– А я думала…
– Тьфу на то, что ты думала! Каждый думает об одном и том же! Бедная тетушка Нинетт! Она, должно быть, уже умерла. Бедная старушка… Ха! У меня десять сыновей и две дочери, а у моей несчастной сестры только одна! Так что – ты ведь должна спешить, да? Ну давай делай побыстрее то, что должна сделать, мадам докторша!
Старая Нинетт нетерпеливо смотрела на Тристу и даже притопывала ногой, напоминая Тристе о временах ее детства.
– Скорее, скорее! Ты хочешь, чтобы твой мужик умер? Сегодня ни еды, ни воды, но я – я дала ему немного. Быстрее! Я ведь взяла ключи!
Да, быстрее! Так, подбавим морфия в горький на вкус эликсир. Он не только снимет всю боль, но в смеси с опиумом погрузит любого, кто это выпьет, в глубокий, почти коматозный сон.
– Потребуется время…
– Да, знаю. Я могу подождать. И ты должна ждать! А до того как этот, плохой, придет, ты должна смешать что-нибудь горькое для себя и дать мне что-нибудь от боли для своего мужика.
Триста не рискнула спрашивать, что еще Нинетт знает и откуда. Это она выяснит позже, когда будет достаточно времени. А также выведает, почему тетушка Нинетт вдруг появилась здесь со всем своим кланом… Ну, это, конечно, дело рук Старухи. Неужели она все еще существует? Неужели она вообще когда-либо существовала реально, а не только в детском воображении? Впрочем, какая разница? Прошлое – это одно, а то, что происходит сейчас, – это другое. К тому же нужно спешить.
Триста нервно мерила шагами крошечную комнату, в которой была заперта. Это помещение слишком напоминало ей «тюремную камеру», в которой она содержалась раньше, подвергаясь пыткам и избиениям. А еще ее насиловали. Тогда казалось, что этому не будет конца. Наверное, так сейчас кажется Блейзу. Фернандо любит мучить людей, он любит мучить даже беспомощных животных. Нет, надо отключиться от мрачных мыслей и думать только о светлом, лучезарном будущем, в котором Фернандо не сможет их достать и не сможет им навредить.
Фернандо! Когда-то в детстве он представлялся Тристе рыцарем в сверкающих доспехах – ее сэром Ланселотом. Но потом она выбрала свою судьбу, выбрала Блейза. Блейз… Да, иногда между ними шли сражения, но каждый раз они заканчивались или приятным перемирием, или победой обоих!
«Я больше не могу ждать!» – отчаянно кричало ее сознание. Открыв дверь, Триста бросилась бежать, желая только одного – быть рядом с ним. Пусть даже в последний раз – но вместе!
«Вот что такое любовь! Вот что такое любовь! – стучало сердце Тристы. – Если я потеряю его сейчас… если я потеряю его снова – я не захочу больше жить, не захочу…»
И тут она наткнулась прямо на Блейза и вцепилась в него обеими руками. Триста обнимала мужа до тех пор, пока его неровное дыхание не подсказало ей, что Блейзу больно, и тогда Триста неохотно отстранилась. Соленая влага ее слез нестерпимо жгла его раны, хотя Блейз ни за что на свете не сознался бы в этом. Особенно сейчас, когда он смотрел в эти серебристые глаза и видел в них страдание.
– Я думаю, мы должны сейчас же ехать! Привет – я твой двоюродный брат Антуан. У меня есть пирога, но они скоро проснутся. Тута я одного плохого парня хлопнул по шее, чтобы он заснул.
После пребывания в «горячей шкатулке» Блейз едва волочил ноги. В норе, покрытой сверху куском ржавого железа, днем было невыносимо жарко, а ночью нестерпимо холодно. В жару он думал о прохладе ее серебристых глаз, а когда замерзал – о тепле ее податливого тела. Триста. Однажды он назвал ее Серебристой Луной. Блейз не знал, когда ему пришло в голову это имя. Может быть, во сне, когда он был немного не в себе?
Сейчас он тоже был немного не в себе, когда держал Тристу за руку и даже вел за собой, потому что из-за слез она ничего не видела.
Черт побери, он ведь весь изранен, но все еще может ходить! Даже бегать, поскольку его исстрадавшиеся мышцы требуют движения. А на поясе у Блейза торчит длинный охотничий нож, который леди, называющая себя тетушкой Нинетт – матерью Антуана, передала ему вскоре после того, как избавила от мучений, казавшихся уже бесконечными.
Но Блейз, который не то хромал, не то бежал, как лань, к ожидавшей их пироге, знал (не понимая, откуда ему это известно), что Фернандо последует за ними куда угодно и как угодно далеко. Он, правда, думал, что Антуан, возможно, знает об этом тоже, судя по тому, что тот то и дело оборачивался, бесшумными гребками посылая лодку вперед по обманчиво спокойной водной глади.
