По его мнению, они удовольствовались тем, что захватчиков добила русская зима. «Будь у меня 10 000 или, быть может, даже 5000 солдат, — отмечал он в то время в своем дневнике, — Буонапарте никогда бы не вернулся на французский трон». Он даже заявлял, что царь признавался ему в неверии в способности своего главнокомандующего маршала Кутузова, но объяснял, что не может снять его, так как у того много влиятельных друзей.
Но самая яростная атака Вильсона была еще впереди. В1817 году, четыре года спустя после возвращения из России, успев успешно пройти в парламент, он напечатал резкий обличительный памфлет против британского союзника. Озаглавленный «Описание военной и политической мощи России» и опубликованный анонимно (хотя в его авторстве никто не сомневался), тот быстро стал бестселлером и выдержал целых пять изданий. В нем он утверждал, что воодушевленная своим неожиданным могуществом Россия планирует выполнить предполагаемое предсмертное завещание Петра Великого и завоевать весь мир. Первой целью русских должен стать Константинополь, а затем последует поглощение остатков обширной, но угасающей империи султана. После этого должен был прийти черед Индии. В поддержку своего сенсационного утверждения Вильсон указывал на продолжающееся широкое строительство вооруженных сил России и неутомимое расширение владений царя. «Александр, — предупреждал он, — уже имеет куда более сильную армию, чем того требуют интересы обороны или могут выдержать его финансы, и все же он продолжает усиливать свои войска ».
Вильсон подсчитал, что за шестнадцать лет своего пребывания на троне Александр присоединил к своей империи 200 000 квадратных миль с тринадцатью миллионами новых подданных. Чтобы подчеркнуть это, его книга содержала складную карту, на которой новейшие границы России были обозначены красным цветом, а прежние— зеленым. Это показывало, как существенно теперь приблизились армии Александра к столицам Западной Европы, а также к Константинополю, ключевому пункту разрушающейся Оттоманской империи и, вероятно, к самому прямому пути в Индию. Оттоманская столица была уязвима для нападения России с трех направлений. Одним из них было западное побережье Черного моря, где сейчас находится Румыния. Другой путь шел через то же самое море из Крыма. А третье направление вело с Кавказа на запад через Анатолию. После того как Александр овладеет ближневосточными землями султана, он будет в состоянии напасть на Индию либо через Персию (бумаги, захваченные у Наполеона, показывали, что он считал этот путь вполне возможным), либо с помощью военно-морских сил из Персидского залива. Это плавание заняло бы около месяца.
Десять лет назад, писал Вильсон, у царя была армия численностью всего лишь 80 000 человек. Сейчас она выросла до 640 000, не считая войск резерва и милицию, татарскую кавалерию и так далее. Более того, не было никого смелее, чем русский солдат. Он мог быть жестоким, но ни одни войска на свете не могли столь же успешно совершать марши, переносить лишения и голод. В таком росте российской мощи Вильсон обвинял близорукость ее союзников, и в первую очередь Британию. «Россия, — заявлял он, — использовала в своих целях события, от которых страдала Европа, взяв в свои руки скипетр всемирного господства». А в результате царь — человек, по его мнению, «опьяненный властью», представлял теперь даже большую потенциальную угрозу британским интересам, чем когда-либо являл Наполеон. Оставалось только наблюдать, как он намерен использовать свою огромную армию, чтобы расширить и без того обширную Российскую империю. «Существуют несомненные доказательства, — заключал генерал, — что он уже решился исполнить завещание Петра Великого».
