— Помните, я ваш покровитель и больше никому не позволю причинить вам вред.
— Угу. — И она заснула.
Хоук вышел из библиотеки и направился в свою спальню. Там он переоделся во все черное и взял два дуэльных пистолета. Подумав, снял кольцо, украшенное фамильным гербом. Лучше, чтобы никто его не узнал.
Он быстро спустился по лестнице, вышел на усыпанный гравием двор позади Найт-Хауса и подошел к каретному сараю. Там он оглядел все экипажи и выбрал старую черную карету, которую несколько лет назад отдал в распоряжение слуг. Сегодня ему был нужен именно такой экипаж — крепкий, но без особых примет. Он велел Уильяму запрячь четверку лошадей, а потом уселся на место кучера и взял в руки поводья.
Уильям встревоженно посмотрел на мрачное лицо хозяина и спросил, не нужна ли его помощь. Но Хоук не хотел, чтобы были свидетели того дела, которое он задумал. Он надвинул шляпу на глаза и выехал на улицу. Толпа, наблюдавшая за фейерверком, уже начала расходиться.
Должно быть, он несколько переборщил, потому что какие-то подвыпившие молодые повесы, покидавшие праздник, приняли его за извозчика и хотели нанять, но он не остановился, и они осыпали. Хоука ругательствами и угрозами. Сначала он решил заехать в тюрьму. Около ворот «Флита» он спрыгнул на землю и, подозвав какого-то беспризорника, попросил его постеречь лошадей, пообещав скоро вернуться.
Привратнику Хоук сказал, что ему нужно видеть Альфреда Гамильтона, и его пропустили внутрь. Проходя по коридору, он оглядел вестибюль.
Кабинет надзирателя был закрыт.
— Надзиратель сегодня не на дежурстве? — беспечно спросил он сторожа.
— Работал днем.
— А-а… — кивнул Хоук, смерив взглядом провожатого. — Верно, вы этому рады. Он ведь крутехонек.
— Да уж, чего и говорить. Прямо надсмотрщик за рабами, черт его побери! — проворчал молодой сторож.
Когда они добрались до камеры Гамильтона, сторож повернулся к Хоуку, ожидая платы за то, что сейчас повернет ключ.
Хоук положил ему в руку десять золотых соверенов, что было, по всей вероятности, больше, чем этот человек зарабатывал за месяц.
— Не знаете, где мне найти его? — поинтересовался он.
— Надзирателя?
— Мне нужно поговорить с ним.
Сторож уставился на монеты и нервно сглотнул.
— Таверна «Петушиная арена», вот где.
— А где это? — вежливо спросил Хоук.
— Паддинг-лейн, в двух шагах от Биллингсгейта.
— Это точно?
Сторож бросил на него взгляд через плечо.
— Точно. Нам только что выдали жалованье, а он ходит туда играть на петушиных боях. Да там еще продают спиртное по ночам для разносчиков рыбы. А надзиратель не прочь выпить — что днем, что ночью.
Хоук удовлетворенно кивнул.
— Будет лучше, если запись о моем посещении исчезнет из вашего журнала, согласны?
— Сделаем.
— Смекалистый малый, — улыбнулся Хоук, дал ему еще несколько золотых и вошел в камеру к Альфреду, чтобы поведать ему горькую правду.
Он сделал это без всякой жалости; горестный вопль старика отдавался у него в ушах, когда он выходил из «Флита». Да, когда-то у него были намерения освободить Альфреда Гамильтона из долговой тюрьмы, но они исчезли бесследно, стоило ему узнать, во что обошлась дочери безответственность отца. Пусть гниет в тюрьме, решил Хоук.
Он сунул мальчишке монетку, сел в экипаж и направился через Сити к низовьям Темзы. От реки накатывались клубы тумана. Когда воздух наполнился запахом рыбы, исходившим от прибрежного рынка Биллингсгейт, Хоук понял, что цель его близка.
Вдали маячил окутанный туманом, огромный зловещий Тауэр.
Хоук свернул в Паддинг-лейн и сразу же нашел таверну «Петушиная арена». Он завел экипаж в тень между домами и нырнул в переполненное помещение. Держась у стены, Хоук высматривал среди орущей пьяной публики надзирателя. Наконец он нашел его и вернулся к своему экипажу. Вскарабкавшись на кучерское сиденье, он сложил руки на груди и стал терпеливо ждать. Время от времени Хоук глотал коньяк из серебряной фляги. С ночного неба начал моросить дождь.
Спустя час Хоук сошел на землю, решив поразмяться. Что-то блеснуло в куче щебня у стены. Это оказалась металлическая труба. С хищной улыбкой он ухватил трубу и вернулся к экипажу. Прошел еще час. До дуэли с Долфом оставалось всего два часа — летом светает рано.
Полил сильный дождь. Хоук с раздражением взглянул на небо, и тут вдруг дверь таверны отворилась и наконец-то появился, спотыкаясь, флитский надзиратель.
Хоук напрягся. Сердце его бешено стучало.
