— Командир, — крикнул он, выбрасывая руку в уставном приветствии. — Варвары перешли Рейн и напали на деревню в четырех милях отсюда.
Руф выругался, отшвырнул стаканчик с костями и вскочил на нога. Агенобарб и Вителлий тоже.
— Общая тревога! — скомандовал легат, цепляя к поясу меч. — Публий, Марк, — повернулся он к трибунам. — Берите свои когорты и быстро туда. Нельзя позволить им уйти.
Вителлий нахлобучил на голову шлем.
— Вот это подарок, — пробормотал он с горечью. — Германик очень обрадуется.
Сульпиций Руф взглянул на него.
— Достойный Вителлий, — сказал он, — не захочешь ли ты принять командование в лагере, пока я разберусь с варварами? Ты среди нас старший по должности.
— Хорошо, — согласился толстяк. — Я сообщу в город и попрошу прислать еще солдат. В случае чего — приду вам на помощь.
Будучи человеком веселым и добродушным, он не очень-то рвался в бой, хотя никто не посмел бы назвать Публия Вителлия трусом — в нужный момент на него всегда можно было положиться.
— Спасибо, — ответил Руф. — А ты, Гней, можешь повести союзников? Думаю, дополнительные силы нам не помешают.
Агенобарб кивнул, надевая шлем.
— Конечно. Я возьму когорту галлов. Батавы пусть остаются в лагере — они хорошие воины, но уж слишком неповоротливые. Да и варвары не такой уж грозный противник, чтобы вести против них все наши войска.
— Да, ты прав, — ответил Руф. — Ну, за дело.
Он вышел из палатки и двинулся туда, где две римские когорты уже выстраивались в походную колонну.
Домиций направился к месту дислокации галльских пехотинцев, которые, услышав сигнал тревоги, уже выбежали из палаток и толпились вокруг них.
К Агенобарбу подошел командир галлов — Риновист, высокий белокурый мужчина с голубыми глазами, и остановился, ожидая приказа.
— Так, — распорядился Агенобарб, — сейчас выходим. Варвары напали на деревню в четырех милях отсюда. Возьми свою первую когорту и прикажи пошевеливаться.
Риновист кивнул и стал отдавать приказы на своем певучем языке. Галлы, быстро разбирая щиты и копья, начали строиться в колонну.
Спустя несколько минут римляне и их союзники уже продвигались на север в темпе марш-броска — шесть миль в час.
* * *
Воины Сигифрида сразу подожгли несколько домов, чтобы стало светлее и никто не смог спрятаться от них. Безудержными волнами растекались они по узким кривым улочкам деревни, разрывая воздух диким торжествующим ревом.
Разбуженные среди ночи жители, завидев страшных гостей, в панике метались по своим дворам, тщетно пытаясь где-то укрыться. Визжали от ужаса женщины, плакали дети, ревел скот; а мужчины — понимая, что все равно обречены — хватались, все-таки, за оружие, которым, впрочем, владели довольно неважно — это были мирные люди, привыкшие уже к римскому порядку и цивилизации.
Кровавые языки пламени лизали крыши домов, пахло дымом и смертью. Бледно-желтая луна с ужасом взирала с высоты на страшную картину, то и дело словно вуалью закрываясь туманом облаков.
Каллон сидел под деревом на окраине леса, бросал хмурые взгляды на стороживших его воинов и думал, как бы ему поскорее унести отсюда ноги. Он чуял опасность.
И он не ошибался. Вдруг где-то рядом застучали копыта, и на дороге появился отряд всадников. Египтянин, проявив кошачью реакцию, упал на землю, прячась в густой траве, а его стражи, перетрусив, видимо, моментально исчезли в лесу.
Отряд скакал прямо в деревню.
Когда крестьянин предупредил римлян о нападении германцев и повсюду начали загораться сигнальные костры, командир одного из главных постов центурион Авл Стоний сразу оценил ситуацию. Основные силы подтянутся от Могонциака не ранее, чем через час. Богам известно, что может случиться к тому времени. Не исключено, что варвары ограничатся одной деревней и успеют уйти за реку. А этого допустить нельзя.
Стоний приказал своим вестовым немедленно собрать к нему ближайшие конные разъезды и людей с других постов. Вскоре он располагал уже сотней всадников-галлов и центурией легионеров. По его приказу каждый конник взял к себе на седло одного пехотинца и отряд поскакал к деревне.
Центурион, конечно, понимал, что сил у него маловато, но надеялся, по крайней мере, задержать разбойников, преградить им дорогу и отрезать пут отхода. А там, глядишь, подоспеют когорты из лагеря и в порошок сотрут обнаглевших бандитов.
Вот этот отряд и увидел Каллон. Египтянин понял, что дело повернулось не совсем так, как рассчитывал его хозяин — слишком рано появились римляне. Что ж, теперь уже ничего не изменишь. Надо уносить ноги. Каллон мысленно поручил Сигафрида заботе его германских богов, а сам бросился бежать по дороге, готовый в любой момент нырнуть в кусты, если вдруг покажется еще кто-то.
Варвары, опьяненные кровью и добычей, не заметили подхода врагов. На окраине деревни Авл Стоний приказал всем спешиться. Галлы, укрывшись за своими лошадьми, начали стягивать с плечей большие тугие луки, а римляне мгновенно выстроились в боевую колонну.
Первый удар легионеров был страшен — словно грозный носорог, отгородившись щитами и ощетинившись остриями пиллумов, центурия врезались в беспорядочную толпу германцев.
Те поначалу ничего не поняли — слишком стремительным было нападение. А потом взвыли от ярости и страха и бросились врассыпную. Напрасно надрывал глотку подоспевший Сигифрид, крича, что врагов лишь горстка, что сейчас они сомнут их, напрасно взывал он к мужеству своих воинов, напрасно заклинал великим богом Манном — германцы побежали, устилая улицы деревни своими трупами.
Центурия Авла Стония перла и перла вперед, а над головами легионеров протяжно пели галльские стрелы, насмерть разя обезумевших грабителей.
Жители деревни, воспрянув духом от неожиданно появившейся помощи, тоже взялись за оружие, и не один варвар свалился на землю от неожиданно обрушившегося на голову топора или острых вил, вонзившихся вдруг в спину.
И все же положение римлян и их союзников было крайне опасным. Германцы, опомнившись от первого испуга, увидели, что врагов действительно очень мало; эффект внезапности сыграл свою роль, но теперь решающее значение перешло к другим факторам. К тому же, сообразив, что пути к отступлению отрезаны, германцы — как всякий загнанный зверь — готовы были теперь сражаться до последнего.
И вот уже воющая толпа окружила центурию римлян, тыча в нее своими длинными фрамеями, швыряя горящие факелы, и тяжелыми мечами снося с древок острия пиллумов. А галлы теперь уже не могли помочь — все смешались в кучу, и невозможно было различить, где свой, где чужой. Тем более, что и на них устремились несколько сот германских воинов, и следовало подумать об обороне.
Узкие кривые улочки деревни очень мешали правильному выполнению маневров, и римлянам ничего не оставалось, как только стать спиной к спине и отражать все новые и новые удары, молясь Марсу, чтобы скорее подошла помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134