Но все же ей казалось, что быть мужчиной легче. Мужчину могут убить на дуэли или в бою, но именно на долю женщины приходится самое худшее! Голодать, видеть, как убивают твоих детей, или того хуже – быть изнасилованной убийцами. «И в то же время мы сильные существа», – со странной непоследовательностью подумала Триста, отправляясь вместе с Пакитой собирать дрова и растения.
Оказалось, что страстно ненавидеть Блейза очень легко, но вот к Паките Триста не смогла относиться с ненавистью, хотя вначале и пыталась.
В конце концов, Пакита ни в чем не виновата, к тому же она спасла ей жизнь, а возможно, и жизнь Блейза. Нет, данная ею «клятва Гиппократа» и настойчивость Блейза привели Тристу сюда, в тайную обитель апачей, где ей приходится выполнять обязанности скво, а не хирурга и доктора медицины.
Тем не менее Триста вынуждена была признать, что и здесь она узнала кое-что полезное с медицинской точки зрения об использовании дикорастущих трав. Когда выдавалась свободная минута, она записывала эти сведения, а Блейз в эти минуты ее рисовал – пусть даже насмешливо выгнув брови.
– Значит, ты все-таки чему-то научилась от «этих дикарей», как вы называете апачей? И значит, существуют способы лечения, которые не упоминаются в ваших медицинских книгах? Может быть, в один прекрасный день ты даже что-нибудь узнаешь о природе человеческих существ, дорогая!
– Не забывай, что именно мои познания в медицине спасли твою ничтожную жизнь! – огрызнулась Триста.
Лицо Блейза на миг напряглось, затем он рассмеялся, потрепал ее по подбородку и насмешливо спросил, почему она посчитала себя обязанной это сделать.
– Ты еще не спрашивала себя об этом, ведьма-докторша? А надо бы! Или может быть, я должен был себя об этом спросить… – глядя на Тристу своими золотисто-зелеными глазами, тихо добавил он. И затем, как будто пытаясь стряхнуть с себя чары, Блейз резко убрал руку, отвернулся от Тристы и стремительно удалился. А Триста осталась стоять, потирая подбородок, как будто хотела стереть с лица его прикосновение.
Она не любила вспоминать о некоторых вещах. К чему это ей?
– Ты будешь искать травы и ягоды около ручья, да? А я соберу хворост. – Пакита на секунду заколебалась. – Но будь осторожна, Знахарка, – добавила она своим ровным, бесстрастным голосом. – Местами ручей очень глубок, а ты можешь поскользнуться на скользких камнях.
– Я буду осторожна, обещаю тебе! – Триста внезапно устыдилась того, что чуть не возненавидела эту женщину, которая беспокоится о ней, несмотря на то что по странной прихоти судьбы им приходится делить между собой одного «мужа».
Обутая в высокие, как носят апачи, мокасины, Триста легко зашагала по уже знакомой узкой тропинке. Палящие лучи солнца пробивались сквозь листву деревьев, чуть колебавшуюся под горячим дуновением ветра. Хотелось побыстрее оказаться в прохладе, у извилистого ручья, берущего начало высоко в заснеженных горах.
«Думай о ручье, о его исцеляющей прохладе – о чем угодно, кроме огня, кроме движущегося, всепоглощающего пламени! – твердила себе Триста, внезапно почувствовав, что ее шаги стали замедляться. – Нет, не сейчас… нет, теперь я стала сильнее… я достаточно сильная, чтобы…» Оборвав себя на полумысли, Триста выскочила из-под деревьев и упала на четвереньки у самого края бегущей воды.
Несколько небольших камешков, потревоженных ею, упало в воду, мгновенно исчезнув на дне. По отливающей золотом поверхности воды пробежали круги и тут же пропали. Невольно Триста заглянула в зеленую глубину и увидела то, чего не могла не увидеть.
Старуха, чье лицо появлялось и исчезало с каждым всплеском воды, мысленно говорила Тристе о том, что… что ей нужно достаточно долго побыть в покое, укротить себя, чтобы обнаружить в себе же… В себе?
«Опять этот солнечный удар! Но на этот раз меня не так легко поймать. Я не форель, которую сначала нежно гладят, а потом, успокоив, с легкостью хватают и уничтожают. Так вот, значит, почему я здесь! Но у меня есть собственная воля, есть сила, и я не намерена уступать!»
