— горячо воскликнула Ненилла, вызвав гул в ушах княгини.
— Тише ты! А то весь дом сбежится узнать, о чем мы тут беседуем! — попыталась утихомирить ее Александра. — Говори же, что там на маскараде намечается, почему Тауберг не. желает моего присутствия?
— Ой, барыня, много не скажу, — перешла на рокочущий шепот Ненилла, — только Павел Емельянович мимоходом обмолвился, что, мол, на машкераде этом господин Тауберг ловить убивца будут, того, что суженую князя Всеволожского покушался жизни лишить.
— Вот оно что. Значит, мне непременно надо быть там! — решительно произнесла княгиня и стала прохаживаться по комнате, не замечая довольного блеска в глазах Нениллы. — Время еще есть. Первое — маскарадный костюм. Что-нибудь попроще, например… — Она задумалась. — Например, Офелия: парик, белое платье, плащ, цветы. Раздобудь завтра к утру. Второе — приглашение, это сегодня… Ненилла, прикажи закладывать лошадей, съезжу, навещу тетушку Катерину Петровну, она, кажется, в дружбе с матерью князя Сергея.
— Одну — не пущу, виданное ли дело по машкерадам даме без провожатых шастать. — Теперь уже Ненилла Хрисанфовна сдвинула широкие брови и строго посмотрела на княгиню.
— Конечно, Нениллушка, — вздохнула Александра, — куда ж я без тебя.
10
Александра Аркадьевна на балах и маскарадах неизменно блистала. Одетая дриадой или весталкой, она всегда привлекала к себе внимания разнокалиберных Гамлетов, Эдипов и Фаустов, наперебой предлагавших угостить ее шампанским. Вот и сейчас, как только она ступила в бальную залу усадьбы Всеволожских, к ней подлетел статный Ринальдо Ринальдини в бархатном камзоле и, помахав перед носом княгини широкополой шляпой с пышными страусиными перьями, произнес тоном не допускавшим никаких возражений:
— Офелия, о нимфа, я беру вас в плен.
Попытка доминиканского монаха исполинского роста и мощной позитуры, с которым пришла Офелия, помешать ее пленению, ни к чему не привела: разбойник просто оттеснил его в сторону, при этом удивленно хмыкнув, ибо плечо его пришлось как раз на большую мягкую грудь монаха.
— Прошу прощения, мадам… хм-м, святой отец, — произнес Ринальдо, подхватил Офелию под руку и повел ее внутрь великолепной залы.
Отражаясь в блестящем, как венецианское стекло, паркетном полу, по зале порхали несколько десятков фей с крылышками; прохаживались, широко расставляя ноги, будто при морской качке, английские матросы в жестких робах и беретах с помпонами; мерно вышагивали римские легионеры в коротких тогах и с панцирями на грудях; дефилировали с настроением ипохондриков Гамлеты в арбузных штанах.
— Эй, каспадын манах! — услышала голос с явно татарским акцентом Александра Аркадьевна. — Айдэ, паэдим! Лошадкэ якши, шибка быстра ехать будим!
Она обернулась и увидела, что к Ненилле пристает и хватает ее за руки ямщик-татарин в стеганом бешмете и малахае.
— Ну, паэдим, каспатын манах! Ни пажалеиш…
Наконец монах не выдержал и что-то сказал ямщику на ухо. Татарин на мгновение застыл, верно переваривая малознакомые ему русские слова, затем молча стал удаляться, время от времени поглядывая на монаха.
— Что вы все время оглядываетесь, сударыня? — спросил Ринальдо приятным голосом, показавшимся княгине немного знакомым. — Вы ищете вашу спутницу?
— Какую спутницу? — игриво спросила Александра Аркадьевна.
— Ту богатырку, что вырядилась доминиканским монахом, — с усмешкой произнес разбойник. — Она что, ваш телохранитель?
Отчего вы так думаете? И нужно ли меня охранять от столь приятного кавалера? — спросила Голицина, но ответа не дождалась, ибо Ринальдо, она это вдруг почувствовала, был уже не с ней, а с прелестной турчанкой в шелковых одеждах, не сводившей с него жгучего взгляда. «Ого, какие тут, однако, бешеные страсти», — подумала Александра Аркадьевна с некоторой завистью и легкой обидой на то, что благородный разбойник предпочитает ей, первой красавице первопрестольной столицы, маленькую хрупкую турчанку.
— Вы манкируете мной, господин разбойник, — с капризинкой в голосе произнесла Офелия и вытянула свою руку из-под руки Ринальдо. — У вас совершенно отсутствует всякая деликатность в обращении с дамами.
— Что? — машинально спросил разбойник.
— Ничего, прощайте, — холодно ответила Офелия и двинулась прочь от невоспитанного разбойника. Но тот в ответ даже не повернул головы.
