Вскоре они уже смеялись, уминая омаров и птифуры, и его предчувствие исчезло.
На следующий день они отправились на концерт в «Уинтон Марсалис», а потом он продолжал видеться с ней по нескольку раз в неделю. Ее красота пленяла его, и они никак не могли наговориться. Они спорили об искусстве, разделяя общую страсть к джазу, и могли часами разговаривать о театре. И лишь иногда, когда они забирались в постель, возникали весьма странные затруднения. Хотя Лили требовала, чтобы он доводил ее до оргазма, казалось, она почти ненавидела его, когда он это делал. Эрик знал, что это его вина. Он был плохим любовником. Он так долго просто использовал женщин, что ему даже не приходило в голову, что все может быть по-другому.
Эрик удвоил свои усилия, чтобы добиться ее удовлетворения; он гладил и целовал каждую пядь ее тела, ласкал до тех пор, пока Лили не начинала просить о пощаде, но никак не мог исцелить ее от страданий. Он хотел поговорить с ней об этой загадке, но не знал, с чего начать, и пришел к выводу, что может обсуждать с Лили любые вопросы, кроме самых сокровенных, столь важных для них.
Лето уже шло к концу, но все оставалось по-прежнему, и он понял, что должен положить этому конец.
Пока он раздумывал, как это сделать, однажды вечером, в начале октября, Лили неожиданно появилась у него дома. Он только что вернулся со студии. Эрик налил два бокала вина и протянул ей один. Лили отпила глоток. Он снова обратил внимание на ее ногти, обкусанные почти до кожи.
— Эрик, я беременна.
Он посмотрел на нее, и душу объял холодок страха.
— Это шутка?
— Я бы хотела, чтобы это было шуткой, — с горечью ответила Лили.
Он вспомнил их первую ночь в игрушечном домике два месяца назад, когда он был так неосмотрителен, и у него в голове помутилось. Кретин! Это же надо быть таким кретином!
Она уставилась в свой бокал.
— Я… Завтра я пойду за назначением на аборт.
Как только до него дошел смысл ее слов, в Эрике разлилась ярость.
— Нет!
— Эрик, но…
— Нет, черт возьми! — Бокал хрустнул в его руке. Лили посмотрела на Эрика жалким взглядом, ее большие светлые глаза наполнились слезами.
— Другого выхода нет. Я не хочу ребенка.
— Нет, у тебя есть выход! — Эрик швырнул бокал в угол, и он разбился вдребезги, расплескав содержимое. — У нас есть выход, и не будет никаких абортов!
— Но…
Эрик видел, что пугает ее, и постарался прийти в себя. Отставив в сторону ее бокал, он взял ее за руки.
— Мы поженимся, Лили. Обязательно поженимся.
— Ты… ты мне дорог, Эрик, но я не думаю, что из меня получится достаточно хорошая жена.
Он постарался улыбнуться.
— Ну, тогда мы похожи еще в одном. Я тоже не думаю, что из меня получится достаточно хороший муж.
Лили робко улыбнулась. Он обнял ее, закрыл глаза и начал обещать все на свете — розы и рассветы, белые нарциссы и лунный свет — все, что приходило в голову. Эрик не особо углублялся в размышления; ему было все равно. Она выйдет за него замуж, потому что он ни за что на свете не возьмет на себя ответственность за смерть еще одного невинного существа.
Глава 14
СЪЕМКА В СТУДИИ. ГОСТИНАЯ В ДОМЕ НА РАНЧО. ДЕНЬ.
Дэш и Элеонора стоят посреди комнаты; у обоих на лице воинственное выражение.
ЭЛЕОНОРА: Я тебя не уважаю. Тебе это известно?
ДЭШ: Кажется, я слышал, как ты упоминала об этом.
ЭЛЕОНОРА: Я восхищаюсь образованными и утонченными мужчинами. Настоящими джентльменами.
ДЭШ: Не забудь упомянуть о галстуке.
ЭЛЕОНОРА: Что ты имеешь в виду?
