— Парус! — завопил помощник, подпрыгнув на месте и забыв даже о баллисте. — Ставьте парус, быстрее!
Матросы бросились выполнять приказ.
Эвдем увидел, что добыча может ускользнуть, и грязно выругался. В этот момент рухнула мачта «Золотой стрелы». Падая, она задела Бадугена, и широкоплечий германец упал на колени, выронив топор. Кто-то из пиратов с силой ударил его копьем в спину.
Селевк, размахивая мечом, бросился к борту. Он котел расцепить суда, сбросить в воду абордажный мостик, который привязывал их друг к другу.
— Держите его! — закричал Эвдем, зажимая рукой кровоточащее плечо.
Но удержать ловкого фессалийца было непросто. Он несколькими точными ударами меча расчистил себе дорогу, подбежал к мостику и с силой рванул его, выдергивая крюки из палубы. Двое бандитов снова бросились на Селевка, потрясая копьями, но тут из-за борта «Сфинкса» поднялся Кирен и одну за другой выпустил две стрелы. Пираты с воем покатились по палубе.
Трап, наконец, выпустил из своих зубов унирему Никомеда.
— Отплывай! — крикнул Селевк помощнику Хирхана.
Тот быстро отдал приказ, рабы уперлись остатками весел в бок «Золотой стрелы», и вот расстояние между двумя кораблями начало стремительно увеличиваться. Над «Сфинксом» взвился прямоугольный парус и сразу наполнился ветром.
Селевк сильно оттолкнулся и прыгнул. Он успел зацепиться за край борта биремы и повис там. А пираты, видя, что они теряют добычу — лишенная мачты «Золотая стрела» теперь никак не смогла бы угнаться за судном Сатурнина — снова взялись за луки. Засвистели стрелы, разя не успевших укрыться моряков. Одна из них вонзилась в обшивку, пропоров на руке Селевка кожу, но фессалиец успел таки перевалиться через борт. Кирен отвечал точными попаданиями, что несколько сдерживало противника.
Суда расползлись уже футов на двадцать. Было ясно, что пиратам теперь не догнать бирему. Но стрелы продолжали свистеть.
В этот момент на палубу вышла Лепида. Гордая римлянка двигалась спокойно и с достоинством.
— Кому нужна помощь? — спросила она, оглядывая палубу, на которой лежало несколько тел — убитые и раненые. До сих пор о них некогда было позаботиться.
— Сейчас, госпожа, — ответил помощник, выглядывая из-за мачты. — Отойдем еще немного. Лучше пока...
Он не договорил. Кто-то на униреме в последней отчаянной попытке до упора натянул свой тугой лук и пустил стрелу. Она провизжала над ухом у поднявшего голову Селевка и вонзилась в грудь жене сенатора Сатурнина. Женщина на миг замерла, а потом тихо опустилась на палубу.
— О боги! — в ужасе крикнул помощник капитана, бросаясь к ней.
Расстояние между двумя кораблями все увеличивалось и увеличивалось. На «Золотой стреле» попытались еще взяться за весла, но скоро поняли тщетность этой попытки.
Залитый кровью Эвдем глухо ругался; его люди устало опускались на дощатый настил, чтобы заняться своими ранами. Из каюты осторожно выглянул Никомед.
Он облегченно вздохнул, увидев, что морское сражение закончилось.
Глава XXIV
Храм Фортуны
Сабин проскакал в городские ворота и погнал коня дальше. Свежий воздух постепенно делал свое дело — похмелье проходило, голова работала уже гораздо лучше. Откормленный, застоявшийся в конюшне скакун резво перебирал ногами, копыта весело стучали по камням древней дороги. Легкий ветерок ласково шевелил волосы на непокрытой голове трибуна, обдувал лицо, забирался под панцирь. С каждым шагом лошади Сабин чувствовал себя все бодрее и увереннее, как и пристало чувствовать себя будущему префекту цезарской преторианской гвардии.
Виа Аврелия — построенная двести пятьдесят лет назад — стрелой прорезала обширную Этрурию и горную Лигурию, распадаясь затем на несколько ответвлений, которые словно кровеносные сосуды пронизывали район западного побережья Римской Империи. Она соединяла между собой Геную и Массилию, Тарракону и Новый Карфаген и заканчивалась в Гадесе, на самой южной оконечности Иберийского полуострова, откуда в хорошую погоду можно было увидеть белые скалы африканского континента.
Дороги, римские дороги... Во многом именно они сделали город на берегу Тибра столицей мира; в отличие от других монументальных творений человеческих рук — например, египетских пирамид, которые служили, главным образом, для удовлетворения болезненного самолюбия фараонов — они имели прежде всего практическое значение. По ним двигались железные легионы, энергичные купцы и достойные служители богов, чтобы распространить свое влияние — влияние силы, денег и веры — на бесчисленные народы, заселявшие необозримые территории по всему свету.
Лишь богатое и крепкое государство могло создать нечто подобное, могло проложить тысячи миль безукоризненных мощеных камнем дорог, поддерживать их на протяжении веков в рабочем состоянии, обеспечивать их охрану, наладить функционирование всех необходимых путнику заведений: гостиниц, таверн, почтовых станций.
Искусству строить дороги римляне научились у этрусков — таинственного народа, который появился в Италии девятьсот лет назад и долго жил там, процветая, пока воинственные квириты, потомки чудом ушедшего из-под Трои Энея и предки нынешних римлян, не покорили его и не подчинили своему оружию.
Но победители поступили мудро: они не стали уничтожать — как то нередко делали египтяне и персы, ассирийцы и парфяне — все то, что было чуждым, а значит — враждебным. Нет, они жадно впитывали знания и опыт своих предшественников, и это помогло им впоследствии создать самую большую и сильную в истории человечества Империю.
Этруски научили римлян строить дороги, сточные каналы, акведуки, многое другое. Но кое-где ученики превзошли учителей — так, на ровные, прямые и сухие этрусские дороги римляне стали класть еще и слой камней, и это было огромным достижением цивилизации.
Со свойственным им педантизмом римляне не только создали систему отличных коммуникаций, но и до деталей продумали административный вопрос. В Италии у каждой дороги был свой куратор — комиссар, отвечавший за состояние трассы и порядок на ней. В провинциях же в обязанности наместников также вменялось следить за пролегавшими на их территории дорогами, вовремя их ремонтировать и строить дополнительные участки, если того требовала ситуация. Правда, население не очень охотно шло на принудительные работы — у него хватало и других проблем. Так что, главным образом и здесь использовались солдаты — вечная палочка-выручалочка Рима.
Последним штрихом на этих прекрасных дорогах были миллиарии — специальные камни, установленные через каждую милю, то есть, через тысячу двойных шагов. На таких камнях были выбиты цифры, указывающие расстояние до Рима или до другого крупного города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134