Дальше, через массивную главную дверь и по коридору, освещённому довольно изящными калильными лампами. Иокас сидел за длинным дубовым столом, вполоборота к двери, впустившей меня, и смотрел мне в глаза.
В непропорционально огромных руках он держал кусок проволоки и плёл «колыбель для кошки». Мы обменялись внимательными взглядами; я был застигнут врасплох разноречивыми впечатлениями — острыми, как град стрел. Я сразу ощутил, что нахожусь перед человеком, обладающим невероятной силой, духовной силой, если угодно; и в то же время, — словно электрический ток пробежал по мне, — возникло ощущение, будто и мои мысли, и содержимое карманов просмотрено и проанализировано. Мне было не по себе, так бывает, когда встречаешься с медиумом. Но вместе с тем возникло и другое ощущение — что это человек наивный, чуть ли не глупый и болезненно нервный. Он был одет, один бог знает почему, в длиннополый сюртук, как у приходского священника, и шапочку из ангорской шерсти — в такой вечер одеться подобным образом значило добровольно терпеть пытку. Может, так он хотел соблюсти некие формальности при встрече с незнакомцем? Не знаю. Я глядел не отрываясь на это странное лицо, завитые волосы, пиратские колечки в ушах и чувствовал, как ко мне необъяснимым образом возвращается спокойствие. Когда он вставал, видно было, что, мало того что,дородный, он ещё был и небольшого роста; но у него были очень длинные руки и огромные ладони. Ладонь, что пожимала мою, была влажной от волнения — а может, ему было просто жарко в его нелепом одеянии? На шее у него было две ленты, одна — ордена Почётного легиона, принадлежность другой я не мог установить. Он ничего не говорил, мы просто трясли друг другу руки. Он жестом показал мне на свободный стул. Потом закинул голову и разразился смехом, который мог бы показаться мне зловещим, если бы я не успел проникнуться к нему такой симпатией. На клыках у него блестели золотые коронки, отчего его улыбка казалась кровожадной. Но зубы были красивые и ровные, губы — румяные. Лицо было смуглое — как «копчёное», и, хотя он казался крепким мужчиной средних лет, в волосах уже начала пробиваться седина.
— Наконец-то, — сказал он, — вы добрались до нас. Я извинился, что не приехал сразу, такая, мол, уж
у меня привычка вечно все оттягивать.
— Понимаю, у вас есть другие дела, и деньги вас не интересуют.
Я поспешил уверить его, что он ошибается.
— Так говорит Графос, — откликнулся он, бросая проволоку в корзину для бумаг, и задумчиво похрустел пальцами. Несколько мгновений он сидел глубоко погружённый в себя, затем лицо его преобразилось, подобрело. — Видите ли, Чарлок, он совершенно прав; мы не можем терять время, особенно в подобных делах. Вы раздаёте эти устройства бесплатно, разве не так? Так вот, я скопировал одно и сделал чертежи и описание, чтобы его запатентовать. На ваше имя, разумеется. То есть что бы ни случилось — вы можете не захотеть заниматься им дальше, — изобретение останется вашим и его не смогут у вас украсть. — Он замолчал и долго со скорбным выражением смотрел на меня. — Мой брат Чулиан сделал это для вас. Он руководит европейским отделением фирмы, которое расположено в Лондоне. Он настоящий оксфордец, этот Чулиан. — Взгляд его стал затравленным, тоскующим. — Я, знаете, нигде не бывал дальше Смирны. Но когда-нибудь…
Я сердечно поблагодарил его за столь любезное участие, которое он принял во мне; он справедливо полагал, что я не знал бы, как запатентовать подобное устройство. Он встал, чтобы поправить пламя в газовом рожке, продолжая тем временем говорить:
— Очень рад, что вы довольны. Чулиан заодно составил проект договора, чтобы вы изучили его. Бенедикта привезла его с собой, и сегодня вы его получите. На мой взгляд, он даёт слишком много преимуществ одной из сторон, но Чулиан таков во всем! — Он вздохнул, восхищаясь братом. Казалось, он сейчас расплачется от нежности к нему. — Он ведёт себя как принц, а не как деловой человек. — Затем, враз посерьезнев, сказал: — Моё замечание вызвало у вас недоверие. Почему?
Он был совершенно прав, он безошибочно угадал мои мысли.
— Я подумал, насколько я некомпетентен, чтобы разобраться в деловых бумагах, и надеюсь, вы дадите мне время посидеть над ними, — сказал я запинаясь.
Он снова засмеялся и хлопнул себя по колену, словно услышал хорошую шутку.
