Потом он повел его в огромную залу, убранную в испанском вкусе. Это была приемная комната для гостей почетных, тут он извинился, что должен оставить графа на несколько минут, и, предложив ему английскую газету, вышел отдать приказания. Разговаривали они между собой по-английски, потому что граф будто бы не умел по-испански.
Едва капитан вышел из залы, как мнимый граф увидел вошедшего Цампу в ливрее. А так как он немало удивился, Цампа сделал ему знак, чтобы замолчал.
— Тише! — проговорил Цампа. — Мне нужно передать тебе пару слов.
И, подойдя к Рокамболю, Цампа шепнул: «Ты получил мою записку?»
— Да, ты мне велел сидеть целый день дома.
— И ты это исполнил?
— Понятно.
— В таком случае надейся.
— Что ты этим хочешь сказать!
— Мне нужно передать тебе много, но теперь некогда. Довольно, если я скажу тебе, что сегодня вечером…
— Что?
— Останется только один маркиз, и это будешь ты.
— Ты не врешь? — спросил мнимый граф дрожащим от волнения голосом.
— Не думаю. Теперь вот что. Ты скажи, что ты желаешь прокатиться ночью по морю, под предлогом… ну, да ведь найдешь какой-нибудь предлог.
— Ну, дальше.
— Капитан даст тебе лодку, своего слугу и одного из каторжников.
— Ты полагаешь?
— Я уверен. Этот каторжник будет он. — А слуга?
— Я. Тсс! Вскоре узнаешь еще кое-что, а теперь я уйду.
Цампа скрылся, и через несколько минут вошел капитан. Он извинился перед графом, что оставил его одного так надолго, и представил его своей жене.
Через несколько секунд после этого Цампа вошел в двери и торжественно пригласил господ обедать.
Мнимый граф вежливо подал руку жене коменданта и повел ее в столовую.
Никого из посторонних не было. Рокамболь обедал в обществе капитана Педро С. и его жены. Разговор шел на английском.
После обеда, когда уже стало смеркаться, капитан пригласил гостя на террасу пить кофе.
— О, что за прелестная ночь! — проговорил граф. — Ветер еще немного свеж, но через несколько недель ночные прогулки по морю будут прелестны.
— Знаете, — проговорил граф, — если б у меня была лодка, я бы с большим удовольствием поехал по морю, покурил сигару. Я мечтателен, как северный уроженец.
— Ах, я вам с удовольствием могу предложить лодку.
— Серьезно? — воскликнул Рокамболь с мнимой радостью.
— И дам вам каторжника-гребца.
— Каторжника? — спросил с беспокойством мнимый граф. — Может быть, мне нужно оставить у вас часы и бумажник?
— Не беспокойтесь, — отвечал капитан, улыбаясь, — я отпущу с вами своего лакея.
— Великолепно, — сказал граф.
Капитан позвал Цампу, сказал ему несколько слов по-испански, и через несколько минут после этого граф простился с капитаном и сошел вместе со слугой с маленькой лестницы, спускавшейся в море.
— Теперь мы можем говорить спокойно, — сказал Цампа.
— Говори, я слушаю.
— Ночь темна… мы выйдем далеко в море, и нас не будет видно.
— Не глуп ли ты? — проговорил Рокамболь. — Ведь темно!
— Но огонь оружия виден и ночью.
— Да, но мне кажется, что лучше было бы взять с собой хороший нож.
— Нет, — сказал Цампа, — нож не всегда хорошо действует. Я служу примером же!..
— Да, правда, — проговорил граф.
— С пулей всегда можно быть уверенным. Возьми мой револьвер.
Сказав это, Цампа подал Рокамболю револьвер.
Рокамболь положил его в карман.
Внизу у лестницы стояла лодка, в ней сидел человек, по-видимому, дремавший.
Цампа, вступив на первую ступеньку, сказал Рокамболю шепотом:
— Когда я тебе подам сигнал, ты пошлешь маркиза к предкам.
— Какого рода сигнал?
— Когда мы отъедем на порядочное расстояние, я скажу ему: ну, маркиз, расскажи-ка нам свою историю. Ведь ты настоящий маркиз.
— Хорошо, — сказал Рокамболь.
Цампа, прыгнув первым в лодку, начал будить довольно невежливо заснувшего.
Лежавший человек поднялся и спросил по-испански:
— Что надо?
— Это я, лакей капитана.
— Капитан зовет меня?
— Зажги фонарь и возьми весла, со мной поедет знатный польский вельможа. Он любит кататься по ночам.
Рокамболь, стоявший на лестнице, слышал весь разговор.
Он не вдруг вошел в лодку и ждал, пока человек, говоривший с Цампой, зажег фонарь, тогда Рокамболь ясно увидел лицо каторжника, которого он сейчас же узнал — это был морской офицер с брига «Чайка», его жертва с островка.