Тесное знакомство в свое время Вильсона с русским монархом (недаром же тот пожаловал ему дворянский титул), а также с его армией на поле боя обеспечило его сочинению непререкаемый авторитет. Однако хотя большая его часть могла привести в ярость тех, кто был сторонником более тесного сотрудничества России и Британии, репутация генерала-паникера и сенсационные утверждения гарантировали ему широкое внимание прессы и его коллег по парламенту. Некоторые редакционные статьи и обозрения приветствовали его предупреждение, как весьма своевременное, тогда как другие осуждали Вильсона за клевету на дружественную державу и за то, что они называли ненужной паникой. В обширном критическом разборе книги, содержавшем не менее сорока страниц, журнал «Quarterly Review» («Ежеквартальное обозрение»), занимавший тогда прорусскую позицию писал: «Давайте не будем из-за простого предположения, что однажды она станет слишком опасной, разрушать наш союз со старой союзницей, от величия которой мы сейчас получаем и, весьма вероятно, будем и впредь получать все растущие выгоды». Вместо этого в выражениях словно взятых из сегодняшней статьи об англо-русских отношениях, предлагалось ограничить любое соперничество до «вполне управляемого уровня».
Хотя Вильсон не испытывал недостатка в поддержке со стороны интеллигенции и либералов, ненавидевших Александра из-за авторитарности его правления, а также со стороны разделявших аналогичные взгляды газет и журналов, большинство его осуждало. Тем не менее его книга, большая часть которой была основана на ложных посылках, породила дебаты относительно каждого шага России, которые продолжались века в прессе и в парламенте, с трибуны и в памфлетах. Первые семена русофобии были посеяны. Страх и подозрительность по отношению к новой и малознакомой великой державе с ее обширными ресурсами и неограниченными людскими резервами твердо и решительно внедрились в умы англичан. Призраку русской опасности суждено было остаться там надолго.
* * *
Вильсон был не единственным, кто опасался, что русские смогут использовать свои кавказские владения в качестве трамплина для продвижения к Константинополю или даже к Тегерану. Турок и персов давно уже тревожили те же проблемы, и летом 1811 года, когда Наполеон вторгся в Россию, они отложили в сторону свои давние раздоры и вместе начали борьбу против вероломного захватчика. Обстановка выглядела для них весьма многообещающей: ведь Александр начал выводить войска с Кавказа, чтобы использовать их дома, а оставшиеся русские подразделения несли тяжелые потери. В одном из боев персы заставили сдаться целый полк вместе со знаменем — неслыханное унижение для русских. «Можно себе представить радость и веселье при персидском дворе, — писал один из комментаторов. — Русские теперь больше не слыли непобедимыми». По крайней мере так представлялось дело шаху, которому уже виделись грядущие победы, которые позволят ему вернуть свои потерянные владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Но самая яростная атака Вильсона была еще впереди. В1817 году, четыре года спустя после возвращения из России, успев успешно пройти в парламент, он напечатал резкий обличительный памфлет против британского союзника. Озаглавленный «Описание военной и политической мощи России» и опубликованный анонимно (хотя в его авторстве никто не сомневался), тот быстро стал бестселлером и выдержал целых пять изданий. В нем он утверждал, что воодушевленная своим неожиданным могуществом Россия планирует выполнить предполагаемое предсмертное завещание Петра Великого и завоевать весь мир. Первой целью русских должен стать Константинополь, а затем последует поглощение остатков обширной, но угасающей империи султана. После этого должен был прийти черед Индии. В поддержку своего сенсационного утверждения Вильсон указывал на продолжающееся широкое строительство вооруженных сил России и неутомимое расширение владений царя. «Александр, — предупреждал он, — уже имеет куда более сильную армию, чем того требуют интересы обороны или могут выдержать его финансы, и все же он продолжает усиливать свои войска ».
Вильсон подсчитал, что за шестнадцать лет своего пребывания на троне Александр присоединил к своей империи 200 000 квадратных миль с тринадцатью миллионами новых подданных. Чтобы подчеркнуть это, его книга содержала складную карту, на которой новейшие границы России были обозначены красным цветом, а прежние— зеленым. Это показывало, как существенно теперь приблизились армии Александра к столицам Западной Европы, а также к Константинополю, ключевому пункту разрушающейся Оттоманской империи и, вероятно, к самому прямому пути в Индию. Оттоманская столица была уязвима для нападения России с трех направлений. Одним из них было западное побережье Черного моря, где сейчас находится Румыния. Другой путь шел через то же самое море из Крыма. А третье направление вело с Кавказа на запад через Анатолию. После того как Александр овладеет ближневосточными землями султана, он будет в состоянии напасть на Индию либо через Персию (бумаги, захваченные у Наполеона, показывали, что он считал этот путь вполне возможным), либо с помощью военно-морских сил из Персидского залива. Это плавание заняло бы около месяца.