Александра Аркадьевна отыскала в толпе взглядом тевтонского рыцаря в длинном плаще с рыцарским крестом. Тут как тут оказался и татарин, затянувший свою уже надоевшую песню:
— Каспадин. Эй, каспадин немис! Паэдим! Якши лошадкэ…
— Пошел вон, — голосом Тауберга произнес рыцарь, отошел от надоедливого инородца и повернул железную голову. Проследив за ним Александра Аркадьевича посмотрела туда же, куда смотрел через решетку забрала Иван Федорович. И уперлась взглядом в миниатюрную турчанку, подле которой уже крутился татарин-ямщик, не уставая зазывать желающих покататься, на его «якши лошадкэ», коих, впрочем, поблизости не наблюдалось.
— Похоже, инородец тоже с ними, — вслух сказала Офелия, бросая взоры то на рыцаря, то на Ринальдо, явно присматривавших за турчанкой. Голицына уже догадывалась: неделикатный разбойник — это не кто иной, как князь Сергей Всеволожский, а маленькая турчанка есть та самая девица Сеславина, на которой вздумал жениться взбалмошный князь. И ловушка на убивца, как выразилась в разговоре с ней Ненилла, расставлена. Роль же ловца душегуба, вероятно, отводилась ее Таубергу.
Александра Аркадьевна не сразу поняла, почему эта мысль привела ее в замешательство. Что она испытывает за Тауберга тревогу, это понятно: они знакомы, и ощущать беспокойство за известного тебе человека, подвергающегося, возможно, смертельной опасности, нормальное проявление простых человеческих чувств. Но почему они, этот несносный Всеволожский и кто там еще, скрывающийся под личиной татарина, избрали на роль изловителя убийцы именно Ивана Федоровича? Разве это правильно поручать кому-то, а не себе смертельно опасное предприятие? Почему его должен выполнять ее Тауберг, а не сам Всеволожский, ведь, в конце концов, покушаться будут на его невесту! При чем тут ее Иван Федорович?
Открытие, которое Александра Аркадьевна вдруг сделала, поразило ее. «Ее Тауберг, ее Иван Федорович». Вот откуда необъяснимое замешательство, она в своих мыслях уже назвала Тауберга своим! Черт возьми, что происходит?!
Княгиня посмотрела в зал: ее Тауберг танцевал с турчанкой.
— Ступай за мной на галереи, — приказала она Ненилле. — Оттуда лучше видно.
Вся бальная зала была как на ладони. Кроме того, интересующие княгиню персонажи были словно привязаны друг к другу, и все вместе — к турчанке, так что держать в поле зрения всех фигурантов не представляло особого труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Тише ты! А то весь дом сбежится узнать, о чем мы тут беседуем! — попыталась утихомирить ее Александра. — Говори же, что там на маскараде намечается, почему Тауберг не. желает моего присутствия?
— Ой, барыня, много не скажу, — перешла на рокочущий шепот Ненилла, — только Павел Емельянович мимоходом обмолвился, что, мол, на машкераде этом господин Тауберг ловить убивца будут, того, что суженую князя Всеволожского покушался жизни лишить.
— Вот оно что. Значит, мне непременно надо быть там! — решительно произнесла княгиня и стала прохаживаться по комнате, не замечая довольного блеска в глазах Нениллы. — Время еще есть. Первое — маскарадный костюм. Что-нибудь попроще, например… — Она задумалась. — Например, Офелия: парик, белое платье, плащ, цветы. Раздобудь завтра к утру. Второе — приглашение, это сегодня… Ненилла, прикажи закладывать лошадей, съезжу, навещу тетушку Катерину Петровну, она, кажется, в дружбе с матерью князя Сергея.
— Одну — не пущу, виданное ли дело по машкерадам даме без провожатых шастать. — Теперь уже Ненилла Хрисанфовна сдвинула широкие брови и строго посмотрела на княгиню.
— Конечно, Нениллушка, — вздохнула Александра, — куда ж я без тебя.
10
Александра Аркадьевна на балах и маскарадах неизменно блистала. Одетая дриадой или весталкой, она всегда привлекала к себе внимания разнокалиберных Гамлетов, Эдипов и Фаустов, наперебой предлагавших угостить ее шампанским. Вот и сейчас, как только она ступила в бальную залу усадьбы Всеволожских, к ней подлетел статный Ринальдо Ринальдини в бархатном камзоле и, помахав перед носом княгини широкополой шляпой с пышными страусиными перьями, произнес тоном не допускавшим никаких возражений:
— Офелия, о нимфа, я беру вас в плен.
Попытка доминиканского монаха исполинского роста и мощной позитуры, с которым пришла Офелия, помешать ее пленению, ни к чему не привела: разбойник просто оттеснил его в сторону, при этом удивленно хмыкнув, ибо плечо его пришлось как раз на большую мягкую грудь монаха.
— Прошу прощения, мадам… хм-м, святой отец, — произнес Ринальдо, подхватил Офелию под руку и повел ее внутрь великолепной залы.