Лицо Старухи исчезло, но в мозгу Тристы зазвучал другой голос. С трудом подняв глаза, она увидела донельзя дряхлого, шамана, которому, как говорили, исполнилось уже сто десять лет. Лицо старика, сидевшего по-турецки на другой стороне ручья, было покрыто сетью морщин. Триста встречалась с шаманом – точнее, видела его – всего лишь раз, и то мельком. Родственники тогда поддерживали его под руки. Это он назвал ее Знахаркой, с одного взгляда поняв, что она, так же как и он, знает, как мало ему осталось. Что здесь делает этот шаман, заставляющий ее мысленно внимать его речам и не отрывающий от Тристы взгляда своих полузакрытых глаз?
– Я тоже один из Старых – ты это знаешь? Не стоит тратить такие драгоценные вещи, которые ты называешь «силой» и «волей», на борьбу с тем, чему невозможно противостоять. В своей тщетной борьбе ты только впустую растрачиваешь энергию, данную тебе Великим Духом. Но я чувствую, что ты и сама уже это знаешь. Ты знаешь, почему ты здесь, и знаешь, что найдешь то, что ищешь, только тогда, когда укротишь в себе мятежный дух.
Действительно ли она видит его или это только игра света и тени? Слишком много света отражается от воды, и, когда Триста смотрит на воду, она видит то, что не хотела бы видеть, – глаза Блейза… боль, страдание и смерть. Муж Пакиты, умирающий от рака, воодушевленно сражается, приветствуя собственную смерть.
«Один из Старых», как он назвал себя, заставил ее вновь увидеть и пережить тот ужасный день. Казалось, что ничего особенного не произойдет. Мятежники быстро отступали, и от колонны требовалось только занимать оставленные ими позиции. Почему бы действительно ей не отправиться в короткое путешествие вместе со своим мужем, соблюдая все предосторожности в отношении индейцев?
Триста не знала тогда, что генерал Карлтон назначил вознаграждение за каждую голову или скальп апачей, тем самым поощряя всех слишком алчных и жестоких негодяев стараться любыми способами «заработать» эти деньги. Триста до сих пор относилась к апачам так же, как и все остальные, – как к врагу, смертельному врагу, которому нельзя доверять, который без разбора убивает, пытает, грабит. Но то, что она увидела, совершенно противоречило этому расхожему мнению. Блейз, в чьих жилах текла кровь апачей, помог ей во всем разобраться. Триста оказалась свидетельницей хладнокровного, преднамеренного убийства людей – женщин, детей, стариков и больных. И они угодили в самое пекло – она, конечно, последовала за этим упрямым, взбалмошным безумцем Блейзом, несмотря на его приказы не высовываться (а может, как раз благодаря этим приказам). Сам-то он с кровожадным криком тут же устремился в самую гущу боя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Оказалось, что страстно ненавидеть Блейза очень легко, но вот к Паките Триста не смогла относиться с ненавистью, хотя вначале и пыталась.
В конце концов, Пакита ни в чем не виновата, к тому же она спасла ей жизнь, а возможно, и жизнь Блейза. Нет, данная ею «клятва Гиппократа» и настойчивость Блейза привели Тристу сюда, в тайную обитель апачей, где ей приходится выполнять обязанности скво, а не хирурга и доктора медицины.
Тем не менее Триста вынуждена была признать, что и здесь она узнала кое-что полезное с медицинской точки зрения об использовании дикорастущих трав. Когда выдавалась свободная минута, она записывала эти сведения, а Блейз в эти минуты ее рисовал – пусть даже насмешливо выгнув брови.
– Значит, ты все-таки чему-то научилась от «этих дикарей», как вы называете апачей? И значит, существуют способы лечения, которые не упоминаются в ваших медицинских книгах? Может быть, в один прекрасный день ты даже что-нибудь узнаешь о природе человеческих существ, дорогая!
– Не забывай, что именно мои познания в медицине спасли твою ничтожную жизнь! – огрызнулась Триста.
Лицо Блейза на миг напряглось, затем он рассмеялся, потрепал ее по подбородку и насмешливо спросил, почему она посчитала себя обязанной это сделать.
– Ты еще не спрашивала себя об этом, ведьма-докторша? А надо бы! Или может быть, я должен был себя об этом спросить… – глядя на Тристу своими золотисто-зелеными глазами, тихо добавил он. И затем, как будто пытаясь стряхнуть с себя чары, Блейз резко убрал руку, отвернулся от Тристы и стремительно удалился. А Триста осталась стоять, потирая подбородок, как будто хотела стереть с лица его прикосновение.
Она не любила вспоминать о некоторых вещах. К чему это ей?
– Ты будешь искать травы и ягоды около ручья, да? А я соберу хворост. – Пакита на секунду заколебалась. – Но будь осторожна, Знахарка, – добавила она своим ровным, бесстрастным голосом. – Местами ручей очень глубок, а ты можешь поскользнуться на скользких камнях.