Десять лет назад, писал Вильсон, у царя была армия численностью всего лишь 80 000 человек. Сейчас она выросла до 640 000, не считая войск резерва и милицию, татарскую кавалерию и так далее. Более того, не было никого смелее, чем русский солдат. Он мог быть жестоким, но ни одни войска на свете не могли столь же успешно совершать марши, переносить лишения и голод. В таком росте российской мощи Вильсон обвинял близорукость ее союзников, и в первую очередь Британию. «Россия, — заявлял он, — использовала в своих целях события, от которых страдала Европа, взяв в свои руки скипетр всемирного господства». А в результате царь — человек, по его мнению, «опьяненный властью», представлял теперь даже большую потенциальную угрозу британским интересам, чем когда-либо являл Наполеон. Оставалось только наблюдать, как он намерен использовать свою огромную армию, чтобы расширить и без того обширную Российскую империю. «Существуют несомненные доказательства, — заключал генерал, — что он уже решился исполнить завещание Петра Великого».
Тесное знакомство в свое время Вильсона с русским монархом (недаром же тот пожаловал ему дворянский титул), а также с его армией на поле боя обеспечило его сочинению непререкаемый авторитет. Однако хотя большая его часть могла привести в ярость тех, кто был сторонником более тесного сотрудничества России и Британии, репутация генерала-паникера и сенсационные утверждения гарантировали ему широкое внимание прессы и его коллег по парламенту. Некоторые редакционные статьи и обозрения приветствовали его предупреждение, как весьма своевременное, тогда как другие осуждали Вильсона за клевету на дружественную державу и за то, что они называли ненужной паникой. В обширном критическом разборе книги, содержавшем не менее сорока страниц, журнал «Quarterly Review» («Ежеквартальное обозрение»), занимавший тогда прорусскую позицию писал: «Давайте не будем из-за простого предположения, что однажды она станет слишком опасной, разрушать наш союз со старой союзницей, от величия которой мы сейчас получаем и, весьма вероятно, будем и впредь получать все растущие выгоды». Вместо этого в выражениях словно взятых из сегодняшней статьи об англо-русских отношениях, предлагалось ограничить любое соперничество до «вполне управляемого уровня».
Хотя Вильсон не испытывал недостатка в поддержке со стороны интеллигенции и либералов, ненавидевших Александра из-за авторитарности его правления, а также со стороны разделявших аналогичные взгляды газет и журналов, большинство его осуждало. Тем не менее его книга, большая часть которой была основана на ложных посылках, породила дебаты относительно каждого шага России, которые продолжались века в прессе и в парламенте, с трибуны и в памфлетах. Первые семена русофобии были посеяны. Страх и подозрительность по отношению к новой и малознакомой великой державе с ее обширными ресурсами и неограниченными людскими резервами твердо и решительно внедрились в умы англичан. Призраку русской опасности суждено было остаться там надолго.
* * *
Вильсон был не единственным, кто опасался, что русские смогут использовать свои кавказские владения в качестве трамплина для продвижения к Константинополю или даже к Тегерану. Турок и персов давно уже тревожили те же проблемы, и летом 1811 года, когда Наполеон вторгся в Россию, они отложили в сторону свои давние раздоры и вместе начали борьбу против вероломного захватчика. Обстановка выглядела для них весьма многообещающей: ведь Александр начал выводить войска с Кавказа, чтобы использовать их дома, а оставшиеся русские подразделения несли тяжелые потери. В одном из боев персы заставили сдаться целый полк вместе со знаменем — неслыханное унижение для русских. «Можно себе представить радость и веселье при персидском дворе, — писал один из комментаторов. — Русские теперь больше не слыли непобедимыми». По крайней мере так представлялось дело шаху, которому уже виделись грядущие победы, которые позволят ему вернуть свои потерянные владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171