Байю впереди извивался как змея. С Фернандо еще придется встретиться. Не из-за того, что уже произошло на этой проклятой войне, и даже не из-за того, что Фернандо сделал с ним. Из-за Тристы. Его Серебристой Луны, которая светила ему, и только ему.
– Откуда он появится? – коротко спросил Блейз, скрежеща зубами от накатившей волны боли, которой он не мог и не должен был уступить.
– Сзади. Он идет за нами. Идет один, чтобы убить. Из-за женщины, да? Весь кипит от ненависти. Это видит та, чье имя нельзя произносить.
– Старуха? Та, которая мысленно говорила со мной? – Положив голову на колени Блейза, Триста внезапно подняла ее, как потревоженная змея, и едва не перевернула пирогу. – Я не боюсь называть имена! Я… – И она снова начала рыдать, увидев то, что должно случиться, – так лягут кости. – Прошу прощения, кузен Антуан, прошу прощения, Блейз, любовь моя, – тихим голосом сказала Триста. Ее самоуверенность и решительность куда-то исчезли. – Антуан, может быть, мы ненадолго остановимся, чтобы положить мох и паутину на раны моего мужа? Вы оба правы: есть вещи, которые нужно преодолеть. Обычно это делают мужчины, хотя на долю женщин выпадает самое худшее – ждать!
Эпилог
ЭЛЬ КОНДОР ПАСА
Образ жизни в байю и на болотах сложился в древности, почти у начала Жизни – как и в других местах. Но Старые были Всегда и Везде.
Приложив к ранам Блейза сырой мох и паутину, Триста отослала пирогу назад. Несмотря на боль непонимания, Триста знала, что не страх является твоим худшим врагом, а то, что стоит за спиной и вызывает желание оглянуться.
И теперь Триста ждала той развязки, которую предвидела Старуха, – древней как мир схватки двух мужчин из-за женщины. И она, неопытный новичок, с болью понимала, что лучший способ испытать вновь обретенную силу – это не использовать ее, пусть даже твое сердце разрывается на части…
Среди «качающейся травы» был маленький остров. Там они и встретились. Сердце Тристы бешено колотилось в ожидании.
Колотилось оно не зря. Силы соперников были явно не равны, даже учитывая то, что Триста заставила Фернандо выбросить пистолет, нацелив на него свой собственный. Зато Фернандо понравилась идея о том, что она будет безоговорочно принадлежать победителю и навсегда станет его собственностью.
– Какова мать – такова и дочь, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Тьфу на то, что ты думала! Каждый думает об одном и том же! Бедная тетушка Нинетт! Она, должно быть, уже умерла. Бедная старушка… Ха! У меня десять сыновей и две дочери, а у моей несчастной сестры только одна! Так что – ты ведь должна спешить, да? Ну давай делай побыстрее то, что должна сделать, мадам докторша!
Старая Нинетт нетерпеливо смотрела на Тристу и даже притопывала ногой, напоминая Тристе о временах ее детства.
– Скорее, скорее! Ты хочешь, чтобы твой мужик умер? Сегодня ни еды, ни воды, но я – я дала ему немного. Быстрее! Я ведь взяла ключи!
Да, быстрее! Так, подбавим морфия в горький на вкус эликсир. Он не только снимет всю боль, но в смеси с опиумом погрузит любого, кто это выпьет, в глубокий, почти коматозный сон.
– Потребуется время…
– Да, знаю. Я могу подождать. И ты должна ждать! А до того как этот, плохой, придет, ты должна смешать что-нибудь горькое для себя и дать мне что-нибудь от боли для своего мужика.
Триста не рискнула спрашивать, что еще Нинетт знает и откуда. Это она выяснит позже, когда будет достаточно времени. А также выведает, почему тетушка Нинетт вдруг появилась здесь со всем своим кланом… Ну, это, конечно, дело рук Старухи. Неужели она все еще существует? Неужели она вообще когда-либо существовала реально, а не только в детском воображении? Впрочем, какая разница? Прошлое – это одно, а то, что происходит сейчас, – это другое. К тому же нужно спешить.
Триста нервно мерила шагами крошечную комнату, в которой была заперта. Это помещение слишком напоминало ей «тюремную камеру», в которой она содержалась раньше, подвергаясь пыткам и избиениям. А еще ее насиловали. Тогда казалось, что этому не будет конца. Наверное, так сейчас кажется Блейзу. Фернандо любит мучить людей, он любит мучить даже беспомощных животных. Нет, надо отключиться от мрачных мыслей и думать только о светлом, лучезарном будущем, в котором Фернандо не сможет их достать и не сможет им навредить.
Фернандо! Когда-то в детстве он представлялся Тристе рыцарем в сверкающих доспехах – ее сэром Ланселотом. Но потом она выбрала свою судьбу, выбрала Блейза. Блейз… Да, иногда между ними шли сражения, но каждый раз они заканчивались или приятным перемирием, или победой обоих!