Вор никогда не встречается с обокраденным человеком без смущения. Рокамболь почувствовал, что сердце его забилось сильней и что он побледнел под слоем кирпичной краски, покрывавшей его лицо, он забыл, что он в польской одежде и в парике. Оправившись, он вошел в лодку и, сев на почетном месте, подал знак Цампе, который сел напротив него спиной к каторжнику.
Затем, обратившись к Рокамболю, он сказал тихо:
— Ты знаешь, что маркиз говорит по-английски.
— Знаю.
— Следовательно, ты можешь говорить с ним.
— Не хочу.
— Почему?
— Потому что он может узнать меня по голосу.
— Понимаю…
Цампа, взяв весла, начал помогать каторжнику грести. Поднялся ветер.
— Господин Цампа, — спросил каторжник, — можно распустить парус?
— Как знаешь.
Каторжник распустил парус, и лодка помчалась быстрее молнии.
— Куда же направить лодку? — спросил каторжник.
— Прямо в море.
— А там?
— Потом поедешь к скале, которую видно на море.
— Хорошо.
— И ты обогнешь ее.
Каторжник исполнил приказание лакея. Цампа сказал Рокамболю:
— Это довольно смешно, настоящему маркизу я говорю ты, а к тебе — с таким почетом.
Рокамболь, взяв руку Цампы, крепко сжал ее.
— Тише! — проговорил он шепотом.
Настоящий маркиз, которому несколько часов назад Концепчьона предложила свою руку и который снова нарядился в рубашку каторжника, управлял лодкой, и, казалось, только этим и был занят.
Лодка, подгоняемая ветром, вошла в быстрое течение и проезжала около виллы, в которой жила Концепчьона с матерью; в эту самую минуту Цампа спросил громко:
— Маркиз, ты знаешь — чей это дом?
— Это его преосвященства, — отвечал тот.
— В нем живет невеста твоего двойника—маркиза. Цампа, обернувшись к Рокамболю, сказал ему: «Не зевай».
Лодка поехала дальше. Белые стены виллы исчезли, и лодка заехала за скалу, так что ее не стало видно из порта.
Стоявший на лодке маркиз де Шамери был весь освещен светом фонаря, а мнимый маркиз и Цампа сидели в темноте.
— Как же, разве у тебя нет двойника? — проговорил Цампа.
— Никогда и не было.
— Стало быть, маркиз де Шамери…
— Я.
— Ну, а тот, который в Париже.
— Тот плут, обманщик.
Рокамболь, заслонив себя Цампой, вынул из кармана револьвер, который дал ему португалец, и затем, прицелившись, выстрелил. При звуке выстрела Рокамболь увидал, как человек, в которого он выстрелил, вскочил, выпрямился во весь рост, вытянул руки, затем, схватившись обеими руками за грудь, простонал от страшной боли и закричал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Едва капитан вышел из залы, как мнимый граф увидел вошедшего Цампу в ливрее. А так как он немало удивился, Цампа сделал ему знак, чтобы замолчал.
— Тише! — проговорил Цампа. — Мне нужно передать тебе пару слов.
И, подойдя к Рокамболю, Цампа шепнул: «Ты получил мою записку?»
— Да, ты мне велел сидеть целый день дома.
— И ты это исполнил?
— Понятно.
— В таком случае надейся.
— Что ты этим хочешь сказать!
— Мне нужно передать тебе много, но теперь некогда. Довольно, если я скажу тебе, что сегодня вечером…
— Что?
— Останется только один маркиз, и это будешь ты.
— Ты не врешь? — спросил мнимый граф дрожащим от волнения голосом.
— Не думаю. Теперь вот что. Ты скажи, что ты желаешь прокатиться ночью по морю, под предлогом… ну, да ведь найдешь какой-нибудь предлог.
— Ну, дальше.
— Капитан даст тебе лодку, своего слугу и одного из каторжников.
— Ты полагаешь?
— Я уверен. Этот каторжник будет он. — А слуга?
— Я. Тсс! Вскоре узнаешь еще кое-что, а теперь я уйду.
Цампа скрылся, и через несколько минут вошел капитан. Он извинился перед графом, что оставил его одного так надолго, и представил его своей жене.
Через несколько секунд после этого Цампа вошел в двери и торжественно пригласил господ обедать.
Мнимый граф вежливо подал руку жене коменданта и повел ее в столовую.
Никого из посторонних не было. Рокамболь обедал в обществе капитана Педро С. и его жены. Разговор шел на английском.
После обеда, когда уже стало смеркаться, капитан пригласил гостя на террасу пить кофе.
— О, что за прелестная ночь! — проговорил граф. — Ветер еще немного свеж, но через несколько недель ночные прогулки по морю будут прелестны.
— Знаете, — проговорил граф, — если б у меня была лодка, я бы с большим удовольствием поехал по морю, покурил сигару. Я мечтателен, как северный уроженец.
— Ах, я вам с удовольствием могу предложить лодку.
— Серьезно? — воскликнул Рокамболь с мнимой радостью.
— И дам вам каторжника-гребца.
— Каторжника? — спросил с беспокойством мнимый граф. — Может быть, мне нужно оставить у вас часы и бумажник?
