Возможно, не имеет значения, следят ли за ней копы сегодня, но дело в принципе. Кроме того, она не может рисковать, чтобы кто-то из членов шайки Вайтсрайга увидел ее в компании копа, особенно того, что накануне был у нее дома.
Схватив телефон, сумочку и путеводитель по музею, она вышла из дома и взяла такси. Сначала она хотела оставить Рику записку, но побоялась, что, если что-то пойдет наперекосяк, пара слов на бумаге ничего не объяснит.
Поменяв машины четыре раза, она вышла на тротуаре перед «Арт-кафе». Ей нравилось это место: вкусная недорогая еда, непритязательная обстановка, и, главное, Вайтсрайг и его шестерки, возможно, понятия не имели о его существовании.
– Мисс Джей.
К ней приближался детектив Горстайн. Хоть не опоздал. И то слава Богу. Так этому типу она должна открыть душу?! Рассказать все и надеяться, что он скорее предпочтет прижать шайку крупных воров и попасть в милость к Интерполу и ФБР, чем задержать мелких сошек вроде нее и Мартина.
Что же до кражи у Ходжесов… она еще не решила, признаваться или нет. В конце концов, ее ведь не подозревают?
По крайней мере в отличие от Фрэнка Кастильо от Горстайна не несло за версту полицейским, что значительно облегчало появление с ним на публике. Он по-прежнему не нравился ей, но все, кто знает о ее прежней репутации, посчитают, что она встречается с торговцем краденым или знатоком антиквариата.
И тут она охнула, вспомнив кое-что. Горстайн не походил на копа, но Николас немедленно раскрыл его инкогнито. А ведь Николас совсем недавно прибыл в город. Это означало одно: Горстайн – прикормленный полицейский, а она собирается сама пустить себе пулю в лоб.
– Заходим? – спросил он, придерживая дверь.
Господи, ей нужно знать точно! Подсознательно она доверяла ему настолько, чтобы позвонить. Если интуиция верно ей подсказывает, план все еще сможет сработать. Если же она ошибается, Николас точно узнает, что она затеяла, и будет ждать, готова она продать их полиции или нет.
Она молча вошла в кафе.
– Поскольку беседа доверительная, могу я узнать, как ваше имя? Кроме обращения «детектив Горстайн», разумеется.
– Да. Меня зовут Сэм.
Саманта вытаращила глаза.
– Да вы шутите!
– Вовсе нет.
– В таком случае я не буду звать вас Сэмом.
– А я так не думаю.
Пытаясь выиграть время, ока заказала оладьи с бананами и грецкими орехами плюс диетическую колу. Горстайн попросил булочку из отрубей и кофе. Типичная еда копов, хотя сейчас это ничего не означает.
– Я думала, вы поели, – заметила она, оглядывая комнату в поисках знакомых лиц. Никого.
– Да. Жвачку и «Тик-так».
– Пытаетесь бросить курить? Это объясняет вашу раздражительность.
– Я не курю, – буркнул он. – И всегда раздражителен.
Если не считать дурацкой зубочистки, которую коп не вынимал изо рта, он был совсем не так плох. Можно сказать, красив. Ей стало не по себе, словно она тайком изменяла Рику и, помимо желания исповедаться, появился еще один предлог, чтобы увидеть его. Неужели вторая причина для нее важнее первой?
Как только официант принес заказы, Саманта поставила локти на стол и подалась вперед:
– Какие-то новые обстоятельства по кражам картин?
Горстайн, наоборот, отодвинулся.
– Если собираетесь водить меня за нос, забудьте. У меня полно работы.
Похоже, он искренне раздосадован. Для нее это означало честность. Хорошо… если только он не лучший актер, чем она сама.
Господи, что она за идиотка: впутаться в такое дело без надежной поддержки. Оставалось надеяться, что у нее будет шанс извлечь пользу из урока.
Сэм широко улыбнулась:
– Я никого не вожу за нос. Но в моем положении нужно быть осторожной. Не находите?
– И что это за положение?
– Вы сказали, что как-то охотились за моим отцом. Вы вообще видели его когда-нибудь? Откуда вы знаете, что гонялись именно за Мартином Джеллико?
Особенно потому, что это был вовсе не он. Но если Горстайн – продажный полицейский, он, возможно, видел отца, притом совсем недавно.
– Нет. Никогда не видел. По крайней мере, до ареста. Этот сукин… простите, конечно, он ваш отец, но все же мое мнение о нем остается прежним.
– Понятно. Он никогда не распространился о том, чем зарабатывает на жизнь, но я знала.
Нет, она не собирается полностью обнажать перед ним душу. Не такая она идиотка.
– Да, верно. Знаете, мне нравится ваша прямота и даже пристрастие к диетколе… очаровательно. Но если вы засмеетесь, я найду способ упечь вас в каталажку. Клянусь, что найду. И кстати, вчера вы разбили полицейскую машину.
– А чем вы это докажете? И даю слово, что не стану смеяться.
В ее состоянии, когда нервы натянуты, как струны, чудо, если она не закатит истерику!
– Мы так и не нашли того, кто это сделал. Только восемь месяцев спустя полиция Майами схватила Мартина Джеллико с поличным, а именно с грудой испанских дублонов в историческом музее южной Флориды. Тамошние полицейские позвонили мне. Я вылетел в Майами, чтобы допросить его, но он не промолвил ни единого чертова слова. Только ухмылялся: мол, чем докажешь? А у меня не было ни одной улики. Скользкий, как угорь.
Он так резко отставил чашку, что кофе выплеснулся на блюдце.
– Сколько ему дали?
– Сто восемнадцать лет. Сто восемнадцать лет в тюрьме, а я так и не докопался, кому он сбыл Уорхола. Извините за выражение, я отдал бы свое левое яйцо, чтобы скрутить его.
Саманта прислушивалась к гневу и раздражению, звучавшим в голосе этого человека. Похоже, он не притворяется. И пусть не Мартин украл Уорхола, она все равно ни при каких обстоятельствах не поверит, что Горстайн согласился бы работать с ее отцом и дал ему ускользнуть с еще более дорогой добычей.
А вот Мартин видел Горстайна раньше. Узнал его в ту ночь, когда она была арестована, потому что наверняка смотрел новости по телевизору. Значит, это его работа. Он выдал Горстайна Николасу.
– Кража Уорхола случилась восемь лет назад, – начала она, готовясь бежать, если он погонится за ней. Не стоит доверять копам, ни честным, ни продажным, хотя и по совершенно разным причинам. Но сейчас она готова держать пари, что этот – честный. Такому, пожалуй, можно кое-что доверить. – Срок давности уже вышел.
– А мне все еще не дает покоя та кража, хотя ублюдок мертв и я не смогу вырвать у него предсмертной исповеди. Ненавижу висяки.
– Что же, в интересах, как я надеюсь, нашего будущего партнерства, могу сказать, что Уорхол сейчас находится в частной коллекции в Амстердаме.
Карие глаза подозрительно сузились.
– Вы хотите сказать… я правильно вас понял?
– Это я его украла.
Он попытался подняться. Саманта вытянула руку. Другая легла на нож для резки масла.
– Срок давности, зайчик. Меня нельзя арестовать за это.
– И теперь вы здесь, чтобы позлорадствовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78