Когда поднялся занавес, сразу стало ясно, что в труппе не произошло примирения. Актеры произносили комические реплики со злобным выражением на лицах. Когда один из них по ходу действия взял руку дамы и склонился над ней в поцелуе, по выражению ее лица было видно, что он больно стиснул ей пальцы. Она же, в свою очередь, наливая бокал вина, нарочно плеснула ему на панталоны. Актер злобно оскалился.
— Того и гляди, укусит, — заметил Колин, за что был награжден веселым смехом Эммы.
На сцене дела шли все хуже. Актеры заслоняли друг друга от публики, произносили фразы из других пьес и, всячески мешали товарищам. Развитие событий вконец запуталось, актерам приходилось с ходу придумывать ответ на неожиданные реплики, в котором был бы хоть какой-то смысл. Эмма с Колином затеяли игру: после каждой реплики они шепотом высказывали предположение, из какой пьесы она взята. За десять минут они насчитали шесть пьес.
— Господи, опять из Гамлета, — вытирая слезы смеха, простонала Эмма. — Судья, видно, знает его наизусть.
— И очень кстати использует, — согласился Колин и рассмеялся вслух, увидев, каким ненавидящим взглядом актриса постарше наградила судью.
Из партера на сцену летели огрызки яблок, скомканные программки и прочий мусор. У публики иссякло терпение. Инженю это привело в такое раздражение, что она носком туфли отшвырнула один огрызок обратной в партер. В ответ раздался грозный гул. Герой схватил инженю за руку, рывком повернул к себе лицом и, буквально скрипя зубами, признался в любви.
— Нет, это ужасно, — сказала мать Колина, хотя она уже тоже улыбалась. — Поехали домой.
— Неужели тебе не хочется узнать, чем это кончится, мама? — со смехом спросил Колин.
— Кончится потасовкой, — уверенно ответила она. — И мне вовсе не улыбается искать карету в бушующей толпе.
На сцене тем временем инженю окончательно вышла из себя. Подбоченившись, она повернулась к залу и крикнула «Скотина!» толстому человеку в полосатом шейном платке, который только что обозвал ее шалавой. В ответ этот человек в еще более вульгарных выражениях высказался о ней, ее нравственности и спектакле в целом.
— Ну все, — сказал Колин.
Молодая актриса стала подбирать на сцене набросанный туда мусор и бросать его в зрителей. Один из молодых актеров присоединился к ней, а остальные стали пятиться к кулисам, словно надеясь, что про них забудут. Партер бушевал.
— Пора уходить, — сказал Колин.
— А может, спрячемся за шторы и досмотрим до конца? — с искрящимися от смеха глазами предложила Эмма.
Но тут в ложу залетел огрызок яблока, чуть не попавший в перо, украшавшее шляпку баронессы.
— Стратегическое отступление, — объявил Колин. — Мама, Эмма, пошли. Сэр Освальд, возьмите дам под руку, а я буду прикрывать тыл.
Большинство зрителей в ложах пришло к такому же решению, и, когда Колин и его подопечные добрались до вестибюля, он уже был заполнен толпой зрителей, устроивших в дверях страшную давку. В зрительном чале тем временем нарастал шум. Не успел Колин пробиться через толпу и усадить дам в карету, как из театра вырвалась орава юнцов, которые помчались по улице, вопя и размахивая разноцветными кусками материи, очень походившими на атласные нижние юбки.
— Подмастерья! — воскликнул сэр Освальд — Управы нет на окаянных. Что-то надо делать.
— Что, милорд? — давясь от смеха, спросил Колин. — Может быть, пусть пишут театральные рецензии в газеты?
Эмма засмеялась.
— Смейтесь-смейтесь, — проворчал сэр Освальд. — Только куда мы катимся, если всякому сброду разрешают бегать по улицам, размахивая… нижним бельем. Того и гляди, примутся грабить магазины.
— Да нет, то, что им нужно, они уже, кажется, получили, — возразил Колин.
Сэр Освальд фыркнул.
Всю дорогу домой Колин с Эммой смеялись над событиями в театре.
— Я понимаю эту молодую актрису, — сказала Эмма, когда они вместе поднимались по лестнице. — На ее месте мне бы тоже захотелось швыряться чем попало.
— Естественно, — согласился Колин.
— Но я бы лучше целилась, — заверила его Эмма. — Я бы обязательно попала в красный нос этого хама, который выкрикивал оскорбления.
— Не сомневаюсь.
Они дошли до двери спальни Эммы, и Колин не знал, войти ему туда вместе с женой или нет. После вчерашнего он не был уверен в приеме. Эта мысль огорчила и рассердила. Он всего-навсего хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.
— Нас смешат одни и те же вещи, — сказал он.
— Это верно, — признала Эмма, в глазах и уголках рта которой еще таился смех.
— Такое не часто случалось в моей жизни.
— И в моей тоже. Как, по-твоему, это понимать? Что у нас обоих извращенное чувство юмора?
Глядя на нее, Колин почувствовал, как в нем поднимается пугающая его своей силой волна чувства. Он не знал, как назвать это чувство, хотя знал, что оно целиком обращено на Эмму.
— Я вчера вечером… погорячился, — проговорил он. — Я не хотел тебя обидеть.
Глядя в ее синие глаза, наслаждаясь такой знакомой, но каждый раз заново его удивляющей красотой, он невольно поднял руку и погладил Эмму по щеке. Она накрыла его руку своей. Колин со стоном схватил ее в объятия и крепко прижал к себе. К его огромному облегчению, Эмма обвила руками его шею. Протянув за ее спиной руку, Колин нащупал ручку двери и завел жену в спальню. Закрыв за собой дверь, он наклонился и коснулся губ Эммы легким, как взмах крыльев бабочки, поцелуем. Она удовлетворенно вздохнула.
Колин стал осыпать ее быстрыми легкими поцелуями, блуждая рукой по ее телу. Она последовала его примеру и, просунув руку ему под рубашку, стала ласкать его такими же легкими движениями. Колин содрогнулся от ликующей страсти.
Он расстегнул застежки ее платья, и оно скользнуло на пол. Отступив на шаг, Колин быстро снял камзол, шейный платок и рубашку. Эмма гладила его мускулистые руки и грудь. От ее ласки у него заходилось сердце. Пальцами она чувствовала, какая у него горячая кожа. Его поцелуи, хотя все еще быстрые и легкие, стали настойчивее.
Вдруг он наклонился, подхватил край ее нижней юбки и снял ее через голову. Минуту он держал ее руки поднятыми, а губами впился в нее совсем не воздушным поцелуем. Поцелуй длился очень долго, и руки Колина постепенно спустились по рукам Эммы на ее бедра. Прижав ее к себе, он сиплым голосом сказал:
— Пошли в постель.
Эмма стояла голая возле высокой кровати и смотрела на него. Ее взгляд воспламенял Колина все больше. Не в силах более сдерживаться, они упали на кровать. Эмма начала ласкать низ его живота легкими прикосновениями. Колин, застонав, стиснул зубы — наслаждение граничило с мукой. Он знал, что не долго еще сможет сдерживаться, однако хотел попробовать на вкус все ее прекрасное тело. Он приподнялся на локте и стал покрывать поцелуями ее нежные плечи, грудь, где он слегка задержался, чтобы насладиться ее тихими стонами нетерпения, мягкую кожу ее живота, округлость бедер, красивые ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88