Но как ни старался он приукрасить свою внешность в этот вечер, больше всего Бел хотелось увидеть этого мужчину обнаженным.
— Я этого не вынесу! — воскликнула она, сжав его руку и не открывая зажмуренных глаз. — Где же мы?
— Сейчас увидите, — поддразнил он. — Не подсматривайте.
Она услышала, как отворилась дверца кареты, услышала лязг металла, когда лакей опустил подножку. Роберт взял ее за руку, затянутую в перчатку, вышел сам и помог Бел спуститься с подножки.
— Кажется, пахнет лошадьми, — заявила она, сморщив носик.
— Ладно, — сказал он, — можете смотреть.
Она медленно подняла ресницы. Роберт стоял сбоку от нее, радостно улыбаясь и поддерживая за руку. Тут же в ожидании стоял лакей.
Бел подняла глаза на длинное, простое, величественное здание, перед которым они находились. Узнав его, она раскрыла рот от изумления.
— Это «Олмэкс», — потрясенно выдохнула она.
— Это сюрприз, — усмехнулся он.
«Олмэкс»! Осуществилась голубая мечта ее девичества! Но она тут же закрыла рот и испуганно повернулась к Роберту.
— Я не могу войти туда! Меня с позором выгонят из Лондона!
— Кто выгонит? — мягко возразил он, улыбаясь мальчишески озорной улыбкой. Его темные глаза блеснули. — Все помещение в нашем распоряжении.
Она ошеломленно уставилась на него:
— Вы сняли «Олмэкс» для меня?
— Угу.
— Все помещение?
— Даже нанял оркестр.
— Ах, Хоуксклиф!
И она бросилась ему на шею.
Смущенный румянец окрасил его щеки, он поцеловал ее смеясь и поставил на землю.
— Никто никогда в жизни так не заботился обо мне! Ах, но ведь это ужасно дорого…
— Вы этого достойны. — И он жестом указал на двустворчатую дверь. В глазах его была нежность, хотя она и противоречила иронической улыбке. — Пойдемте посмотрим.
Смеясь от изумления, полная неописуемой радости, Белинда бросилась вперед и исчезла в доме. Фыркнув, он пошел за ней.
— Ах, Роберт, это… «Олмэкс»! — прошептала она с благоговейным восторгом, когда он подошел, потому что она стояла посреди вестибюля. Она недоверчиво смотрела на мраморную лестницу, ведущую в комнаты для собраний.
Ей страшно хотелось подняться наверх, но она чувствовала себя человеком, вторгшимся в чужие владения. Ей казалось, что она слышит, как дамы-патронессы шипят, выражая свое неодобрение. Она с расстроенным видом повернулась к нему.
— Мне здесь не место.
Он ничего не сказал, а лишь весело улыбнулся и предложил ей руку. Черпая храбрость в его спокойной, непоколебимой силе, Бел медленно положила руку на его локоть, и он повел ее по прославленной лестнице наверх, куда в течение двенадцати вечеров по средам во время сезона допускались только люди, известные самой незапятнанной репутацией и самыми изысканными манерами.
Восхищаясь каждой мелочью, она в то же время чувствовала, что он с любовью наблюдает за ней, хотя утонченная элегантность «Олмэкса» совсем не походила на богатое великолепие Найт-Хауса. Лестница вела наверх, к большому холлу; по обеим сторонам от него располагались комнаты для карточной игры, которые, по словам Роберта, также использовались для ужинов и банкетов, а прямо перед ними находилась святая святых — танцевальный зал.
Едва дыша, Бел вошла туда и изумленно огляделась. Танцевальный зал имел в длину около сотни футов, в ширину был вдвое меньше; белый потолок возвышался на тридцать футов. Фриз кремового цвета с обильной позолотой шел вокруг всего зала; стены были бледного серовато-зеленого цвета, и окна огромные, полукруглые, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Резные и лепные украшения — медальоны и фестоны — были белыми. У каждой стены стояли скамьи, а в одном конце зала находилось возвышение для оркестра с позолоченной решеткой. Глаза Бел широко раскрылись, когда она увидела музыкантов, вежливо вставших при ее появлении. Бел нерешительно кивнула им:
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, мисс. — Дирижер улыбнулся и весело поклонился Белинде. — Не желает ли молодая леди послушать какую-то определенную вещь?
— Благодарю вас, играйте то, что всегда играете.
И она повернулась к Роберту с изумленным видом, а оркестранты сели и взялись за свои инструменты, и звуки очаровательного дивертисмента наполнили огромный зал. Бел громко рассмеялась. Она поворачивалась во все стороны, испытывая необыкновенную радость. В зале были огромные зеркала, сверкающие люстры и две статуи в рост человека, которые держали канделябры.
— Мне просто не верится, что вы сделали это для меня, Роберт. Это самый замечательный подарок на свете!
