— Нет, господин, — испугался номенклатор, который знал крутой нрав Тиберия. — Но курьер говорит, что у него строгий приказ принцепса — передать послание лично из рук в руки.
Тиберий хмыкнул и уселся на табурет посреди комнаты.
— Ну, пусть войдет, — протянул он после некоторого раздумья, а когда раб исчез, повернулся к Фрасиллу. — Надеюсь, Август не передумал отправлять меня в Далмацию.
— Нет, — ответил астролог. — Но будь осторожен, это письмо наверняка связано с кометой, которая появилась на небе.
Тиберий вздохнул. В коридоре послышались шаги, и на пороге появился молодой мужчина в форме военного трибуна. В руке он держал восковые таблички.
— Трибун Гай Валерий Сабин из Первого Италийского легиона приветствует тебя, достойный Тиберий Клавдий, — отрапортовал он по уставу.
— Давай письмо, — буркнул Тиберий и протянул руку.
Глава XX
Неожиданный союзник
Сабин сделал несколько шагов и протянул дощечки. Тиберий взял их, внимательно осмотрел печать, сломал и принялся читать письмо, махнув трибуну рукой, приказывая удалиться.
Сабин отступил на шаг и остановился.
— Чего ты ждешь? — удивленно спросил Тиберий, поднимая голову. — Благодарю за службу. Можешь идти отдыхать. Если будет ответ, я сообщу тебе.
Трибун вытянулся по стойке «смирно».
— Мне приказано выслушать твой предварительный ответ в устной форме, благородный Тиберий, — отчеканил он. — И как можно скорее сообщить его цезарю.
Тиберий пожал плечами.
— Что за спешка? Ладно, присядь вон там, — он указал на стул в углу.
Потом вернулся к письму.
Он прочел его, несколько секунд думал о чем-то, уставившись взглядом в пол, потом перечитал еще раз. И, наконец, повернулся к Фрасиллу, который все так же невозмутимо возлежал на кушетке, играя своим ожерельем.
— Ну, вот она, твоя комета, — сказал Тиберий, хлопнув ладонью по навощенным дощечкам. — Да, потрясение будет ого-го какое. Ты снова оказался прав.
Фрасилл скромно улыбнулся с видом человека, который часто бывает прав, и молча ждал объяснений.
Тиберий посмотрел на Сабина, который с некоторым беспокойством следил за реакцией сына Ливии. К его облегчению, он не увидел на лице Тиберия признаков гнева или отчаяния, скорее там было чистой воды удовлетворение.
— Благодарю, трибун, — еще раз сказал Тиберий. — Цезарь пишет здесь, что ты оказал ему большую услугу и что ты надежный человек. Это хорошо. Он вспоминает также о своем намерении назначить тебя префектом преторианцев. Что ж, ему виднее, а мой долг — подчиниться воле цезаря. Во всем...
Он немного помолчал, раздумывая, а потом снова заговорил, растягивая слова.
— Хорошо, я объявлю о твоем предварительном назначении — ведь нынешний командир гвардии действительно никуда не годится. А официальный указ издаст сам цезарь и представит тебя сенату.
— Готов верно служить! — рявкнул Сабин, вскидывая голову.
Честно говоря, он побаивался, что Тиберий без особой радости примет известие о назначении префектом какого-то трибуна из провинции. Но, видя, что тот не проявляет никакого недовольства, совершенно успокоился. Заветная должность становилась все ближе. Спасибо вам, бессмертные боги.
— Ну, приятель, — повернулся Тиберий к Фрасиллу. — Хочешь узнать, что пишет мне мой приемный отец?
В его голосе сквозил вызов. Хотя он уже многократно убеждался в правоте астролога, но развившаяся в нем болезненная подозрительность заставляла подвергать прорицателя все новым и новым трудным испытаниям.
— Цезарь сменил наследника, — равнодушно, словно сам себе, сказал грек.
Тиберий опешил.
— Откуда ты знаешь? Звезды сообщили?
— В определенной степени, — чуть улыбнулся тонкими губами Фрасилл. — Ну, и надо немного разбираться в человеческой натуре.
— Так что ты мне посоветуешь по этому поводу? — спросил Тиберий.
Казалось, его последние сомнения относительно Фрасилла исчезли, и он готов принять любые слова астролога в качестве непреложной истины.
— Поступай, как хочешь, — пожал плечами грек. — Все равно твоя судьба была предопределена, и рано или поздно цезарский пурпурный плащ укроет твои плечи. Но вот когда это случится — я сейчас не могу сказать.
И вдруг Тиберий улыбнулся. Да, все правильно. Фрасилл дал ему хороший совет. Пусть Агриппа Постум станет наследником цезаря, а он, Тиберий, отойдет на второй план. Это не страшно. Главное другое — когда Постум будет полностью реабилитирован и займет прежнее положение в государстве, он незамедлительно обрушит свой гнев на Ливию — основную виновницу его ссылки (Тиберий догадывался об этом и раньше, но сейчас получил уже полную уверенность). И тогда судьба императрицы будет предрешена. Август не посмеет вступиться за нее, как бы ему того ни хотелось — это будет явный признак слабости и опозорит его в глазах всего народа.
Значит, Ливия потерпит поражение и навсегда сойдет с политической арены. Также вполне возможно, что этот удар доконает старого и больного Августа, и главой государства станет Постум.
Тиберию же — избавившемуся таким образом от унизительной и жесткой опеки матери — останется только ждать. Фрасилл ведь сказал: цезарский пурпурный плащ обязательно ляжет на его, Тиберия, плечи. Значит, так и будет. Если грек не обманул его до сих пор, то зачем ему делать это сейчас?
Итак, он будет ждать. Скорее всего, Постум скоро умрет — то ли от болезни, то ли погибнет в бою. При его порывистом характере он наверняка сам пожелает водить в атаку свои легионы. И тогда Тиберий сможет решить — сам, без чьих бы то ни было подсказок или приказов (ну, разве что спросит совета у Фрасилла) — как ему поступить? То ли лично принять верховную власть в стране, то ли передать ее другому — Германику, например. Это достойный человек, к тому же его приемный сын, у них хорошие отношения. Ну, а если не Германик, то у него есть и родной сын — Друз, от любимой и единственной Випсании. Ладно, еще будет время подумать. Главное, очень удачно все получается.
«Матери кажется, что она крепко держит меня за руки, — с удовлетворением подумал Тиберий. — Но на сей раз она ошиблась. И ей придется с этим смириться».
Пока он размышлял над этими вещами, Фрасилл и Сабин следили за его лицом. Астролог наверняка сумел угадать потаенные мысли Тиберия, Сабин же был рад, что тот не злится и не топает ногами. Такое проявление гнева он видел пару раз в Германии, где служил под верховным командованием Тиберия несколько лет назад.
«Пусть меня ненавидят, лишь бы боялись», — любил говорить тот, наказывая солдат за любую мелочь.
И его действительно боялись, ненавидели, но и уважали за смелость и неприхотливость: он всегда первым шел во главе своих легионов, спал, как и все, на голой земле и ел из общего полевого котла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134