Надзирателя сопровождали двое мужчин, но на углу они простились, и пьянчуги, выписывая зигзаги, направились к реке, а тюремщик, шатаясь, поплелся по улице. Хоук затаился, как хищный зверь перед прыжком.
Надзиратель подошел ближе, и Хоук вышел из тени. Тюремщик всмотрелся в него, щурясь, и увидел экипаж.
— Извозчик! Вези в Чипсайд! — рявкнул он.
Это приказание несколько удивило Хоука, но он тут же улыбнулся, слегка растянув губы.
— Сию минуту.
Спустя мгновение надзиратель уже лежал на полу экипажа с кляпом во рту, а Хоук упирался ему в спину коленом. Тюремщик был чудовищно силен, они боролись, как дикие звери, но Хоука распирала такая ярость, что он даже не чувствовал ударов, наносимых ему. В конце концов он связал тюремщику руки за спиной и уселся на место кучера.
Он гнал лошадей по узким грязным улицам, и сердце его радостно билось в груди. Бешено промчавшись мимо Тауэра, он свернул к докам Шедвелла и остановил экипаж между двумя заброшенными складами.
Дождь лил не переставая, вокруг не было ни души.
Хоук соскочил на землю и, открыв дверцу кареты, вытащил огромного тюремщика и отволок его, связанного, в темный проулок. Потом наклонился над ним, держа в руке свинцовую трубу. В этом бою справедливость ничего для него не значила. Где была справедливость, когда этот негодяй напал на беззащитную девушку?
Тюремщик с ужасом взглянул на металлическую дубинку и перевел взгляд на Хоука.
— Узнаете меня?
Надзиратель покачал головой.
Хоук присел перед ним на корточки.
— Я хочу сказать вам всего два слова: Белинда Гамильтон.
Замычав от страха сквозь кляп, надзиратель попытался встать. Хоук ткнул его в грудь, и негодяй растянулся на мокрой мостовой. И тогда Хоук поднял трубу и со всей силы нанес удар.
И еще раз.
Хруст сломанной кости громко прозвучал в ночной тишине.
Белинда.
Шел дождь, текла кровь.
Ничто в жизни Хоука не подготовило его к той свирепости, которая захлестнула его теперь, когда он осуществлял казнь того, кто изнасиловал его подругу. Взбешенный, с мокрыми от дождя волосами, падающими на лицо, со звериным рычанием, он превратился в кого-то, кого он не знал и о существовании кого даже не подозревал. Это было ужасно и восхитительно. В перерывах между ударами Хоук разговаривал с надзирателем, кружа вокруг, точно хищный зверь, играющий со своей жертвой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Угу. — И она заснула.
Хоук вышел из библиотеки и направился в свою спальню. Там он переоделся во все черное и взял два дуэльных пистолета. Подумав, снял кольцо, украшенное фамильным гербом. Лучше, чтобы никто его не узнал.
Он быстро спустился по лестнице, вышел на усыпанный гравием двор позади Найт-Хауса и подошел к каретному сараю. Там он оглядел все экипажи и выбрал старую черную карету, которую несколько лет назад отдал в распоряжение слуг. Сегодня ему был нужен именно такой экипаж — крепкий, но без особых примет. Он велел Уильяму запрячь четверку лошадей, а потом уселся на место кучера и взял в руки поводья.
Уильям встревоженно посмотрел на мрачное лицо хозяина и спросил, не нужна ли его помощь. Но Хоук не хотел, чтобы были свидетели того дела, которое он задумал. Он надвинул шляпу на глаза и выехал на улицу. Толпа, наблюдавшая за фейерверком, уже начала расходиться.
Должно быть, он несколько переборщил, потому что какие-то подвыпившие молодые повесы, покидавшие праздник, приняли его за извозчика и хотели нанять, но он не остановился, и они осыпали. Хоука ругательствами и угрозами. Сначала он решил заехать в тюрьму. Около ворот «Флита» он спрыгнул на землю и, подозвав какого-то беспризорника, попросил его постеречь лошадей, пообещав скоро вернуться.
Привратнику Хоук сказал, что ему нужно видеть Альфреда Гамильтона, и его пропустили внутрь. Проходя по коридору, он оглядел вестибюль.
Кабинет надзирателя был закрыт.
— Надзиратель сегодня не на дежурстве? — беспечно спросил он сторожа.
— Работал днем.
— А-а… — кивнул Хоук, смерив взглядом провожатого. — Верно, вы этому рады. Он ведь крутехонек.
— Да уж, чего и говорить. Прямо надсмотрщик за рабами, черт его побери! — проворчал молодой сторож.
Когда они добрались до камеры Гамильтона, сторож повернулся к Хоуку, ожидая платы за то, что сейчас повернет ключ.
Хоук положил ему в руку десять золотых соверенов, что было, по всей вероятности, больше, чем этот человек зарабатывал за месяц.
— Не знаете, где мне найти его? — поинтересовался он.
— Надзирателя?
— Мне нужно поговорить с ним.
Сторож уставился на монеты и нервно сглотнул.
— Таверна «Петушиная арена», вот где.