ДЭШ: Когда мы разговаривали об этом в прошлый раз, ты сказала, что не можешь уважать мужчину, который помрет не в костюме с галстуком.
ЭЛЕОНОРА: Вряд ли я так говорила. Я просто сказала, что никогда не смогу уважать мужчину, у которого нет галстука или тем более он не носит его.
ДЭШ: Так у меня же есть галстук!
ЭЛЕОНОРА: Да-да, и на нем нарисована девушка, рекламирующая хула-хуп!
ДЭШ: Это только когда смотришь прямо на галстук. Если смотреть сбоку, то она больше похожа на фламинго.
ЭЛЕОНОРА: Я собираю чемодан.
ДЭШ: Так ты говоришь, что наши отношения обречены?
ЭЛЕОНОРА: Окончательно и бесповоротно.
ДЭШ: И нет никакой надежды?
ЭЛЕОНОРА: Ни малейшей.
ДЭШ: Потому что мы слишком разные?
ЭЛЕОНОРА: Полная противоположность.
ДЭШ (подходя к ней на шаг): А как насчет того, что я готов поцеловать тебя?
ЭЛЕОНОРА: Потому что ты грубый ковбой, не подчиняющийся никаким правилам!
ДЭШ: Неужели? А как насчет того, что и ты поцелуешь меня прямо сейчас?
ЭЛЕОНОРА: Потому что… потому что я без ума от тебя!
Они обнимаются, и их губы сливаются в долгом, страстном поцелуе. Дверь с грохотом распахивается, и врывается Дженни.
ДЖЕННИ: Так я и знала! Опять за старое! А ну прекратите! Прекратите немедленно!
ДЭШ (все еще обнимая Элеонору): Я думал, ты точишь свои коготки о Бобби.
ДЖЕННИ: Его зовут Роберт, а вам должно быть стыдно!
ДЭШ: Не пойму почему.
ДЖЕННИ: Да она тебя просто использует. С тех пор как Блейк пошел в ВВС, она липнет к тебе, как репей. Она боится состариться и умереть в одиночестве. Она боится…
ДЭШ (отстраняясь от Элеоноры, чтобы прервать Дженни): Достаточно, Джейн Мэри!
ДЖЕННИ: Стоит тебе выйти от нее, как она над тобой смеется. Я сама слышала это, папа! Она высмеивает тебя, разговаривая со своими друзьями в Нью-Йорке.
ЭЛЕОНОРА (Дэш и Элеонора одновременно воскликнули): Дженни, это неправда!
ДЭШ: Возвращайся в дом.
Дженни с вызовом смотрит на них, а потом выбегает из дома.
Элеонора и Дэш смотрят на дверь.
ЭЛЕОНОРА (спокойно): А вот и главная причина, почему у наших отношений нет никакого будущего.
Сцена кончилась, и Хани ушла за камеры, дергая за резиновую ленту, которая стягивала ее «конский хвост», и массируя пальцами голову. Она не позволила им обстричь свои волосы, и в конце концов продюсеры сошлись на том, чтобы Дженни носила конский хвост. Однако они велели Эвелин стягивать ее волосы назад так туго, что нередко у нее начинала болеть голова. Но все равно ради этого стоило потерпеть. Прошло уже пять месяцев со времени той проклятой вечеринки у Лиз, и ее волосы отросли настолько, что касались плеч.
Распушив их кончиками пальцев, она смотрела на Дэша и Лиз, которые все еще не уходили со съемочной площадки, спокойно разговаривая. Хани почувствовала укол ревности. Они были ровесниками и в далеком прошлом — любовниками. А что, если эти люди — самые близкие для нее — снова возобновят свои прежние отношения?
Один из ассистентов прервал их разговор с глазу на глаз, сказав, что Дэша приглашают к телефону. Лиз направилась к вей, и Хани заметила, что помада в углу ее рта слегка смазалась. Она отвернулась.