Отражаясь в блестящем, как венецианское стекло, паркетном полу, по зале порхали несколько десятков фей с крылышками; прохаживались, широко расставляя ноги, будто при морской качке, английские матросы в жестких робах и беретах с помпонами; мерно вышагивали римские легионеры в коротких тогах и с панцирями на грудях; дефилировали с настроением ипохондриков Гамлеты в арбузных штанах.
— Эй, каспадын манах! — услышала голос с явно татарским акцентом Александра Аркадьевна. — Айдэ, паэдим! Лошадкэ якши, шибка быстра ехать будим!
Она обернулась и увидела, что к Ненилле пристает и хватает ее за руки ямщик-татарин в стеганом бешмете и малахае.
— Ну, паэдим, каспатын манах! Ни пажалеиш…
Наконец монах не выдержал и что-то сказал ямщику на ухо. Татарин на мгновение застыл, верно переваривая малознакомые ему русские слова, затем молча стал удаляться, время от времени поглядывая на монаха.
— Что вы все время оглядываетесь, сударыня? — спросил Ринальдо приятным голосом, показавшимся княгине немного знакомым. — Вы ищете вашу спутницу?
— Какую спутницу? — игриво спросила Александра Аркадьевна.
— Ту богатырку, что вырядилась доминиканским монахом, — с усмешкой произнес разбойник. — Она что, ваш телохранитель?
Отчего вы так думаете? И нужно ли меня охранять от столь приятного кавалера? — спросила Голицина, но ответа не дождалась, ибо Ринальдо, она это вдруг почувствовала, был уже не с ней, а с прелестной турчанкой в шелковых одеждах, не сводившей с него жгучего взгляда. «Ого, какие тут, однако, бешеные страсти», — подумала Александра Аркадьевна с некоторой завистью и легкой обидой на то, что благородный разбойник предпочитает ей, первой красавице первопрестольной столицы, маленькую хрупкую турчанку.
— Вы манкируете мной, господин разбойник, — с капризинкой в голосе произнесла Офелия и вытянула свою руку из-под руки Ринальдо. — У вас совершенно отсутствует всякая деликатность в обращении с дамами.
— Что? — машинально спросил разбойник.
— Ничего, прощайте, — холодно ответила Офелия и двинулась прочь от невоспитанного разбойника. Но тот в ответ даже не повернул головы.
Александра Аркадьевна отыскала в толпе взглядом тевтонского рыцаря в длинном плаще с рыцарским крестом. Тут как тут оказался и татарин, затянувший свою уже надоевшую песню:
— Каспадин. Эй, каспадин немис! Паэдим! Якши лошадкэ…
— Пошел вон, — голосом Тауберга произнес рыцарь, отошел от надоедливого инородца и повернул железную голову. Проследив за ним Александра Аркадьевича посмотрела туда же, куда смотрел через решетку забрала Иван Федорович. И уперлась взглядом в миниатюрную турчанку, подле которой уже крутился татарин-ямщик, не уставая зазывать желающих покататься, на его «якши лошадкэ», коих, впрочем, поблизости не наблюдалось.
— Похоже, инородец тоже с ними, — вслух сказала Офелия, бросая взоры то на рыцаря, то на Ринальдо, явно присматривавших за турчанкой. Голицына уже догадывалась: неделикатный разбойник — это не кто иной, как князь Сергей Всеволожский, а маленькая турчанка есть та самая девица Сеславина, на которой вздумал жениться взбалмошный князь. И ловушка на убивца, как выразилась в разговоре с ней Ненилла, расставлена. Роль же ловца душегуба, вероятно, отводилась ее Таубергу.
Александра Аркадьевна не сразу поняла, почему эта мысль привела ее в замешательство. Что она испытывает за Тауберга тревогу, это понятно: они знакомы, и ощущать беспокойство за известного тебе человека, подвергающегося, возможно, смертельной опасности, нормальное проявление простых человеческих чувств. Но почему они, этот несносный Всеволожский и кто там еще, скрывающийся под личиной татарина, избрали на роль изловителя убийцы именно Ивана Федоровича? Разве это правильно поручать кому-то, а не себе смертельно опасное предприятие? Почему его должен выполнять ее Тауберг, а не сам Всеволожский, ведь, в конце концов, покушаться будут на его невесту! При чем тут ее Иван Федорович?
Открытие, которое Александра Аркадьевна вдруг сделала, поразило ее. «Ее Тауберг, ее Иван Федорович». Вот откуда необъяснимое замешательство, она в своих мыслях уже назвала Тауберга своим! Черт возьми, что происходит?!
Княгиня посмотрела в зал: ее Тауберг танцевал с турчанкой.
— Ступай за мной на галереи, — приказала она Ненилле. — Оттуда лучше видно.
Вся бальная зала была как на ладони. Кроме того, интересующие княгиню персонажи были словно привязаны друг к другу, и все вместе — к турчанке, так что держать в поле зрения всех фигурантов не представляло особого труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25