— Я помню, с какой грустью вы говорили об этом старинном заведении, когда мы с вами впервые гуляли в Гайд-парке. И потом, мне хочется, чтобы эта ночь стала для вас незабываемой, — сказал он низким голосом. Он поднес к губам ее руку и поцеловал. — Мисс Гамильтон, не окажете ли вы мне честь танцевать со мной?
Глаза ее засияли как звезды.
— Ах, любезный сэр, я должна спросить разрешения у сопровождающей меня дамы! — пропела она, изображая барышню, впервые оказавшуюся на балу.
Он рассмеялся и вывел ее на середину огромного танцевального зала с великолепной акустикой. Оркестр заиграл вальс.
Они встали лицом друг к другу. Он поклонился, она присела в низком старательном реверансе. Оба с трудом скрывали улыбки..
Они танцевали до тех пор, пока весь мир не начал кружиться вместе с ними. Они выпили бутылку прекрасного шампанского и снова танцевали, они кружились по сверкающему паркету и не могли остановиться. И вот наконец, прервав танец, Роберт привлек Бел к себе, взял ее за подбородок и медленно приблизил к ней губы.
Бел закрыла глаза, обвила руками его шею и втянула в себя его язык, жарко, ласково, призывно. Ее пальцы в перчатках пробежали по его волосам.
Голова у нее была легкой, кровь горячей, и казалось, что прошло лишь несколько минут, а они уже снова оказались в Найт-Хаусе. Они шли по коридору к ее комнате, то и дело целуясь и останавливаясь, чтобы насладиться прикосновениями друг к другу. Перчатки она давно сняла. Галстук его развязался.
Не прерывая поцелуя, он ощупью нашел дверную ручку и открыл дверь, увлекая за собой Бел. Она впорхнула вслед за ним в спальню, все время страстно целуя его.
Лунная дорожка вела прямо к ее кровати с бархатным пологом, но они помедлили у двери. Бел прижала к ней Роберта, и он пошире расставил ноги, а она стала между ними, потому что от его поцелуев ее охватило дерзкое нетерпение.
— На вкус вы как шампанское, — сказала она, а потом опять страстно поцеловала, проводя языком по его сладостному языку. Она сняла с него галстук и принялась расстегивать пуговицы на жилете.
Он сунул палец за вырез ее платья и стянул его вниз, коснувшись сосков.
— Ах! — выдохнула она, чувствуя, как мгновенно затвердели соски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Я этого не вынесу! — воскликнула она, сжав его руку и не открывая зажмуренных глаз. — Где же мы?
— Сейчас увидите, — поддразнил он. — Не подсматривайте.
Она услышала, как отворилась дверца кареты, услышала лязг металла, когда лакей опустил подножку. Роберт взял ее за руку, затянутую в перчатку, вышел сам и помог Бел спуститься с подножки.
— Кажется, пахнет лошадьми, — заявила она, сморщив носик.
— Ладно, — сказал он, — можете смотреть.
Она медленно подняла ресницы. Роберт стоял сбоку от нее, радостно улыбаясь и поддерживая за руку. Тут же в ожидании стоял лакей.
Бел подняла глаза на длинное, простое, величественное здание, перед которым они находились. Узнав его, она раскрыла рот от изумления.
— Это «Олмэкс», — потрясенно выдохнула она.
— Это сюрприз, — усмехнулся он.
«Олмэкс»! Осуществилась голубая мечта ее девичества! Но она тут же закрыла рот и испуганно повернулась к Роберту.
— Я не могу войти туда! Меня с позором выгонят из Лондона!
— Кто выгонит? — мягко возразил он, улыбаясь мальчишески озорной улыбкой. Его темные глаза блеснули. — Все помещение в нашем распоряжении.
Она ошеломленно уставилась на него:
— Вы сняли «Олмэкс» для меня?
— Угу.
— Все помещение?
— Даже нанял оркестр.
— Ах, Хоуксклиф!
И она бросилась ему на шею.
Смущенный румянец окрасил его щеки, он поцеловал ее смеясь и поставил на землю.
— Никто никогда в жизни так не заботился обо мне! Ах, но ведь это ужасно дорого…
— Вы этого достойны. — И он жестом указал на двустворчатую дверь. В глазах его была нежность, хотя она и противоречила иронической улыбке. — Пойдемте посмотрим.
Смеясь от изумления, полная неописуемой радости, Белинда бросилась вперед и исчезла в доме. Фыркнув, он пошел за ней.
— Ах, Роберт, это… «Олмэкс»! — прошептала она с благоговейным восторгом, когда он подошел, потому что она стояла посреди вестибюля. Она недоверчиво смотрела на мраморную лестницу, ведущую в комнаты для собраний.
