Тем не менее «внутренний враг» был сокрушен и оставшуюся часть столетия Индия оставалась относительно спокойной. Но за пределами индийских границ ситуация была более разнообразной. Нанеся поражение русским в Крыму англичане надеялись не просто удержать их от проникновения на Ближний Восток, но и остановить их экспансию в Центральной Азии. Но реальный эффект оказался прямо противоположным.
КРИТИЧЕСКИЕ ГОДЫ
«Независимо от того, действительно недружественны или чисто фантастичны замыслы России насчет Индии, я считаю первейшей обязанностью британских государственных деятелей предупреждать любые враждебные поползновения, добиваться, чтобы наше собственное положение оставалось безопасным, а наши границы — неприступными, и бережно хранить это, без сомнения, самое благородное завоевание британского гения и самый драгоценный атрибут имперской короны».
Досточтимый Джордж Керзон, член парламента («Россия в Центральной Азии », 1889)
23. Большое российское наступление начинается
«Где однажды взвился имперский флаг, — указал царь Николай в своем декрете, — там он никогда не будет спущен». У его сына Александра не было причин думать иначе. Для тех, кто служил на азиатских границах России, вывод казался однозначным. Сначала водрузите двуглавого орла, а уже затем просите разрешения. О прежней осторожности забыли. Благожелательное отношение Санкт-Петербурга ко всевозможным территориальным захватам и приобретениям совпало с появлением новой агрессивной породы офицеров-пограничников. Неудивительно, что из-за поражения их родины в Крымской войне все они были англофобами. Именно они в середине девятнадцатого века присоединили к областям, уже пребывающим под властью Александра, новые обширные владения в Азии.
Одним из таких офицеров, к мнению которых царь прислушивался, был граф Николай Игнатьев. Блестящий и честолюбивый молодой политик стремился уладить все проблемы в отношениях его родины с Британией. По мере их постижения он становился законченным участником Большой Игры. Во время индийского мятежа он служил в Лондоне военным атташе и не раз пытался убедить правительство в Санкт-Петербурге воспользоваться ослаблением Британии и совершить вторжение в какой-нибудь другой район Азии. Умело скрывая свои антибританские настроения и пользуясь в лондонском свете известной популярностью, он умело дурачил Министерство иностранных дел. В конфиденциальном сообщении Форин офиса его характеризовали как «умного и ловкого типа», и в это же время главный лондонский картограф информировал власти, что Игнатьев осторожно скупил все доступные карты британских портов и железных дорог.
К 26 годам он сделал стремительную карьеру и в 1858 году был избран Александром для выполнения секретной миссии в Центральной Азии. Его задачей было попытаться выяснить, насколько глубоко с точки зрения политики и экономики проникли в этот регион англичане, и подорвать влияние, которое те могли приобрести в Хиве и Бухаре. Царь был встревожен долетавшими до российских застав на Сырдарье слухами, что британские агенты проявляют в регионе все большую активность. Если предстояла схватка за выгодные рынки Центральной Азии, то Санкт-Петербург намеревался ее выиграть. Потому Игнатьеву были даны инструкции попытаться установить и с Хивой, и с Бухарой регулярные коммерческие связи и обеспечить режим благоприятствования и гарантии безопасности для российских купцов и их товаров. Еще ему даны были указания собрать как можно больше военных, политических и прочих сведений, включая оценку военных возможностей ханств. И, наконец, предписывалось выяснить все, что удастся, относительно возможностей судоходства по Оксусу, а также относительно маршрутов, ведущих в Афганистан, Персию и Северную Индию.