«Я больше не могу ждать!» – отчаянно кричало ее сознание. Открыв дверь, Триста бросилась бежать, желая только одного – быть рядом с ним. Пусть даже в последний раз – но вместе!
«Вот что такое любовь! Вот что такое любовь! – стучало сердце Тристы. – Если я потеряю его сейчас… если я потеряю его снова – я не захочу больше жить, не захочу…»
И тут она наткнулась прямо на Блейза и вцепилась в него обеими руками. Триста обнимала мужа до тех пор, пока его неровное дыхание не подсказало ей, что Блейзу больно, и тогда Триста неохотно отстранилась. Соленая влага ее слез нестерпимо жгла его раны, хотя Блейз ни за что на свете не сознался бы в этом. Особенно сейчас, когда он смотрел в эти серебристые глаза и видел в них страдание.
– Я думаю, мы должны сейчас же ехать! Привет – я твой двоюродный брат Антуан. У меня есть пирога, но они скоро проснутся. Тута я одного плохого парня хлопнул по шее, чтобы он заснул.
После пребывания в «горячей шкатулке» Блейз едва волочил ноги. В норе, покрытой сверху куском ржавого железа, днем было невыносимо жарко, а ночью нестерпимо холодно. В жару он думал о прохладе ее серебристых глаз, а когда замерзал – о тепле ее податливого тела. Триста. Однажды он назвал ее Серебристой Луной. Блейз не знал, когда ему пришло в голову это имя. Может быть, во сне, когда он был немного не в себе?
Сейчас он тоже был немного не в себе, когда держал Тристу за руку и даже вел за собой, потому что из-за слез она ничего не видела.
Черт побери, он ведь весь изранен, но все еще может ходить! Даже бегать, поскольку его исстрадавшиеся мышцы требуют движения. А на поясе у Блейза торчит длинный охотничий нож, который леди, называющая себя тетушкой Нинетт – матерью Антуана, передала ему вскоре после того, как избавила от мучений, казавшихся уже бесконечными.
Но Блейз, который не то хромал, не то бежал, как лань, к ожидавшей их пироге, знал (не понимая, откуда ему это известно), что Фернандо последует за ними куда угодно и как угодно далеко. Он, правда, думал, что Антуан, возможно, знает об этом тоже, судя по тому, что тот то и дело оборачивался, бесшумными гребками посылая лодку вперед по обманчиво спокойной водной глади.
Байю впереди извивался как змея. С Фернандо еще придется встретиться. Не из-за того, что уже произошло на этой проклятой войне, и даже не из-за того, что Фернандо сделал с ним. Из-за Тристы. Его Серебристой Луны, которая светила ему, и только ему.
– Откуда он появится? – коротко спросил Блейз, скрежеща зубами от накатившей волны боли, которой он не мог и не должен был уступить.
– Сзади. Он идет за нами. Идет один, чтобы убить. Из-за женщины, да? Весь кипит от ненависти. Это видит та, чье имя нельзя произносить.
– Старуха? Та, которая мысленно говорила со мной? – Положив голову на колени Блейза, Триста внезапно подняла ее, как потревоженная змея, и едва не перевернула пирогу. – Я не боюсь называть имена! Я… – И она снова начала рыдать, увидев то, что должно случиться, – так лягут кости. – Прошу прощения, кузен Антуан, прошу прощения, Блейз, любовь моя, – тихим голосом сказала Триста. Ее самоуверенность и решительность куда-то исчезли. – Антуан, может быть, мы ненадолго остановимся, чтобы положить мох и паутину на раны моего мужа? Вы оба правы: есть вещи, которые нужно преодолеть. Обычно это делают мужчины, хотя на долю женщин выпадает самое худшее – ждать!
Эпилог
ЭЛЬ КОНДОР ПАСА
Образ жизни в байю и на болотах сложился в древности, почти у начала Жизни – как и в других местах. Но Старые были Всегда и Везде.
Приложив к ранам Блейза сырой мох и паутину, Триста отослала пирогу назад. Несмотря на боль непонимания, Триста знала, что не страх является твоим худшим врагом, а то, что стоит за спиной и вызывает желание оглянуться.
И теперь Триста ждала той развязки, которую предвидела Старуха, – древней как мир схватки двух мужчин из-за женщины. И она, неопытный новичок, с болью понимала, что лучший способ испытать вновь обретенную силу – это не использовать ее, пусть даже твое сердце разрывается на части…
Среди «качающейся травы» был маленький остров. Там они и встретились. Сердце Тристы бешено колотилось в ожидании.
Колотилось оно не зря. Силы соперников были явно не равны, даже учитывая то, что Триста заставила Фернандо выбросить пистолет, нацелив на него свой собственный. Зато Фернандо понравилась идея о том, что она будет безоговорочно принадлежать победителю и навсегда станет его собственностью.
– Какова мать – такова и дочь, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83