Сколько еще он мог выдерживать эту пытку, жить с сознанием, что она его не любит? Не в силах найти выход, Жан чувствовал себя словно в западне. И хотя надежда еще не окончательно его покинула, ему было ясно, что если он сейчас поднимет этот вопрос, Кэтлин тут же сбежит от него, как вспугнутая охотником лань.
Постоянное раздражение вызывал у него и попугай Кэтлин — Пег-Лег. Дурацкая птица столь привыкла к этому времени жить с Кэтлин, что выселить ее из каюты молодой женщины, когда Жан туда перебрался, оказалось совершенно невозможно. В первый же вечер, когда они готовились лечь, из угла каюты вдруг послышался скрипучий голос:
— Чтоб мне провалиться!
Жан едва не подпрыгнул от изумления.
— Mon dieu ! — вырвалось у него. — Эта глупая птица отняла у меня, как пить дать, десять лет жизни.
Когда Кэтлин наконец перестала смеяться, она и винилась:
— Я забыла предупредить тебя о Пег-Леге. Похоже, он считает себя хозяином в моем будуаре. Мы с ним провели здесь вместе не одну ночь.
Жан не отрывал от птицы яростного взгляда.
— Больше ты не будешь проводить свои ночи в одиночестве, так что, думаю, он прекрасно может устроиться где-нибудь в другом месте, n'est-ce pas ?
— О, позволь ему остаться, Жан. Он совершенно безвреден и к тому же привык жить здесь. Ты скоро привыкнешь к нему и не будешь замечать его присутствия.
— Я что-то в этом сильно сомневаюсь, — протянул Жан. — Ну, да ладно, поживем — увидим.
Кэтлин разделась и собиралась уже юркнуть в постель, как вдруг Пег-Лег испустил долгий, протяжный свист.
Бровь Жана поползла вверх.
— Так что ты там говорила?
Кэтлин пожала плечами и ухмыльнулась:
— Спроси Доминика, откуда у Пег-Лега такие дурные манеры. Обычно эта безнравственная птица говорит одни только непристойности.
Сидевший на своей жердочке в углу Пег-Лег при ее словах пронзительно закричал:
— Хорошая птица! Хорошая птица!
Кэтлин бросила на попугая неодобрительный взгляд:
— А ну-ка замолчи!
Какое-то время в каюте царила тишина, нарушаемая лишь вздохами Кэтлин и Жана. Неожиданно по спине Жана пробежал холодок, обычно предупреждавший его в бою, что кто-то собирается напасть на него сзади. Рывком он обернулся и увидел над собой две бусины глаз и острый изогнутый клюв. Пег-Лег с интересом наблюдал за ними с перекладины над койкой Кэтлин.
Жан взревел от ярости и выбросил вперед кулак, целясь в попугая. Пег-Лег метнулся в сторону, и Жан со всей силы ударил прямо в перекладину. Он вновь взревел, на этот раз от боли.
Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, Кэтлин привстала и внимательно осмотрела его руку. К счастью для Пег-Лега, кость оказалась не задетой. И рука, и гордость Жана были, несомненно, ранены, но, судя по всему, и та, и другая не слишком серьезно.
— Жан, — заметила она с укоризной, закончив осмотр, — ты мог бы сломать руку.
— Я пытался свернуть его глупую башку! — в сердцах воскликнул Жан. — Если бы я желал пригласить зрителей, то установил бы плату за вход!
— А это идея! — Кэтлин прищелкнула язык и тут же рассмеялась.
— Кэтлин, — предостерегающе сказал Жан. — Я изо всех сил пытаюсь сдержаться, но должен предупредить тебя, терпение мое вот-вот лопнет. Прошу тебя, сделай что-нибудь с этим любителем подглядывать, с этим извращенцем, пока я не свернул ему шею.
— Хорошо, — примирительно ответила Кэтлин. — Я посажу его в клетку и накрою ее платком. Может он заснет.
— А может, — проворчал Жан, — даст Бог, он там и задохнется.
Пег-Лег тем временем вернулся на свою жердочку и, когда Кэтлин стала снимать его оттуда, чтобы посадить в клетку, громко прокричал:
— Господи Боже мой! Господи Боже мой!
Поспешно Кэтлин накрыла клетку платком и шепнула:
— Замолчи, глупая птица! Ты что, не понимаешь, что можешь угодить в суп?
После этого случая Кэтлин каждый вечер сажала попугая в клетку и накрывала платком. Обычно поворчав там несколько минут, Пег-Лег засыпал. Но иногда она забывала накрыть клетку платком, и он тут же напоминал о своем присутствии свистом или каким-нибудь непристойным замечанием. Скрипучее «Поцелуй меня, красотка!» или «К бою»! мгновенно приводило Жана в ярость, и Кэтлин спешила накрыть птицу. Попугай не только подглядывал, но и подслушивал, и Кэтлин, порой смеялась до колик, услышав вдруг посреди нежных признаний Жана громкий комментарий: «Ерунда!».