— А где это? — вежливо спросил Хоук.
— Паддинг-лейн, в двух шагах от Биллингсгейта.
— Это точно?
Сторож бросил на него взгляд через плечо.
— Точно. Нам только что выдали жалованье, а он ходит туда играть на петушиных боях. Да там еще продают спиртное по ночам для разносчиков рыбы. А надзиратель не прочь выпить — что днем, что ночью.
Хоук удовлетворенно кивнул.
— Будет лучше, если запись о моем посещении исчезнет из вашего журнала, согласны?
— Сделаем.
— Смекалистый малый, — улыбнулся Хоук, дал ему еще несколько золотых и вошел в камеру к Альфреду, чтобы поведать ему горькую правду.
Он сделал это без всякой жалости; горестный вопль старика отдавался у него в ушах, когда он выходил из «Флита». Да, когда-то у него были намерения освободить Альфреда Гамильтона из долговой тюрьмы, но они исчезли бесследно, стоило ему узнать, во что обошлась дочери безответственность отца. Пусть гниет в тюрьме, решил Хоук.
Он сунул мальчишке монетку, сел в экипаж и направился через Сити к низовьям Темзы. От реки накатывались клубы тумана. Когда воздух наполнился запахом рыбы, исходившим от прибрежного рынка Биллингсгейт, Хоук понял, что цель его близка.
Вдали маячил окутанный туманом, огромный зловещий Тауэр.
Хоук свернул в Паддинг-лейн и сразу же нашел таверну «Петушиная арена». Он завел экипаж в тень между домами и нырнул в переполненное помещение. Держась у стены, Хоук высматривал среди орущей пьяной публики надзирателя. Наконец он нашел его и вернулся к своему экипажу. Вскарабкавшись на кучерское сиденье, он сложил руки на груди и стал терпеливо ждать. Время от времени Хоук глотал коньяк из серебряной фляги. С ночного неба начал моросить дождь.
Спустя час Хоук сошел на землю, решив поразмяться. Что-то блеснуло в куче щебня у стены. Это оказалась металлическая труба. С хищной улыбкой он ухватил трубу и вернулся к экипажу. Прошел еще час. До дуэли с Долфом оставалось всего два часа — летом светает рано.
Полил сильный дождь. Хоук с раздражением взглянул на небо, и тут вдруг дверь таверны отворилась и наконец-то появился, спотыкаясь, флитский надзиратель.
Хоук напрягся. Сердце его бешено стучало.
Надзирателя сопровождали двое мужчин, но на углу они простились, и пьянчуги, выписывая зигзаги, направились к реке, а тюремщик, шатаясь, поплелся по улице. Хоук затаился, как хищный зверь перед прыжком.
Надзиратель подошел ближе, и Хоук вышел из тени. Тюремщик всмотрелся в него, щурясь, и увидел экипаж.
— Извозчик! Вези в Чипсайд! — рявкнул он.
Это приказание несколько удивило Хоука, но он тут же улыбнулся, слегка растянув губы.
— Сию минуту.
Спустя мгновение надзиратель уже лежал на полу экипажа с кляпом во рту, а Хоук упирался ему в спину коленом. Тюремщик был чудовищно силен, они боролись, как дикие звери, но Хоука распирала такая ярость, что он даже не чувствовал ударов, наносимых ему. В конце концов он связал тюремщику руки за спиной и уселся на место кучера.
Он гнал лошадей по узким грязным улицам, и сердце его радостно билось в груди. Бешено промчавшись мимо Тауэра, он свернул к докам Шедвелла и остановил экипаж между двумя заброшенными складами.
Дождь лил не переставая, вокруг не было ни души.
Хоук соскочил на землю и, открыв дверцу кареты, вытащил огромного тюремщика и отволок его, связанного, в темный проулок. Потом наклонился над ним, держа в руке свинцовую трубу. В этом бою справедливость ничего для него не значила. Где была справедливость, когда этот негодяй напал на беззащитную девушку?
Тюремщик с ужасом взглянул на металлическую дубинку и перевел взгляд на Хоука.
— Узнаете меня?
Надзиратель покачал головой.
Хоук присел перед ним на корточки.
— Я хочу сказать вам всего два слова: Белинда Гамильтон.
Замычав от страха сквозь кляп, надзиратель попытался встать. Хоук ткнул его в грудь, и негодяй растянулся на мокрой мостовой. И тогда Хоук поднял трубу и со всей силы нанес удар.
И еще раз.
Хруст сломанной кости громко прозвучал в ночной тишине.
Белинда.
Шел дождь, текла кровь.
Ничто в жизни Хоука не подготовило его к той свирепости, которая захлестнула его теперь, когда он осуществлял казнь того, кто изнасиловал его подругу. Взбешенный, с мокрыми от дождя волосами, падающими на лицо, со звериным рычанием, он превратился в кого-то, кого он не знал и о существовании кого даже не подозревал. Это было ужасно и восхитительно. В перерывах между ударами Хоук разговаривал с надзирателем, кружа вокруг, точно хищный зверь, играющий со своей жертвой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80