— Не беспокойтесь, — отвечал капитан, улыбаясь, — я отпущу с вами своего лакея.
— Великолепно, — сказал граф.
Капитан позвал Цампу, сказал ему несколько слов по-испански, и через несколько минут после этого граф простился с капитаном и сошел вместе со слугой с маленькой лестницы, спускавшейся в море.
— Теперь мы можем говорить спокойно, — сказал Цампа.
— Говори, я слушаю.
— Ночь темна… мы выйдем далеко в море, и нас не будет видно.
— Не глуп ли ты? — проговорил Рокамболь. — Ведь темно!
— Но огонь оружия виден и ночью.
— Да, но мне кажется, что лучше было бы взять с собой хороший нож.
— Нет, — сказал Цампа, — нож не всегда хорошо действует. Я служу примером же!..
— Да, правда, — проговорил граф.
— С пулей всегда можно быть уверенным. Возьми мой револьвер.
Сказав это, Цампа подал Рокамболю револьвер.
Рокамболь положил его в карман.
Внизу у лестницы стояла лодка, в ней сидел человек, по-видимому, дремавший.
Цампа, вступив на первую ступеньку, сказал Рокамболю шепотом:
— Когда я тебе подам сигнал, ты пошлешь маркиза к предкам.
— Какого рода сигнал?
— Когда мы отъедем на порядочное расстояние, я скажу ему: ну, маркиз, расскажи-ка нам свою историю. Ведь ты настоящий маркиз.
— Хорошо, — сказал Рокамболь.
Цампа, прыгнув первым в лодку, начал будить довольно невежливо заснувшего.
Лежавший человек поднялся и спросил по-испански:
— Что надо?
— Это я, лакей капитана.
— Капитан зовет меня?
— Зажги фонарь и возьми весла, со мной поедет знатный польский вельможа. Он любит кататься по ночам.
Рокамболь, стоявший на лестнице, слышал весь разговор.
Он не вдруг вошел в лодку и ждал, пока человек, говоривший с Цампой, зажег фонарь, тогда Рокамболь ясно увидел лицо каторжника, которого он сейчас же узнал — это был морской офицер с брига «Чайка», его жертва с островка.
Вор никогда не встречается с обокраденным человеком без смущения. Рокамболь почувствовал, что сердце его забилось сильней и что он побледнел под слоем кирпичной краски, покрывавшей его лицо, он забыл, что он в польской одежде и в парике. Оправившись, он вошел в лодку и, сев на почетном месте, подал знак Цампе, который сел напротив него спиной к каторжнику.
Затем, обратившись к Рокамболю, он сказал тихо:
— Ты знаешь, что маркиз говорит по-английски.
— Знаю.
— Следовательно, ты можешь говорить с ним.
— Не хочу.
— Почему?
— Потому что он может узнать меня по голосу.
— Понимаю…
Цампа, взяв весла, начал помогать каторжнику грести. Поднялся ветер.
— Господин Цампа, — спросил каторжник, — можно распустить парус?
— Как знаешь.
Каторжник распустил парус, и лодка помчалась быстрее молнии.
— Куда же направить лодку? — спросил каторжник.
— Прямо в море.
— А там?
— Потом поедешь к скале, которую видно на море.
— Хорошо.
— И ты обогнешь ее.
Каторжник исполнил приказание лакея. Цампа сказал Рокамболю:
— Это довольно смешно, настоящему маркизу я говорю ты, а к тебе — с таким почетом.
Рокамболь, взяв руку Цампы, крепко сжал ее.
— Тише! — проговорил он шепотом.
Настоящий маркиз, которому несколько часов назад Концепчьона предложила свою руку и который снова нарядился в рубашку каторжника, управлял лодкой, и, казалось, только этим и был занят.
Лодка, подгоняемая ветром, вошла в быстрое течение и проезжала около виллы, в которой жила Концепчьона с матерью; в эту самую минуту Цампа спросил громко:
— Маркиз, ты знаешь — чей это дом?
— Это его преосвященства, — отвечал тот.
— В нем живет невеста твоего двойника—маркиза. Цампа, обернувшись к Рокамболю, сказал ему: «Не зевай».
Лодка поехала дальше. Белые стены виллы исчезли, и лодка заехала за скалу, так что ее не стало видно из порта.
Стоявший на лодке маркиз де Шамери был весь освещен светом фонаря, а мнимый маркиз и Цампа сидели в темноте.
— Как же, разве у тебя нет двойника? — проговорил Цампа.
— Никогда и не было.
— Стало быть, маркиз де Шамери…
— Я.
— Ну, а тот, который в Париже.
— Тот плут, обманщик.
Рокамболь, заслонив себя Цампой, вынул из кармана револьвер, который дал ему португалец, и затем, прицелившись, выстрелил. При звуке выстрела Рокамболь увидал, как человек, в которого он выстрелил, вскочил, выпрямился во весь рост, вытянул руки, затем, схватившись обеими руками за грудь, простонал от страшной боли и закричал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37