Миссия Игнатьева, насчитывающая почти сотню человек, включая казачий эскорт и проводников, прибыла в Хиву летом 1858 года. Хан согласился их принять; они вручили впечатляющие царские дары, включая орган. Вручение даров сопровождалось пояснением, что-де подарки слишком велики и тяжелы, чтобы их перевозить через пустыни, если есть возможность переправляться через Аральское море и подниматься по Оксусу, что предполагало получение Россией разрешения использовать данный маршрут в дальнейшем. Это была типичная уловка Большой Игры, заимствованная у англичан, которые подобным образом почти за тридцать лет до этого получили право на судоходство по Инду. Не было новшеством и подношение восточному властелину органа: британская Левантская компания сделала такой презент турецкому султану более чем два столетия назад. Хан, однако же, оказался не так прост. Он любезно приветствовал Игнатьева, вежливо благодарил, принимал дары, но наотрез отказался разрешить российским судам продолжить плавание дальше по Оксусу до Бухары. Впрочем, Игнатьев все-таки убедил хана открыть рынки для российских купцов, хотя был момент, когда все могло сорваться — это произошло, когда персидский раб попросил убежища на борту российского судна. В Бухару из Хивы Игнатьев отправлялся не с пустыми руками: не считая всего прочего, он вез множество ценных сведений, не говоря уже о хищных намерениях существенно урезать ханство, аннексировав его территории.
В Бухаре, где через шестнадцать лет после казни Конолли и Стоддарта все еще твердо восседал на троне жестокий и деспотичный эмир Насрулла, Игнатьеву рассчитывать на слишком многое не приходилось. Возраст отнюдь не смягчил нрав эмира. Когда незадолго до визита Игнатьева недовольство Насруллы вызвал командующий артиллерией эмирата, эмир лично разрубил его топором пополам. Впрочем, с Игнатьевым эмир постарался себя сдерживать. В то время как раз шла очередная война со старым противником — ханом соседнего Коканда, и Насрулла стремился не сделать ничего, что могло бы толкнуть русских поддержать его противника. Он пообещал освободить всех русских, находившихся в Бухаре в рабстве, и активно поощрять торговлю между двумя странами. Эмир даже предложил поделить с царем часть районов Хивинского ханства, если тамошний хан будет упорно препятствовать российскому судоходству по Аральскому морю и Оксусу. Наконец, он обещал не принимать каких-либо эмиссаров от англичан и даже договориться со своими афганскими соседями не пускать их через Оксус.
Игнатьев прекрасно понимал, что обещания эмира ничего не стоят и что Насрулла вовсе не собирался хоть что-то из них соблюдать, как только будет устранена кокандская угроза. Тем не менее в Бухаре, как и в Хиве, он со своими людьми собрал ценные сведения, которые впоследствии принесли немало пользы. В целом это была смелая экспедиция, чреватая трудностями и риском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
КРИТИЧЕСКИЕ ГОДЫ
«Независимо от того, действительно недружественны или чисто фантастичны замыслы России насчет Индии, я считаю первейшей обязанностью британских государственных деятелей предупреждать любые враждебные поползновения, добиваться, чтобы наше собственное положение оставалось безопасным, а наши границы — неприступными, и бережно хранить это, без сомнения, самое благородное завоевание британского гения и самый драгоценный атрибут имперской короны».
Досточтимый Джордж Керзон, член парламента («Россия в Центральной Азии », 1889)
23. Большое российское наступление начинается
«Где однажды взвился имперский флаг, — указал царь Николай в своем декрете, — там он никогда не будет спущен». У его сына Александра не было причин думать иначе. Для тех, кто служил на азиатских границах России, вывод казался однозначным. Сначала водрузите двуглавого орла, а уже затем просите разрешения. О прежней осторожности забыли. Благожелательное отношение Санкт-Петербурга ко всевозможным территориальным захватам и приобретениям совпало с появлением новой агрессивной породы офицеров-пограничников. Неудивительно, что из-за поражения их родины в Крымской войне все они были англофобами. Именно они в середине девятнадцатого века присоединили к областям, уже пребывающим под властью Александра, новые обширные владения в Азии.
Одним из таких офицеров, к мнению которых царь прислушивался, был граф Николай Игнатьев. Блестящий и честолюбивый молодой политик стремился уладить все проблемы в отношениях его родины с Британией. По мере их постижения он становился законченным участником Большой Игры. Во время индийского мятежа он служил в Лондоне военным атташе и не раз пытался убедить правительство в Санкт-Петербурге воспользоваться ослаблением Британии и совершить вторжение в какой-нибудь другой район Азии. Умело скрывая свои антибританские настроения и пользуясь в лондонском свете известной популярностью, он умело дурачил Министерство иностранных дел. В конфиденциальном сообщении Форин офиса его характеризовали как «умного и ловкого типа», и в это же время главный лондонский картограф информировал власти, что Игнатьев осторожно скупил все доступные карты британских портов и железных дорог.
