Узнав об этом, Дэш пришел в ярость, но ей было не жаль ни единого пенни. В конце концов долг был погашен, и они смогли начать откладывать деньги на будущее.
Самым худшим из всего был крах его профессиональной карьеры, который повлекла за собой их женитьба. Ей было грустно видеть, как он вынужден браться за роли во второразрядных телефильмах, таких, как тот, в котором он сейчас снимался. Дэш отмахивался от ее сетований, говоря, что все равно никогда не был таким уж большим актером и что любая работа хороша. Возможно, Дэш и не был актером с разносторонним дарованием, но зато у него огромное преимущество — он является легендой, последним из тех личностей-одиночек, кому дорога честь, кто не продал свою совесть. И поэтому, в каких бы стесненных обстоятельствах они ни находились, она не позволит ему браться за роли, пятнавшие этот образ.
Потершись носом о ворот pro рубахи, она подумала о главном несогласии между ними — том самом, непреходящем — об отказе Дэша позволить ей родить ребенка. Этот вопрос, словно нежеланный посетитель, прятался во всех невидимых уголках их совместного существования. Она тосковала по его ребенку, мечтала о плетеных колыбельках, детских пижамках и о славной маленькой головке. Но он заявлял, что слишком стар для ребенка и что, как показал предыдущий опыт, понятия не имеет, как быть отцом.
Хани больше не верила в его отговорки. Дэш, и это было ей доподлинно известно, просто боялся, что с ней что-то случится при родах, и, слишком нуждаясь в ней, рисковать не желал. Чего ей никак не удавалось перебороть, так это страх, укоренившийся в их любви.
Он зарылся лицом в ее чудесные волосы.
— Чуть не забыл. По телевизору в новостях пару часов назад передавали об Эрике Диллоне.
— А-а, об этом маленьком самонадеянном сукином сыне.
— В Диллоне по меньшей мере шесть футов роста. Не пойму, почему ты называешь его маленьким.
— Шесть футов — это на четыре дюйма короче, чем твой рост. Поэтому в моем реестре он проходит как маленький.
— Это чрезвычайно ограниченное определение термина «маленький», особенно если учесть, что исходит оно от особы, не способной дотянуться даже до верхних полок кухонных шкафчиков.
— Вижу, ты не собираешься оспаривать то, что я назвала его сукиным сыном. Получив в прошлом месяце своего «Оскара», он, вероятно, стал еще более невыносимым, чем я его помню.
— Он был не так уж и плох, Хани. И не нужно упрекать его только за то, что ты влюбилась в него и ему в результате пришлось все свободное время прятаться от тебя.
— И вовсе я в него не влюблялась, Дэш Куган! Это было просто легкое увлечение. А влюбилась я в тебя.
Он усмехнулся:
— Я тут все думаю… Как ты смотришь на то, чтобы съездить этим летом на Аляску и побродить с рюкзаком по тропе Чилкут?
— Чудесная мысль! Всегда хотела побывать на Аляске.
— Но это вовсе не обязательно. Может, я и не мультимиллионер, но в состоянии предложить тебе нечто большее, нежели обычная палатка. Ежели надумаешь съездить в Париж или еще куда…
— Надумаю. Но только не с тобой. Представляю себе — ты начнешь жаловаться на дорожные пробки и на то, что все вокруг лопочут только по-французски. Может, когда Лиз в следующий раз поедет в Европу, я присоединюсь к ней.
— Неплохая мысль.
Они улыбнулись друг другу, прекрасно понимая, что никуда она без него не поедет. Все детство она прожила, не имея рядом никого, кто любил бы ее, и теперь, когда у нее был Дэш, она не желала быть ни с кем другим. Она зависела от него так, как не позволяла себе зависеть ни от кого, даже когда была ребенком. Он был одновременно ее величайшей силой и не менее величайшей слабостью.
Пряжка его пояса давила ей на поясницу; она отодвинулась от Дэша и тут вспомнила, что перебила его:
— Так что ты там услышал про Эрика?
— Ах, да. Похоже, прошлой ночью он попытался спрямить слишком крутой поворот на Малхолланд. Надо же, дурачина, вел машину в пьяном виде.
— Надеюсь, с ним все в порядке?
— По-видимому, там была довольно серьезная авария. Несколько переломанных костей; других подробностей не знаю. К счастью, больше никто не пострадал.
— Как-то не получается сочувствовать ему от всей души, правда? Он только что завоевал «Оскара». Богат, преуспевает, на самом пике карьеры. И у него две маленькие дочки. Ну как можно до такой степени распускаться?
— Не забывай, что у него была куча денег с самого рождения. Сомневаюсь, чтобы ему хоть раз в жизни пришлось сильно потрудиться для чего-нибудь. Люди вроде него обычно не могут похвастаться глубиной чувств.
