— Да, меня погубило то, что я узнал ваше настоящее имя.
— Как! — воскликнул Рокамболь, вздрогнув. — Ты знаешь мое настоящее имя?
— Конечно, тетка Фипар назвала вас Рокамболем. Кроме того, я знаю, еще одно ваше имя.
— Какое?
— Которым ваше сиятельство называетесь в свете. Рокамболь слегка побледнел.
— А, ты знаешь мое имя? — спросил мнимый маркиз с беспокойством, которое напрасно старался скрыть.
— Я даже знаю, что вы должны жениться на девице де Салландрера.
— Еще что? — вскрикнул Рокамболь и, схватив револьвер, прицелился в Цампу.
— Господин маркиз, — проговорил спокойно португалец, — вы можете убить меня, но если бы вы хоть на одну минуту подозревали то, что я знаю и что могу сделать для вас…
— Хорошо, ты не умрешь, — сказал Рокамболь, положив револьвер на стол.
На лице Цампы появилась насмешливая улыбка.
— Ваше сиятельство очень счастливы, что приехали сегодня вечером.
— Почему?
— Потому что, если бы вы приехали завтра, то девица Концепчьона знала бы, что вы Рокамболь и что настоящий маркиз де Шамери находится в галерах в Кадиксе.
— Ты знаешь и это? — воскликнул мнимый маркиз.
— Как видите, — спокойно отвечал Цампа. — А теперь сядем и поговорим, я уверен, что мы сойдемся, потому что такие люди, как мы, т. е. такие мошенники, как мы, скоро делаются неразрывными друзьями. Брось, пожалуйста, на время свое маркизство, потому что титулование тебя удлиняет наш разговор. Поговорим лучше по душам.
— Пожалуйста, говори, как хочешь, — сказал Рокамболь, прикусив от злости губу.
— Слушай же! Я знаю женщину, которая напала на твой след и которая хочет уличить тебя в самозванстве и во всех преступлениях, орудием для исполнения этого должен служить я.
— Имя этой женщины? — Графиня Артова.
— О, я знаю это, — прошептал Рокамболь.
— В твоем замке Оранжери украли портрет?
— Да.
— Это я.
— Что ты сделал с этим портретом?
— Я отдал его графине Артовой.
— Мерзавец!
— Гм…— сказал простодушно Цампа— она хорошо платила, притом знала кое-какие мои грешки. А ты — убил меня…
— Это правда.
— Графиня Артова в Кадиксе.
— Черт возьми! — воскликнул Рокамболь.
— Вместе с портретом она представит Концепчьоне и настоящего маркиза де Шамери.
— Я погиб, — прошептал мнимый маркиз де Шамери.
— Нет еще, если только я вмешаюсь в дело.
— Что же ты можешь сделать?
Мы свернем шею Баккара, утопим настоящего маркиза, и ты сделаешься мужем Концепчьоны.
От этих слов, высказанных с такой уверенностью, высокомерный Рокамболь вдруг смирился перед Цампой.
— Итак, — проговорил Рокамболь после короткого молчания. — На каких условиях ты хочешь предложить мне сделку?
— Они довольно значительны, — отвечал Цампа и при этом схватил револьвер, положенный Рокамболем на стол.
Рокамболь вздрогнул от испуга и хотел броситься на португальца, чтобы отнять оружие. Но Цампа направил на него дуло.
— Стойте же смирно или лучше сядьте, ибо в противном случае револьвер может выстрелить.
Рокамболь, пожав плечами, уселся в кресло.
— Итак, — проговорил Цампа, — мы заключим небольшое условие.
— Я слушаю.
— Во-первых, я хочу быть управителем в имениях Салландрера.
— Согласен.
— Благодарю. Теперь я должен вам сказать, что графине Артовой известно все, что известно мне.
— Мерзавец!
— То есть — от смерти дона Хозе до смерти де Шато-Мальи. Кроме того, я обещал все это рассказать девице Концепчьоне и передать ей письма, которые ты подписывал буквою К. и которые я передавал герцогу от ее имени.
— Как, они у тебя?
— Да, я взял их со стола покойного герцога. Рокамболь вздрогнул.
— Чтобы устранить все эти неприятности, — сказал Цампа, продолжая играть револьвером, — мы заключим с тобой письменное условие. Возьми чернила и перо и пиши, что я тебе продиктую.
Рокамболь повиновался. Цампа начал диктовать:
«Сего (поставьте число), находясь в Кадиксе, в гостинице „Три мага“, я объявил служителю сеньора Педро С. Цампе следующее:
«Я не маркиз Альберт-Фридерик-Оноре де Шамери. Я похитил бумаги настоящего маркиза. Настоящее мое имя Рокамболь».
Мнимый маркиз де Шамери вскочил со стула, раздавив перо на бумаге.
— Ты с ума сошел, — вскричал он, — если думаешь, что я напишу это.
— А если не напишете, — хладнокровно сказал португалец, — вы никогда не женитесь на Концепчьоне и пойдете на галеры.
Рокамболь побледнел, и у него сделалась нервная дрожь.
Затем он топнул ногой и, разгорячась, вскричал:
— Стало быть, тебе нужна моя голова, мерзавец!
— Фу, к чему она мне?
— Так зачем тебе этот смертный приговор?
— А вот, видите ли, в продолжение шести месяцев я верно служил вам, отчасти потому, что боялся вас, а отчасти и потому, что вы сулили мне большое вознаграждение, но вместо него вы отправили меня купаться в погреб.
— Это правда, — пробормотал Рокамболь.
— Итак, я требую этот лоскуток бумаги для того, чтобы это не повторилось.
— А что ты сделаешь с этой распиской?
— Я отнесу ее нотариусу и скажу ему, что это мое завещанье, что буду являться к нему каждый месяц. В случае, если я не явлюсь, он должен считать меня умершим и вскрыть конверт с завещанием. Вы понимаете?
— Да.
Несмотря на это объяснение, Рокамболь все еще не решался писать. Наконец он пристально посмотрел на Цампу.
— Если у тебя действительно только эта цель, то ты, в свою очередь, не откажешься дать мне тоже маленькую записочку следующего содержания:
«Меня зовут не Цампой, а Жуаном Альканта. Я португалец родом и приговорен к смертной казни за убийство».
— Ах, боже мой! — отвечал Цампа. — Если для вашего спокойствия нужно только это, — дайте перо, маркиз.
Цампа написал вышеприведенную записку и подписал ее: Жуан Альканта. Рокамболь, в свою очередь, сделал то же самое, и они обменялись смертными друг на друга приговорами.
— Ах, да! — проговорил вдруг Цампа. — Прочти же письмо дона Педро С.
Рокамболь развернул письмо и прочитал:
«Господин граф! Друзья генерала С. всегда доставят мне честь позволить быть им полезным. Теперь уже поздно, и я сам не могу явиться к вам, исполню это завтра, чтобы предложить вам мои услуги.
Ваш покорнейший слуга Педро С».
— Сеньор Педро С, — сказал Цампа, — прекрасный человек, он пригласит тебя обедать, и ты увидишь у него маркиза де Шамери.
— Молчи, кроме меня, не существует маркиза де Шамери.
— Это пока еще не правда, но завтра может сделаться правдой. Прощай!
Выйдя на улицу, Цампа вдруг погрузился в глубокое раздумье. Отойдя далеко от гостиницы, он сел на тумбу и начал рассуждать:
— Без сомнения, было бы очень приятно отомстить Рокамболю, но, однако, если бы нашлось средство вывести его из затруднения и сделать герцогом Салландрера, мое положение было бы недурно, благодаря записочке, которая лежит у меня в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37