Ей страшно хотелось подняться наверх, но она чувствовала себя человеком, вторгшимся в чужие владения. Ей казалось, что она слышит, как дамы-патронессы шипят, выражая свое неодобрение. Она с расстроенным видом повернулась к нему.
— Мне здесь не место.
Он ничего не сказал, а лишь весело улыбнулся и предложил ей руку. Черпая храбрость в его спокойной, непоколебимой силе, Бел медленно положила руку на его локоть, и он повел ее по прославленной лестнице наверх, куда в течение двенадцати вечеров по средам во время сезона допускались только люди, известные самой незапятнанной репутацией и самыми изысканными манерами.
Восхищаясь каждой мелочью, она в то же время чувствовала, что он с любовью наблюдает за ней, хотя утонченная элегантность «Олмэкса» совсем не походила на богатое великолепие Найт-Хауса. Лестница вела наверх, к большому холлу; по обеим сторонам от него располагались комнаты для карточной игры, которые, по словам Роберта, также использовались для ужинов и банкетов, а прямо перед ними находилась святая святых — танцевальный зал.
Едва дыша, Бел вошла туда и изумленно огляделась. Танцевальный зал имел в длину около сотни футов, в ширину был вдвое меньше; белый потолок возвышался на тридцать футов. Фриз кремового цвета с обильной позолотой шел вокруг всего зала; стены были бледного серовато-зеленого цвета, и окна огромные, полукруглые, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Резные и лепные украшения — медальоны и фестоны — были белыми. У каждой стены стояли скамьи, а в одном конце зала находилось возвышение для оркестра с позолоченной решеткой. Глаза Бел широко раскрылись, когда она увидела музыкантов, вежливо вставших при ее появлении. Бел нерешительно кивнула им:
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, мисс. — Дирижер улыбнулся и весело поклонился Белинде. — Не желает ли молодая леди послушать какую-то определенную вещь?
— Благодарю вас, играйте то, что всегда играете.
И она повернулась к Роберту с изумленным видом, а оркестранты сели и взялись за свои инструменты, и звуки очаровательного дивертисмента наполнили огромный зал. Бел громко рассмеялась. Она поворачивалась во все стороны, испытывая необыкновенную радость. В зале были огромные зеркала, сверкающие люстры и две статуи в рост человека, которые держали канделябры.
— Мне просто не верится, что вы сделали это для меня, Роберт. Это самый замечательный подарок на свете!
— Я помню, с какой грустью вы говорили об этом старинном заведении, когда мы с вами впервые гуляли в Гайд-парке. И потом, мне хочется, чтобы эта ночь стала для вас незабываемой, — сказал он низким голосом. Он поднес к губам ее руку и поцеловал. — Мисс Гамильтон, не окажете ли вы мне честь танцевать со мной?
Глаза ее засияли как звезды.
— Ах, любезный сэр, я должна спросить разрешения у сопровождающей меня дамы! — пропела она, изображая барышню, впервые оказавшуюся на балу.
Он рассмеялся и вывел ее на середину огромного танцевального зала с великолепной акустикой. Оркестр заиграл вальс.
Они встали лицом друг к другу. Он поклонился, она присела в низком старательном реверансе. Оба с трудом скрывали улыбки..
Они танцевали до тех пор, пока весь мир не начал кружиться вместе с ними. Они выпили бутылку прекрасного шампанского и снова танцевали, они кружились по сверкающему паркету и не могли остановиться. И вот наконец, прервав танец, Роберт привлек Бел к себе, взял ее за подбородок и медленно приблизил к ней губы.
Бел закрыла глаза, обвила руками его шею и втянула в себя его язык, жарко, ласково, призывно. Ее пальцы в перчатках пробежали по его волосам.
Голова у нее была легкой, кровь горячей, и казалось, что прошло лишь несколько минут, а они уже снова оказались в Найт-Хаусе. Они шли по коридору к ее комнате, то и дело целуясь и останавливаясь, чтобы насладиться прикосновениями друг к другу. Перчатки она давно сняла. Галстук его развязался.
Не прерывая поцелуя, он ощупью нашел дверную ручку и открыл дверь, увлекая за собой Бел. Она впорхнула вслед за ним в спальню, все время страстно целуя его.
Лунная дорожка вела прямо к ее кровати с бархатным пологом, но они помедлили у двери. Бел прижала к ней Роберта, и он пошире расставил ноги, а она стала между ними, потому что от его поцелуев ее охватило дерзкое нетерпение.
— На вкус вы как шампанское, — сказала она, а потом опять страстно поцеловала, проводя языком по его сладостному языку. Она сняла с него галстук и принялась расстегивать пуговицы на жилете.
Он сунул палец за вырез ее платья и стянул его вниз, коснувшись сосков.
— Ах! — выдохнула она, чувствуя, как мгновенно затвердели соски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80