— Ну конечно, у вас будет время подумать. Но вы наверняка уже решили, как обезопасить себя, не так ли?
Я понял, что он знает, что я собирался посоветоваться с Вайбартом, прежде чем что-то подписывать. Я кивнул утвердительно.
— Давайте выпьем за это, — бодро сказал он, направляясь в угол комнаты, где тускло поблёскивали графины и блюда. Он налил мне стакан огненной мастики и положил на подлокотник моего кресла кусок сырного пирога. — Но есть кое-что более серьёзное, чем эта ваша игрушка. Чулиан говорит, что мы должны постараться договориться относительно всех ваших новых изобретений. У вас уже, наверно, есть кое-какие замыслы, правда? — Он нетерпеливо вскочил и, продолжая говорить, принялся расхаживать по комнате, на этот раз, чтобы унять раздражение. — Ну вот! вы опять встревожились. Я слишком тороплюсь, как всегда. — У него было забавное произношение, в котором сквозили сильные интонации турка из Смирны, и слова он выговаривал небрежно, словно выучил их со слуха, но никогда не видел написанными.
— Я не встревожился, — ответил я. — Просто это очень неожиданно, подобная идея не приходила мне в голову.
Он фыркнул и сказал:
— Наверно, мой брат изложил бы наше предложение более… по-джентльменски. Он говорит, что я вечно веду себя как торговец коврами. — Он выглядел несчастным и нелепым в своём чёрном длиннополом сюртуке. — В любом случае он прислал проект договора — о совместном сотрудничестве, — чтобы вы взглянули на него. — Он потрогал ямочку на подбородке, с секунду пристально смотрел на меня и наконец сказал: — Нет, тревожиться не о чем. Не торопитесь. Обдумайте все как следует.
— Хорошо.
— Не волнуйтесь. Когда все обдумаете, тогда и решите, хотите присоединяться к нам или нет. Условия выгодные, к тому же ещё никто не оставался недоволен фирмой.
Я изо всех сил старался не думать о Карадоке и его выпадах в адрес фирмы, чтобы этот обезоруживающий, но волевой коротышка не прочёл мои мысли. Я кивнул с умным видом. Он подошёл к двери и крикнул «Бенедикта!» голосом пронзительным, похожим на крик ястреба, тут же сменившимся на почтительно-властный. Потом вернулся и замер в центре комнаты, уставясь на свои ботинки. Я оглядел комнату, настолько тесно уставленную всяческой мебелью и украшениями, что она походила на магазин. Дорогой хронометр на стене. Серебряные с инкрустацией дуэльные пистолеты в футляре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
В непропорционально огромных руках он держал кусок проволоки и плёл «колыбель для кошки». Мы обменялись внимательными взглядами; я был застигнут врасплох разноречивыми впечатлениями — острыми, как град стрел. Я сразу ощутил, что нахожусь перед человеком, обладающим невероятной силой, духовной силой, если угодно; и в то же время, — словно электрический ток пробежал по мне, — возникло ощущение, будто и мои мысли, и содержимое карманов просмотрено и проанализировано. Мне было не по себе, так бывает, когда встречаешься с медиумом. Но вместе с тем возникло и другое ощущение — что это человек наивный, чуть ли не глупый и болезненно нервный. Он был одет, один бог знает почему, в длиннополый сюртук, как у приходского священника, и шапочку из ангорской шерсти — в такой вечер одеться подобным образом значило добровольно терпеть пытку. Может, так он хотел соблюсти некие формальности при встрече с незнакомцем? Не знаю. Я глядел не отрываясь на это странное лицо, завитые волосы, пиратские колечки в ушах и чувствовал, как ко мне необъяснимым образом возвращается спокойствие. Когда он вставал, видно было, что, мало того что,дородный, он ещё был и небольшого роста; но у него были очень длинные руки и огромные ладони. Ладонь, что пожимала мою, была влажной от волнения — а может, ему было просто жарко в его нелепом одеянии? На шее у него было две ленты, одна — ордена Почётного легиона, принадлежность другой я не мог установить. Он ничего не говорил, мы просто трясли друг другу руки. Он жестом показал мне на свободный стул. Потом закинул голову и разразился смехом, который мог бы показаться мне зловещим, если бы я не успел проникнуться к нему такой симпатией. На клыках у него блестели золотые коронки, отчего его улыбка казалась кровожадной. Но зубы были красивые и ровные, губы — румяные. Лицо было смуглое — как «копчёное», и, хотя он казался крепким мужчиной средних лет, в волосах уже начала пробиваться седина.
— Наконец-то, — сказал он, — вы добрались до нас. Я извинился, что не приехал сразу, такая, мол, уж
у меня привычка вечно все оттягивать.