К 26 годам он сделал стремительную карьеру и в 1858 году был избран Александром для выполнения секретной миссии в Центральной Азии. Его задачей было попытаться выяснить, насколько глубоко с точки зрения политики и экономики проникли в этот регион англичане, и подорвать влияние, которое те могли приобрести в Хиве и Бухаре. Царь был встревожен долетавшими до российских застав на Сырдарье слухами, что британские агенты проявляют в регионе все большую активность. Если предстояла схватка за выгодные рынки Центральной Азии, то Санкт-Петербург намеревался ее выиграть. Потому Игнатьеву были даны инструкции попытаться установить и с Хивой, и с Бухарой регулярные коммерческие связи и обеспечить режим благоприятствования и гарантии безопасности для российских купцов и их товаров. Еще ему даны были указания собрать как можно больше военных, политических и прочих сведений, включая оценку военных возможностей ханств. И, наконец, предписывалось выяснить все, что удастся, относительно возможностей судоходства по Оксусу, а также относительно маршрутов, ведущих в Афганистан, Персию и Северную Индию.
Миссия Игнатьева, насчитывающая почти сотню человек, включая казачий эскорт и проводников, прибыла в Хиву летом 1858 года. Хан согласился их принять; они вручили впечатляющие царские дары, включая орган. Вручение даров сопровождалось пояснением, что-де подарки слишком велики и тяжелы, чтобы их перевозить через пустыни, если есть возможность переправляться через Аральское море и подниматься по Оксусу, что предполагало получение Россией разрешения использовать данный маршрут в дальнейшем. Это была типичная уловка Большой Игры, заимствованная у англичан, которые подобным образом почти за тридцать лет до этого получили право на судоходство по Инду. Не было новшеством и подношение восточному властелину органа: британская Левантская компания сделала такой презент турецкому султану более чем два столетия назад. Хан, однако же, оказался не так прост. Он любезно приветствовал Игнатьева, вежливо благодарил, принимал дары, но наотрез отказался разрешить российским судам продолжить плавание дальше по Оксусу до Бухары. Впрочем, Игнатьев все-таки убедил хана открыть рынки для российских купцов, хотя был момент, когда все могло сорваться — это произошло, когда персидский раб попросил убежища на борту российского судна. В Бухару из Хивы Игнатьев отправлялся не с пустыми руками: не считая всего прочего, он вез множество ценных сведений, не говоря уже о хищных намерениях существенно урезать ханство, аннексировав его территории.
В Бухаре, где через шестнадцать лет после казни Конолли и Стоддарта все еще твердо восседал на троне жестокий и деспотичный эмир Насрулла, Игнатьеву рассчитывать на слишком многое не приходилось. Возраст отнюдь не смягчил нрав эмира. Когда незадолго до визита Игнатьева недовольство Насруллы вызвал командующий артиллерией эмирата, эмир лично разрубил его топором пополам. Впрочем, с Игнатьевым эмир постарался себя сдерживать. В то время как раз шла очередная война со старым противником — ханом соседнего Коканда, и Насрулла стремился не сделать ничего, что могло бы толкнуть русских поддержать его противника. Он пообещал освободить всех русских, находившихся в Бухаре в рабстве, и активно поощрять торговлю между двумя странами. Эмир даже предложил поделить с царем часть районов Хивинского ханства, если тамошний хан будет упорно препятствовать российскому судоходству по Аральскому морю и Оксусу. Наконец, он обещал не принимать каких-либо эмиссаров от англичан и даже договориться со своими афганскими соседями не пускать их через Оксус.
Игнатьев прекрасно понимал, что обещания эмира ничего не стоят и что Насрулла вовсе не собирался хоть что-то из них соблюдать, как только будет устранена кокандская угроза. Тем не менее в Бухаре, как и в Хиве, он со своими людьми собрал ценные сведения, которые впоследствии принесли немало пользы. В целом это была смелая экспедиция, чреватая трудностями и риском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171