— Странно, однако, что такой явно поверхностный человек способен совершенно преображаться в своих ролях. Иногда, когда я смотрю какой-нибудь фильм с его участием, у меня прямо мурашки по коже бегают.
— Его актерские способности здесь совершенно ни при чем. Просто в тебе начинает говорить твое остаточное сексуальное влечение к нему.
Засмеявшись, она набросилась на Дэша и опрокинула на диван; падая, он ударился головой о стену.
— Проклятая маленькая ведьма, — пробормотал он, прижимаясь к ее рту.
Она вытащила подол его рубахи из джинсов.
— Сколько у нас осталось до того, как тебе возвращаться на съемочную площадку?
— Немного.
— Ну все равно. — Застежка пояса его джинсов уступила натиску ее пальцев. — Последний раз ты проделал все очень быстро, так что и сейчас, похоже, мы сможем управиться.
Протянув назад руку, он опустил жалюзи на окне домика на колесах.
— Ты сомневаешься в моей стойкости?
— Совершенно верно.
Руки Дэша скользнули ей под свитер и расстегнули бюстгальтер. Большими пальцами он стал гладить ей соски.
— Если бы ты не ерзала так сильно и не стонала прямо мне в ухо, я бы продержался подольше.
— А я и не думала стонать. — И она застонала. — Ох, так нечестно. Ты же знаешь, эти места у меня очень чувствительные.
— И эти, и еще примерно сотня других.
За несколько минут он обнаружил с полдюжины таких мест.
Их любовь была наполнена смехом и страстью. И, как уже случалось раньше, когда после всего обессиленная Хани прилегла ему на грудь, она почувствовала, что на глаза набежали слезы.
«Господи, спасибо за то, что Ты дал мне его! Спасибо. Спасибо».
Уходя, Дэш запер за собой дверь домика. Подняв жалюзи, Хани смотрела, как он вразвалочку удаляется своей тяжеловатой походкой, которая ей так нравилась, — ее муж, ее собственный ковбой! Если бы еще удалось уговорить его иметь ребенка, она бы больше никогда ни о чем его не просила!
Вид из домика открывался зловещий и унылый. Продовольственные фуры и домики на колесах были составлены на месте бывшей автостоянки, принадлежавшей заброшенному ныне электроламповому заводу на другой стороне улицы; именно там собралась группа для съемки запланированных на сегодня эпизодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Самым худшим из всего был крах его профессиональной карьеры, который повлекла за собой их женитьба. Ей было грустно видеть, как он вынужден браться за роли во второразрядных телефильмах, таких, как тот, в котором он сейчас снимался. Дэш отмахивался от ее сетований, говоря, что все равно никогда не был таким уж большим актером и что любая работа хороша. Возможно, Дэш и не был актером с разносторонним дарованием, но зато у него огромное преимущество — он является легендой, последним из тех личностей-одиночек, кому дорога честь, кто не продал свою совесть. И поэтому, в каких бы стесненных обстоятельствах они ни находились, она не позволит ему браться за роли, пятнавшие этот образ.
Потершись носом о ворот pro рубахи, она подумала о главном несогласии между ними — том самом, непреходящем — об отказе Дэша позволить ей родить ребенка. Этот вопрос, словно нежеланный посетитель, прятался во всех невидимых уголках их совместного существования. Она тосковала по его ребенку, мечтала о плетеных колыбельках, детских пижамках и о славной маленькой головке. Но он заявлял, что слишком стар для ребенка и что, как показал предыдущий опыт, понятия не имеет, как быть отцом.
Хани больше не верила в его отговорки. Дэш, и это было ей доподлинно известно, просто боялся, что с ней что-то случится при родах, и, слишком нуждаясь в ней, рисковать не желал. Чего ей никак не удавалось перебороть, так это страх, укоренившийся в их любви.
Он зарылся лицом в ее чудесные волосы.
— Чуть не забыл. По телевизору в новостях пару часов назад передавали об Эрике Диллоне.
— А-а, об этом маленьком самонадеянном сукином сыне.
— В Диллоне по меньшей мере шесть футов роста. Не пойму, почему ты называешь его маленьким.
— Шесть футов — это на четыре дюйма короче, чем твой рост. Поэтому в моем реестре он проходит как маленький.
— Это чрезвычайно ограниченное определение термина «маленький», особенно если учесть, что исходит оно от особы, не способной дотянуться даже до верхних полок кухонных шкафчиков.
— Вижу, ты не собираешься оспаривать то, что я назвала его сукиным сыном. Получив в прошлом месяце своего «Оскара», он, вероятно, стал еще более невыносимым, чем я его помню.