Как-то в особенно пикантный момент Пег-Лег, который все еще бодрствовал, неожиданно прокричал:
— Задай-ка жару, приятель!
Жан побагровел от злости.
— Или ты найдешь какой-нибудь способ заставить замолчать эту мерзкую кучу перьев, или я разорву ее на куски и скормлю акулам! — проревел он. — После чего я сделаю то же самое с Домиником за то, что он подарил его тебе!
Кэтлин решила прибегнуть к более крутым мерам выселить попугая из своей каюты. Очень скоро, однако, ей пришлось забрать его, так как он кричал и громко стучал клювом по прутьям клетки, не давая никому спать. В конце концов, она была вынуждена оставить его у себя и лишь убирать клетку с ним каждую ночь в шкаф. Лишенный возможности слышать и видеть происходящее, Пег-Лег какое-то время отпускал отборнейшие ругательства, выражая тем самым свое недовольство, после чего клал голову под крыло и засыпал. Проблема, таким образом, была решена. Жан был удовлетворен, Кэтлин вздохнула с облегчением, и Пег-Лег сохранил жизнь.
Март подходил к концу, приближался день рождения Катлина, которому исполнялось три года, и Кэтлин стояла перед мучительной дилеммой. Прервать ли ей свои операции на море и вернуться в Саванну? Как всякой любящей, нежной матери ей отчаянно хотелось увидеть дочь и быть вместе с сыном в день его рождения, и, однако, при одной только мысли об этом в голове у нее сложно звенел предупреждающе колокольчик. Сможет ли она вынести встречу с сыном, который был уменьшенной копией Рида, сейчас, когда к ней только-только начал возвращаться вкус к жизни? Не слишком ли рано ей возвращаться домой? Не нарушит ли вид Катлина ее все еще столь хрупкое счастье, не погрузится ли она снова в пучину отчаяния?
За десять дней до дня рождения сына Кэтлин наконец приняла окончательное решение. Вместе с захваченным ею британским бригом она отправила в Саванну Кейт письмо, в котором просила бабушку передать от нее поздравления Катлину. Помимо этого она послала Кейт денег с наказом купить от нее в подарок Катлину пони и тележку.
«Передай Катлину, что мама его очень любит и скучает по нему. Пожелай ему от меня счастья и скажи, мама надеется, что ему понравится ее подарок и что по возвращении она посмотрит, как он управляется со своим пони. Обними и поцелуй за меня обоих моих дорогих и скажи им, чтобы они не забывали меня, а я скоро буду дома…» «Постепенно, — продолжала она, — я начинаю смиряться, приняв посланное мне судьбой, но пока у меня нет твердой уверенности, что я могу встретиться с Катлином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Постоянное раздражение вызывал у него и попугай Кэтлин — Пег-Лег. Дурацкая птица столь привыкла к этому времени жить с Кэтлин, что выселить ее из каюты молодой женщины, когда Жан туда перебрался, оказалось совершенно невозможно. В первый же вечер, когда они готовились лечь, из угла каюты вдруг послышался скрипучий голос:
— Чтоб мне провалиться!
Жан едва не подпрыгнул от изумления.
— Mon dieu ! — вырвалось у него. — Эта глупая птица отняла у меня, как пить дать, десять лет жизни.
Когда Кэтлин наконец перестала смеяться, она и винилась:
— Я забыла предупредить тебя о Пег-Леге. Похоже, он считает себя хозяином в моем будуаре. Мы с ним провели здесь вместе не одну ночь.
Жан не отрывал от птицы яростного взгляда.
— Больше ты не будешь проводить свои ночи в одиночестве, так что, думаю, он прекрасно может устроиться где-нибудь в другом месте, n'est-ce pas ?
— О, позволь ему остаться, Жан. Он совершенно безвреден и к тому же привык жить здесь. Ты скоро привыкнешь к нему и не будешь замечать его присутствия.
— Я что-то в этом сильно сомневаюсь, — протянул Жан. — Ну, да ладно, поживем — увидим.
Кэтлин разделась и собиралась уже юркнуть в постель, как вдруг Пег-Лег испустил долгий, протяжный свист.
Бровь Жана поползла вверх.
— Так что ты там говорила?
Кэтлин пожала плечами и ухмыльнулась:
— Спроси Доминика, откуда у Пег-Лега такие дурные манеры. Обычно эта безнравственная птица говорит одни только непристойности.
Сидевший на своей жердочке в углу Пег-Лег при ее словах пронзительно закричал:
— Хорошая птица! Хорошая птица!
Кэтлин бросила на попугая неодобрительный взгляд:
— А ну-ка замолчи!
Какое-то время в каюте царила тишина, нарушаемая лишь вздохами Кэтлин и Жана. Неожиданно по спине Жана пробежал холодок, обычно предупреждавший его в бою, что кто-то собирается напасть на него сзади. Рывком он обернулся и увидел над собой две бусины глаз и острый изогнутый клюв. Пег-Лег с интересом наблюдал за ними с перекладины над койкой Кэтлин.
