Его голова откинулась на спинку кресла, словно он хотел дать возможность отдохнуть своему ослабевшему телу. К несчастью, он не мог сделать того же со своим рассудком, со своими мыслями. Тяжелый вздох вырвался из самой глубины его нывшей груди.
— Почему, Синтия? Почему все должно было случиться именно так?
На самом деле Мэтт не ожидал получить ответ так же, как не надеялся, что у него будет много времени для жалости к себе. Детям вскоре понадобится его внимание, и он вряд ли сможет рассчитывать хоть на несколько минут одиночества.
Так продолжалось вот уже три дня, с тех пор как ему сообщили о смерти его молодой жены. С того самого момента он был окружен доброжелательными и сочувствующими прихожанами, толпы которых, казалось, явились позаботиться о нем, в то время как сам он просто оцепенел от шока после смерти Синтии и не мог ничего делать. Они приносили обеды, пекли пирожки и присматривали за детьми, пока он сам не будет в состоянии делать все это. Они ухаживали за животными и следили за домом, вычистив его до блеска. Они даже предложили пригласить другого священника для совершения похоронного обряда, если это облегчит состояние Мэтта.
Мэтт твердо отказался. Синтия была его женой, и он сам совершит похоронный обряд.
Хотя он не говорил об этом вслух, в глубине души он чувствовал, что должен отдать ей эту последнюю дань уважения. Поэтому сегодня он стоял перед друзьями, членами семьи и соседями возле открытой могилы и усыпанного цветами гроба и прощался с женщиной, которая в течение трех лет была его женой.
В толпе присутствовавших на похоронах, заполнивших потом его дом, он не мог найти себе ни покоя, ни секунды уединения, когда он мог бы действительно погоревать об ее уходе. Он говорил правильные слова, пожимал сотни рук, даже пытался облегчить скорбь, которую, как он знал, испытывали другие после ухода этой женщины из их жизни. Но время для его собственного, личного горя еще не наступило, хотя ему казалось, что огненные иглы впились в его сердце, а горячие соленые слезы застилали глаза.
Наконец ушел последний плакальщик. Остались только Мэтт, двое пожилых слуг и дети. На какое-то мгновение воцарилась странная тишина, довольно редкое явление в этом шумном суетливом доме. Но Мэтт знал, что Эдна и Джордж собрали двенадцать детей в кухне на ужин и, вероятно, убедили их всех, или по крайней мере старших, понять ситуацию и не шуметь хоть некоторое время. Дать ему возможность побыть наконец одному.
Хотя Мэтт высоко ценил их доброту, он заранее знал, что дети скоро начнут готовиться ко сну и молитвам и его присутствие снова будет необходимо. Пока их маленькие головки не улягутся на своих подушках и двадцать четыре блестящих любопытных глаза не закроются, он не сможет остаться наедине со своей страдающей душой. А сейчас у него было всего несколько минут, чтобы оглянуться на свою жизнь, которую он вел вплоть до этих последних трех дней.
Когда он познакомился с Синтией Энн Джонсон, она была оживленной, требовательной и крайне избалованной девушкой. Всеобщая любимица, светловолосая, похожая на фарфоровую куколку такой необыкновенной красоты, что на нее было даже больно смотреть.
Ему был двадцать один год, он только что закончил семинарию и получил должность священника и учителя Священного писания в престижном Женском колледже в Харродсбурге, Кентукки, когда мисс Джонсон впервые переступила порог колледжа той же осенью 1861 года, пять лет назад. Там учились девушки из богатых семей, которых родители послали в Женский колледж во время войны между штатами, надеясь, что с тех пор как Кентукки предпринимал тщетные попытки оставаться нейтральным во время конфликта, вдали от сражений их дочери будут в безопасности. Синтия была одной из них.
Тогда ей было шестнадцать лет, и она была абсолютно уверена, что война расстроила ее дебют в обществе и планы стать следующей красавицей Лексингтона. Она вовсе не была счастлива от того, что училась в женской школе, где богатые поклонники встречались так же редко, как зубы у куропатки. Вдобавок ко всему она была слабой студенткой и, стараясь казаться печальной, умудрялась сделать окружающих таким же несчастными, как и она сама. Так продолжалось около года, вплоть до того дня, когда она неожиданно и сразу увлеклась Мэттом. Она вдруг стала примерной студенткой, образцом женской грации и изящества, женщиной, желанной для любого мужчины.
Тот день навсегда остался в памяти Мэтта.
8 октября 1862 года, накануне в нескольких милях к юго-востоку от Харродсбурга произошло сражение при Перривилле. Громкая пушечная канонада разносилась по всей округе, а в церквах были устроены госпитали для раненых солдат, сражавшихся на обеих сторонах.
Публиковались длинные списки раненых и убитых.
Девочки в колледже были крайне обеспокоены. У многих в войне участвовали близкие родственники: и на стороне северян, и в армии южан. А были и такие семьи, члены которых сражались на противоположных сторонах, друг против друга. Даже те, чьи семьи не были вовлечены в военные действия, беспокоились и боялись, что война может подойти ближе и подвергнуть их серьезной опасности.
Именно в этот момент Синтия с затуманенными слезами фиалковыми глазами буквально бросилась в объятия Мэтта.
— О, преподобный Ричарде! Я так ужасно напугана! — задыхаясь, воскликнула она. — Что же нам делать, если солдаты придут сюда?
Сможете ли вы защитить меня, сэр?
Удивленный ее поведением и наслаждаясь неожиданным вниманием этой молодой женщины, чьей красотой он столько месяцев любовался издалека, Мэтт ответил:
— Если возникнет такая необходимость, я не пожалею своей жизни, чтобы спасти вашу, мисс Джонсон.
Таким было начало их отношений. К Рождеству они обручились. Несмотря на продолжавшуюся войну, их свадьба состоялась в ее фамильном доме в Лексингтоне в июне следующего года, после окончания Синтией колледжа. А затем почти сразу после свадьбы прекрасная жена Мэтта начала превращаться в сварливую женщину.
Сначала она методично изводила Мэтта, заставляя его оставить работу в колледже и переехать поближе к Лексингтону, так как ей нужно быть ближе к своей семье. Получив предложение стать пастором в церкви Джорджтауна, расположенного к северу от Лексингтона, он подумал, что она наконец будет счастлива. И она действительно была счастлива почти целый месяц. Затем, не довольствуясь жизнью только на жалование священника в предоставленном им скромном домике, Синтия жаловалась своему отцу до тех пор, пока тот не купил им огромный дом с двадцатью акрами земли в качестве запоздалого свадебного подарка.
Мэтт не был беден, хотя и не так богат, как Джонсоны, и уж никак не отличался расточительством, поэтому такой подарок вызвал у него раздражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106