– Я буду осторожна, обещаю тебе! – Триста внезапно устыдилась того, что чуть не возненавидела эту женщину, которая беспокоится о ней, несмотря на то что по странной прихоти судьбы им приходится делить между собой одного «мужа».
Обутая в высокие, как носят апачи, мокасины, Триста легко зашагала по уже знакомой узкой тропинке. Палящие лучи солнца пробивались сквозь листву деревьев, чуть колебавшуюся под горячим дуновением ветра. Хотелось побыстрее оказаться в прохладе, у извилистого ручья, берущего начало высоко в заснеженных горах.
«Думай о ручье, о его исцеляющей прохладе – о чем угодно, кроме огня, кроме движущегося, всепоглощающего пламени! – твердила себе Триста, внезапно почувствовав, что ее шаги стали замедляться. – Нет, не сейчас… нет, теперь я стала сильнее… я достаточно сильная, чтобы…» Оборвав себя на полумысли, Триста выскочила из-под деревьев и упала на четвереньки у самого края бегущей воды.
Несколько небольших камешков, потревоженных ею, упало в воду, мгновенно исчезнув на дне. По отливающей золотом поверхности воды пробежали круги и тут же пропали. Невольно Триста заглянула в зеленую глубину и увидела то, чего не могла не увидеть.
Старуха, чье лицо появлялось и исчезало с каждым всплеском воды, мысленно говорила Тристе о том, что… что ей нужно достаточно долго побыть в покое, укротить себя, чтобы обнаружить в себе же… В себе?
«Опять этот солнечный удар! Но на этот раз меня не так легко поймать. Я не форель, которую сначала нежно гладят, а потом, успокоив, с легкостью хватают и уничтожают. Так вот, значит, почему я здесь! Но у меня есть собственная воля, есть сила, и я не намерена уступать!»
Лицо Старухи исчезло, но в мозгу Тристы зазвучал другой голос. С трудом подняв глаза, она увидела донельзя дряхлого, шамана, которому, как говорили, исполнилось уже сто десять лет. Лицо старика, сидевшего по-турецки на другой стороне ручья, было покрыто сетью морщин. Триста встречалась с шаманом – точнее, видела его – всего лишь раз, и то мельком. Родственники тогда поддерживали его под руки. Это он назвал ее Знахаркой, с одного взгляда поняв, что она, так же как и он, знает, как мало ему осталось. Что здесь делает этот шаман, заставляющий ее мысленно внимать его речам и не отрывающий от Тристы взгляда своих полузакрытых глаз?
– Я тоже один из Старых – ты это знаешь? Не стоит тратить такие драгоценные вещи, которые ты называешь «силой» и «волей», на борьбу с тем, чему невозможно противостоять. В своей тщетной борьбе ты только впустую растрачиваешь энергию, данную тебе Великим Духом. Но я чувствую, что ты и сама уже это знаешь. Ты знаешь, почему ты здесь, и знаешь, что найдешь то, что ищешь, только тогда, когда укротишь в себе мятежный дух.
Действительно ли она видит его или это только игра света и тени? Слишком много света отражается от воды, и, когда Триста смотрит на воду, она видит то, что не хотела бы видеть, – глаза Блейза… боль, страдание и смерть. Муж Пакиты, умирающий от рака, воодушевленно сражается, приветствуя собственную смерть.
«Один из Старых», как он назвал себя, заставил ее вновь увидеть и пережить тот ужасный день. Казалось, что ничего особенного не произойдет. Мятежники быстро отступали, и от колонны требовалось только занимать оставленные ими позиции. Почему бы действительно ей не отправиться в короткое путешествие вместе со своим мужем, соблюдая все предосторожности в отношении индейцев?
Триста не знала тогда, что генерал Карлтон назначил вознаграждение за каждую голову или скальп апачей, тем самым поощряя всех слишком алчных и жестоких негодяев стараться любыми способами «заработать» эти деньги. Триста до сих пор относилась к апачам так же, как и все остальные, – как к врагу, смертельному врагу, которому нельзя доверять, который без разбора убивает, пытает, грабит. Но то, что она увидела, совершенно противоречило этому расхожему мнению. Блейз, в чьих жилах текла кровь апачей, помог ей во всем разобраться. Триста оказалась свидетельницей хладнокровного, преднамеренного убийства людей – женщин, детей, стариков и больных. И они угодили в самое пекло – она, конечно, последовала за этим упрямым, взбалмошным безумцем Блейзом, несмотря на его приказы не высовываться (а может, как раз благодаря этим приказам). Сам-то он с кровожадным криком тут же устремился в самую гущу боя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83