— Он был не так уж и плох, Хани. И не нужно упрекать его только за то, что ты влюбилась в него и ему в результате пришлось все свободное время прятаться от тебя.
— И вовсе я в него не влюблялась, Дэш Куган! Это было просто легкое увлечение. А влюбилась я в тебя.
Он усмехнулся:
— Я тут все думаю… Как ты смотришь на то, чтобы съездить этим летом на Аляску и побродить с рюкзаком по тропе Чилкут?
— Чудесная мысль! Всегда хотела побывать на Аляске.
— Но это вовсе не обязательно. Может, я и не мультимиллионер, но в состоянии предложить тебе нечто большее, нежели обычная палатка. Ежели надумаешь съездить в Париж или еще куда…
— Надумаю. Но только не с тобой. Представляю себе — ты начнешь жаловаться на дорожные пробки и на то, что все вокруг лопочут только по-французски. Может, когда Лиз в следующий раз поедет в Европу, я присоединюсь к ней.
— Неплохая мысль.
Они улыбнулись друг другу, прекрасно понимая, что никуда она без него не поедет. Все детство она прожила, не имея рядом никого, кто любил бы ее, и теперь, когда у нее был Дэш, она не желала быть ни с кем другим. Она зависела от него так, как не позволяла себе зависеть ни от кого, даже когда была ребенком. Он был одновременно ее величайшей силой и не менее величайшей слабостью.
Пряжка его пояса давила ей на поясницу; она отодвинулась от Дэша и тут вспомнила, что перебила его:
— Так что ты там услышал про Эрика?
— Ах, да. Похоже, прошлой ночью он попытался спрямить слишком крутой поворот на Малхолланд. Надо же, дурачина, вел машину в пьяном виде.
— Надеюсь, с ним все в порядке?
— По-видимому, там была довольно серьезная авария. Несколько переломанных костей; других подробностей не знаю. К счастью, больше никто не пострадал.
— Как-то не получается сочувствовать ему от всей души, правда? Он только что завоевал «Оскара». Богат, преуспевает, на самом пике карьеры. И у него две маленькие дочки. Ну как можно до такой степени распускаться?
— Не забывай, что у него была куча денег с самого рождения. Сомневаюсь, чтобы ему хоть раз в жизни пришлось сильно потрудиться для чего-нибудь. Люди вроде него обычно не могут похвастаться глубиной чувств.
— Странно, однако, что такой явно поверхностный человек способен совершенно преображаться в своих ролях. Иногда, когда я смотрю какой-нибудь фильм с его участием, у меня прямо мурашки по коже бегают.
— Его актерские способности здесь совершенно ни при чем. Просто в тебе начинает говорить твое остаточное сексуальное влечение к нему.
Засмеявшись, она набросилась на Дэша и опрокинула на диван; падая, он ударился головой о стену.
— Проклятая маленькая ведьма, — пробормотал он, прижимаясь к ее рту.
Она вытащила подол его рубахи из джинсов.
— Сколько у нас осталось до того, как тебе возвращаться на съемочную площадку?
— Немного.
— Ну все равно. — Застежка пояса его джинсов уступила натиску ее пальцев. — Последний раз ты проделал все очень быстро, так что и сейчас, похоже, мы сможем управиться.
Протянув назад руку, он опустил жалюзи на окне домика на колесах.
— Ты сомневаешься в моей стойкости?
— Совершенно верно.
Руки Дэша скользнули ей под свитер и расстегнули бюстгальтер. Большими пальцами он стал гладить ей соски.
— Если бы ты не ерзала так сильно и не стонала прямо мне в ухо, я бы продержался подольше.
— А я и не думала стонать. — И она застонала. — Ох, так нечестно. Ты же знаешь, эти места у меня очень чувствительные.
— И эти, и еще примерно сотня других.
За несколько минут он обнаружил с полдюжины таких мест.
Их любовь была наполнена смехом и страстью. И, как уже случалось раньше, когда после всего обессиленная Хани прилегла ему на грудь, она почувствовала, что на глаза набежали слезы.
«Господи, спасибо за то, что Ты дал мне его! Спасибо. Спасибо».
Уходя, Дэш запер за собой дверь домика. Подняв жалюзи, Хани смотрела, как он вразвалочку удаляется своей тяжеловатой походкой, которая ей так нравилась, — ее муж, ее собственный ковбой! Если бы еще удалось уговорить его иметь ребенка, она бы больше никогда ни о чем его не просила!
Вид из домика открывался зловещий и унылый. Продовольственные фуры и домики на колесах были составлены на месте бывшей автостоянки, принадлежавшей заброшенному ныне электроламповому заводу на другой стороне улицы; именно там собралась группа для съемки запланированных на сегодня эпизодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123