— Ты видела каталог магазинчика, который я положила на стол в твоей гримерной? — спросила Лиз, беря бутылку минеральной воды. — У них множество изумительных поясов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
На следующий день они отправились на концерт в «Уинтон Марсалис», а потом он продолжал видеться с ней по нескольку раз в неделю. Ее красота пленяла его, и они никак не могли наговориться. Они спорили об искусстве, разделяя общую страсть к джазу, и могли часами разговаривать о театре. И лишь иногда, когда они забирались в постель, возникали весьма странные затруднения. Хотя Лили требовала, чтобы он доводил ее до оргазма, казалось, она почти ненавидела его, когда он это делал. Эрик знал, что это его вина. Он был плохим любовником. Он так долго просто использовал женщин, что ему даже не приходило в голову, что все может быть по-другому.
Эрик удвоил свои усилия, чтобы добиться ее удовлетворения; он гладил и целовал каждую пядь ее тела, ласкал до тех пор, пока Лили не начинала просить о пощаде, но никак не мог исцелить ее от страданий. Он хотел поговорить с ней об этой загадке, но не знал, с чего начать, и пришел к выводу, что может обсуждать с Лили любые вопросы, кроме самых сокровенных, столь важных для них.
Лето уже шло к концу, но все оставалось по-прежнему, и он понял, что должен положить этому конец.
Пока он раздумывал, как это сделать, однажды вечером, в начале октября, Лили неожиданно появилась у него дома. Он только что вернулся со студии. Эрик налил два бокала вина и протянул ей один. Лили отпила глоток. Он снова обратил внимание на ее ногти, обкусанные почти до кожи.
— Эрик, я беременна.
Он посмотрел на нее, и душу объял холодок страха.
— Это шутка?
— Я бы хотела, чтобы это было шуткой, — с горечью ответила Лили.
Он вспомнил их первую ночь в игрушечном домике два месяца назад, когда он был так неосмотрителен, и у него в голове помутилось. Кретин! Это же надо быть таким кретином!
Она уставилась в свой бокал.
— Я… Завтра я пойду за назначением на аборт.
Как только до него дошел смысл ее слов, в Эрике разлилась ярость.
— Нет!
— Эрик, но…
— Нет, черт возьми! — Бокал хрустнул в его руке. Лили посмотрела на Эрика жалким взглядом, ее большие светлые глаза наполнились слезами.
— Другого выхода нет. Я не хочу ребенка.
— Нет, у тебя есть выход! — Эрик швырнул бокал в угол, и он разбился вдребезги, расплескав содержимое. — У нас есть выход, и не будет никаких абортов!
— Но…
Эрик видел, что пугает ее, и постарался прийти в себя. Отставив в сторону ее бокал, он взял ее за руки.
— Мы поженимся, Лили. Обязательно поженимся.
— Ты… ты мне дорог, Эрик, но я не думаю, что из меня получится достаточно хорошая жена.
Он постарался улыбнуться.
— Ну, тогда мы похожи еще в одном. Я тоже не думаю, что из меня получится достаточно хороший муж.
Лили робко улыбнулась. Он обнял ее, закрыл глаза и начал обещать все на свете — розы и рассветы, белые нарциссы и лунный свет — все, что приходило в голову. Эрик не особо углублялся в размышления; ему было все равно. Она выйдет за него замуж, потому что он ни за что на свете не возьмет на себя ответственность за смерть еще одного невинного существа.
Глава 14
СЪЕМКА В СТУДИИ. ГОСТИНАЯ В ДОМЕ НА РАНЧО. ДЕНЬ.
Дэш и Элеонора стоят посреди комнаты; у обоих на лице воинственное выражение.
ЭЛЕОНОРА: Я тебя не уважаю. Тебе это известно?
ДЭШ: Кажется, я слышал, как ты упоминала об этом.
ЭЛЕОНОРА: Я восхищаюсь образованными и утонченными мужчинами. Настоящими джентльменами.
ДЭШ: Не забудь упомянуть о галстуке.
ЭЛЕОНОРА: Что ты имеешь в виду?
