшнями находился небольшой огороженный участок, где под навесом у Норы жили ее питомцы. К ним она и направлялась на следующее утро после танца с лордом Монфором, торопливо идя по дорожке, ведущей к конюшням. Ее юный паж, Артур, семенил сзади с корзинкой в руках. Вторую, более тяжелую корзину несла сама Нора.
Хотя стоял уже конец апреля, по утрам было все еще очень холодно, и поверх платья Нора накинула отороченной мехом плащ. Плащ был старым, но это как нельзя более отвечало ее целям. При ее приближении к огороженному участку к хору, начатому малиновками и воробьями, присоединились тявканье и визг. Открыв калитку, Нора вошла внутрь. Артур скользнул за ней и тут же закрыл калитку на щеколду. Мгновенно их окружили толстые, неуклюжие щенки. Трехлапая гончая приветствовала Нору радостным лаем, тогда как черно-белый метис закружился в полном восторге на месте, пытаясь поймать собственный хвост.
Оставив Артура кормить всю эту свору беспризорников, Нора с миской, полной мясного фарша, направилась к навесу. Здесь в куче соломы спали два щенка мастифа, которых она везла с собой, когда на них напал Черный Джек. Она поставила перед щенками миску и тут же рассмеялась, увидев, как забавно зашевелили они носами, почуяв запах мяса. Когда они все доели, она положила их в большую корзину, в которой принесла еду своим беспризорным питомцам. Щенки свернулись клубочком и тут же уснули. Артур накрыл корзину сверху куском старого бархата.
Нора бросила на корзину взгляд, полный сомнения.
— Я все-таки не совсем в этом уверена, Артур.
— Мастифы очень ценятся, миледи. А эти двое, когда вырастут, смогут достать передними лапами до плеча взрослого мужчины.
Улыбнувшись горячности, с какой он произнес эти слова, Нора дернула его слегка за светлый чуб. Нежный, живой мальчик, он был таким же сиротой, как и ее четвероногие питомцы. Она встретила его два года назад, когда жила в дальнем имении, куда отослал ее отец. Ее управляющий притащил к ней Артура, всего избитого и окровавленного, обвиняя его в краже хлеба с кухни и, что было еще хуже, книги. Ей потребовалось несколько часов, чтобы выведать у мальчика историю его несчастий. Родители у него умерли от лихорадки. В семь лет работать в поле он не мог, поэтому его оставили при кухне, где он целыми днями отскребал горшки и кастрюли, питаясь одними объедками. Наконец он не выдержал ужасных болей в животе и стащил кусочек хлеба. Книжку он прочесть не мог, но ему очень хотелось посмотреть, как выглядят написанные слова. В тот же день Артур стал ее пажом, У нее, наконец, появилась возможность заботиться о ком-то, кроме себя.
Когда они вернулись во дворец, Нора оставила Артура в своей комнате присматривать за щенками, а сама направилась в бельевую с намерением завершить одно важное дело. Там она вытащила из рукава платья клочок бумаги и сложила его несколько раз, с тем, чтобы он уместился под золотой лентой для отделки. Затем, взяв свою перчатку из лайки, она пришила ленту со спрятанным под ней клочком бумаги к ее манжете в том месте, где был узор.
Сделав последний стежок, она позвала служанку и с ее помощью облачилась в отделанное серебряным кружевом черное платье. Кружево было спорото ею со старого платья, из которого она выросла еще несколько лет назад. Одевшись, она накинула на плечи свой лучший плащ и отправилась одна во внутренний садик на территории дворца.
В этот час придворных в садике не было, и ее могли видеть лишь несколько слуг. Медленно она прошла по дорожкам между кустов, подстриженных в форме геометрических фигур, и клумб с почти распустившимися цветами и, дойдя до ограды, присела на облупившуюся каменную скамью. Рука ее, невидимая в пышных складках плаща, опустилась, и перчатка с зашитой в ней запиской упала в траву. Она подняла голову и какое-то время смотрела на небо, затем поднялась и подошла к фонтану. Несколько мгновений она стояла там, слушая журчание воды, льющейся из раковины в руке каменного херувима, после чего повернулась и направилась ко входу во дворец.
Открывая дверь, она бросила взгляд через плечо и увидела, как один из садовников, пошарив рукой в траве под скамьей, поднял перчатку и сунул ее себе за пазуху. Удовлетворенно кивнув, Нора вошла во дворец.
Тайным агентом она стала совсем недавно. Всего лишь несколько месяцев назад, после того, как ей пришлось присутствовать при казни. Королева приговорила к сожжению на костре нескольких еретиков, и в тот день в Смитфилде собралась огромная толпа поглазеть на казнь последнего из них. Это была совсем еще юная девушка, не старше четырнадцати лет. Нора слышала, как в толпе кто-то сказал, что она была неграмотной деревенской девчонкой, не сумевшей ответить епископу на вопрос о значении мессы.
Нора прибыла в Смитфилд, когда пламя уже лизало лицо осужденной. Брошенный в костер порох, взрыв которого должен был прекратить ее мучения почти мгновенно, почему-то не воспламенился, и она ужасно кричала. Внезапно кожа у нее на животе лопнула, и оттуда вывалились внутренности. Нора, стоявшая в толпе придворных, рухнула на землю, потеряв сознание.
Королева Мария, будучи католичкой, горела решимостью вернуть Англию в лоно католической церкви, что было вполне осуществимо, так как по крайней мере половина жителей королевства все еще оставались католиками, хотя, конечно, Лондон и его окрестности кишели протестантами. Мария была доброй женщиной, но в ее глазах ересь являлась самым чудовищным грехом. Она карала за нее, как и ее супруг, король Испании, огнем. Все это было известно Норе, но до того дня в Смитфилде она была верна своей государыне, так как не представляла себе всего ужаса смерти на костре. В ночь после сожжения девочки, когда она, полупьяная от вина, лежала в своей постели не в силах уснуть, Нора изменилась.
До этого она знала в своей жизни лишь послушание и обязанности, видя в этом искупление за собственное рождение. Но в ту ночь что-то в ней взбунтовалось. Душа ее искала ответа у Бога, и когда забрезжил рассвет, она знала этот ответ. Христос никогда бы не согласился на сожжение человеческого существа на костре, так как это было чудовищной жестокостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105