Жан взревел от ярости и выбросил вперед кулак, целясь в попугая. Пег-Лег метнулся в сторону, и Жан со всей силы ударил прямо в перекладину. Он вновь взревел, на этот раз от боли.
Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, Кэтлин привстала и внимательно осмотрела его руку. К счастью для Пег-Лега, кость оказалась не задетой. И рука, и гордость Жана были, несомненно, ранены, но, судя по всему, и та, и другая не слишком серьезно.
— Жан, — заметила она с укоризной, закончив осмотр, — ты мог бы сломать руку.
— Я пытался свернуть его глупую башку! — в сердцах воскликнул Жан. — Если бы я желал пригласить зрителей, то установил бы плату за вход!
— А это идея! — Кэтлин прищелкнула язык и тут же рассмеялась.
— Кэтлин, — предостерегающе сказал Жан. — Я изо всех сил пытаюсь сдержаться, но должен предупредить тебя, терпение мое вот-вот лопнет. Прошу тебя, сделай что-нибудь с этим любителем подглядывать, с этим извращенцем, пока я не свернул ему шею.
— Хорошо, — примирительно ответила Кэтлин. — Я посажу его в клетку и накрою ее платком. Может он заснет.
— А может, — проворчал Жан, — даст Бог, он там и задохнется.
Пег-Лег тем временем вернулся на свою жердочку и, когда Кэтлин стала снимать его оттуда, чтобы посадить в клетку, громко прокричал:
— Господи Боже мой! Господи Боже мой!
Поспешно Кэтлин накрыла клетку платком и шепнула:
— Замолчи, глупая птица! Ты что, не понимаешь, что можешь угодить в суп?
После этого случая Кэтлин каждый вечер сажала попугая в клетку и накрывала платком. Обычно поворчав там несколько минут, Пег-Лег засыпал. Но иногда она забывала накрыть клетку платком, и он тут же напоминал о своем присутствии свистом или каким-нибудь непристойным замечанием. Скрипучее «Поцелуй меня, красотка!» или «К бою»! мгновенно приводило Жана в ярость, и Кэтлин спешила накрыть птицу. Попугай не только подглядывал, но и подслушивал, и Кэтлин, порой смеялась до колик, услышав вдруг посреди нежных признаний Жана громкий комментарий: «Ерунда!».
Как-то в особенно пикантный момент Пег-Лег, который все еще бодрствовал, неожиданно прокричал:
— Задай-ка жару, приятель!
Жан побагровел от злости.
— Или ты найдешь какой-нибудь способ заставить замолчать эту мерзкую кучу перьев, или я разорву ее на куски и скормлю акулам! — проревел он. — После чего я сделаю то же самое с Домиником за то, что он подарил его тебе!
Кэтлин решила прибегнуть к более крутым мерам выселить попугая из своей каюты. Очень скоро, однако, ей пришлось забрать его, так как он кричал и громко стучал клювом по прутьям клетки, не давая никому спать. В конце концов, она была вынуждена оставить его у себя и лишь убирать клетку с ним каждую ночь в шкаф. Лишенный возможности слышать и видеть происходящее, Пег-Лег какое-то время отпускал отборнейшие ругательства, выражая тем самым свое недовольство, после чего клал голову под крыло и засыпал. Проблема, таким образом, была решена. Жан был удовлетворен, Кэтлин вздохнула с облегчением, и Пег-Лег сохранил жизнь.
Март подходил к концу, приближался день рождения Катлина, которому исполнялось три года, и Кэтлин стояла перед мучительной дилеммой. Прервать ли ей свои операции на море и вернуться в Саванну? Как всякой любящей, нежной матери ей отчаянно хотелось увидеть дочь и быть вместе с сыном в день его рождения, и, однако, при одной только мысли об этом в голове у нее сложно звенел предупреждающе колокольчик. Сможет ли она вынести встречу с сыном, который был уменьшенной копией Рида, сейчас, когда к ней только-только начал возвращаться вкус к жизни? Не слишком ли рано ей возвращаться домой? Не нарушит ли вид Катлина ее все еще столь хрупкое счастье, не погрузится ли она снова в пучину отчаяния?
За десять дней до дня рождения сына Кэтлин наконец приняла окончательное решение. Вместе с захваченным ею британским бригом она отправила в Саванну Кейт письмо, в котором просила бабушку передать от нее поздравления Катлину. Помимо этого она послала Кейт денег с наказом купить от нее в подарок Катлину пони и тележку.
«Передай Катлину, что мама его очень любит и скучает по нему. Пожелай ему от меня счастья и скажи, мама надеется, что ему понравится ее подарок и что по возвращении она посмотрит, как он управляется со своим пони. Обними и поцелуй за меня обоих моих дорогих и скажи им, чтобы они не забывали меня, а я скоро буду дома…» «Постепенно, — продолжала она, — я начинаю смиряться, приняв посланное мне судьбой, но пока у меня нет твердой уверенности, что я могу встретиться с Катлином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112