ДЭШ: Когда мы разговаривали об этом в прошлый раз, ты сказала, что не можешь уважать мужчину, который помрет не в костюме с галстуком.
ЭЛЕОНОРА: Вряд ли я так говорила. Я просто сказала, что никогда не смогу уважать мужчину, у которого нет галстука или тем более он не носит его.
ДЭШ: Так у меня же есть галстук!
ЭЛЕОНОРА: Да-да, и на нем нарисована девушка, рекламирующая хула-хуп!
ДЭШ: Это только когда смотришь прямо на галстук. Если смотреть сбоку, то она больше похожа на фламинго.
ЭЛЕОНОРА: Я собираю чемодан.
ДЭШ: Так ты говоришь, что наши отношения обречены?
ЭЛЕОНОРА: Окончательно и бесповоротно.
ДЭШ: И нет никакой надежды?
ЭЛЕОНОРА: Ни малейшей.
ДЭШ: Потому что мы слишком разные?
ЭЛЕОНОРА: Полная противоположность.
ДЭШ (подходя к ней на шаг): А как насчет того, что я готов поцеловать тебя?
ЭЛЕОНОРА: Потому что ты грубый ковбой, не подчиняющийся никаким правилам!
ДЭШ: Неужели? А как насчет того, что и ты поцелуешь меня прямо сейчас?
ЭЛЕОНОРА: Потому что… потому что я без ума от тебя!
Они обнимаются, и их губы сливаются в долгом, страстном поцелуе. Дверь с грохотом распахивается, и врывается Дженни.
ДЖЕННИ: Так я и знала! Опять за старое! А ну прекратите! Прекратите немедленно!
ДЭШ (все еще обнимая Элеонору): Я думал, ты точишь свои коготки о Бобби.
ДЖЕННИ: Его зовут Роберт, а вам должно быть стыдно!
ДЭШ: Не пойму почему.
ДЖЕННИ: Да она тебя просто использует. С тех пор как Блейк пошел в ВВС, она липнет к тебе, как репей. Она боится состариться и умереть в одиночестве. Она боится…
ДЭШ (отстраняясь от Элеоноры, чтобы прервать Дженни): Достаточно, Джейн Мэри!
ДЖЕННИ: Стоит тебе выйти от нее, как она над тобой смеется. Я сама слышала это, папа! Она высмеивает тебя, разговаривая со своими друзьями в Нью-Йорке.
ЭЛЕОНОРА (Дэш и Элеонора одновременно воскликнули): Дженни, это неправда!
ДЭШ: Возвращайся в дом.
Дженни с вызовом смотрит на них, а потом выбегает из дома.
Элеонора и Дэш смотрят на дверь.
ЭЛЕОНОРА (спокойно): А вот и главная причина, почему у наших отношений нет никакого будущего.
Сцена кончилась, и Хани ушла за камеры, дергая за резиновую ленту, которая стягивала ее «конский хвост», и массируя пальцами голову. Она не позволила им обстричь свои волосы, и в конце концов продюсеры сошлись на том, чтобы Дженни носила конский хвост. Однако они велели Эвелин стягивать ее волосы назад так туго, что нередко у нее начинала болеть голова. Но все равно ради этого стоило потерпеть. Прошло уже пять месяцев со времени той проклятой вечеринки у Лиз, и ее волосы отросли настолько, что касались плеч.
Распушив их кончиками пальцев, она смотрела на Дэша и Лиз, которые все еще не уходили со съемочной площадки, спокойно разговаривая. Хани почувствовала укол ревности. Они были ровесниками и в далеком прошлом — любовниками. А что, если эти люди — самые близкие для нее — снова возобновят свои прежние отношения?
Один из ассистентов прервал их разговор с глазу на глаз, сказав, что Дэша приглашают к телефону. Лиз направилась к вей, и Хани заметила, что помада в углу ее рта слегка смазалась. Она отвернулась.
— Ты видела каталог магазинчика, который я положила на стол в твоей гримерной? — спросила Лиз, беря бутылку минеральной воды. — У них множество изумительных поясов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123