— Понимаю, у вас есть другие дела, и деньги вас не интересуют.
Я поспешил уверить его, что он ошибается.
— Так говорит Графос, — откликнулся он, бросая проволоку в корзину для бумаг, и задумчиво похрустел пальцами. Несколько мгновений он сидел глубоко погружённый в себя, затем лицо его преобразилось, подобрело. — Видите ли, Чарлок, он совершенно прав; мы не можем терять время, особенно в подобных делах. Вы раздаёте эти устройства бесплатно, разве не так? Так вот, я скопировал одно и сделал чертежи и описание, чтобы его запатентовать. На ваше имя, разумеется. То есть что бы ни случилось — вы можете не захотеть заниматься им дальше, — изобретение останется вашим и его не смогут у вас украсть. — Он замолчал и долго со скорбным выражением смотрел на меня. — Мой брат Чулиан сделал это для вас. Он руководит европейским отделением фирмы, которое расположено в Лондоне. Он настоящий оксфордец, этот Чулиан. — Взгляд его стал затравленным, тоскующим. — Я, знаете, нигде не бывал дальше Смирны. Но когда-нибудь…
Я сердечно поблагодарил его за столь любезное участие, которое он принял во мне; он справедливо полагал, что я не знал бы, как запатентовать подобное устройство. Он встал, чтобы поправить пламя в газовом рожке, продолжая тем временем говорить:
— Очень рад, что вы довольны. Чулиан заодно составил проект договора, чтобы вы изучили его. Бенедикта привезла его с собой, и сегодня вы его получите. На мой взгляд, он даёт слишком много преимуществ одной из сторон, но Чулиан таков во всем! — Он вздохнул, восхищаясь братом. Казалось, он сейчас расплачется от нежности к нему. — Он ведёт себя как принц, а не как деловой человек. — Затем, враз посерьезнев, сказал: — Моё замечание вызвало у вас недоверие. Почему?
Он был совершенно прав, он безошибочно угадал мои мысли.
— Я подумал, насколько я некомпетентен, чтобы разобраться в деловых бумагах, и надеюсь, вы дадите мне время посидеть над ними, — сказал я запинаясь.
Он снова засмеялся и хлопнул себя по колену, словно услышал хорошую шутку.
— Ну конечно, у вас будет время подумать. Но вы наверняка уже решили, как обезопасить себя, не так ли?
Я понял, что он знает, что я собирался посоветоваться с Вайбартом, прежде чем что-то подписывать. Я кивнул утвердительно.
— Давайте выпьем за это, — бодро сказал он, направляясь в угол комнаты, где тускло поблёскивали графины и блюда. Он налил мне стакан огненной мастики и положил на подлокотник моего кресла кусок сырного пирога. — Но есть кое-что более серьёзное, чем эта ваша игрушка. Чулиан говорит, что мы должны постараться договориться относительно всех ваших новых изобретений. У вас уже, наверно, есть кое-какие замыслы, правда? — Он нетерпеливо вскочил и, продолжая говорить, принялся расхаживать по комнате, на этот раз, чтобы унять раздражение. — Ну вот! вы опять встревожились. Я слишком тороплюсь, как всегда. — У него было забавное произношение, в котором сквозили сильные интонации турка из Смирны, и слова он выговаривал небрежно, словно выучил их со слуха, но никогда не видел написанными.
— Я не встревожился, — ответил я. — Просто это очень неожиданно, подобная идея не приходила мне в голову.
Он фыркнул и сказал:
— Наверно, мой брат изложил бы наше предложение более… по-джентльменски. Он говорит, что я вечно веду себя как торговец коврами. — Он выглядел несчастным и нелепым в своём чёрном длиннополом сюртуке. — В любом случае он прислал проект договора — о совместном сотрудничестве, — чтобы вы взглянули на него. — Он потрогал ямочку на подбородке, с секунду пристально смотрел на меня и наконец сказал: — Нет, тревожиться не о чем. Не торопитесь. Обдумайте все как следует.
— Хорошо.
— Не волнуйтесь. Когда все обдумаете, тогда и решите, хотите присоединяться к нам или нет. Условия выгодные, к тому же ещё никто не оставался недоволен фирмой.
Я изо всех сил старался не думать о Карадоке и его выпадах в адрес фирмы, чтобы этот обезоруживающий, но волевой коротышка не прочёл мои мысли. Я кивнул с умным видом. Он подошёл к двери и крикнул «Бенедикта!» голосом пронзительным, похожим на крик ястреба, тут же сменившимся на почтительно-властный. Потом вернулся и замер в центре комнаты, уставясь на свои ботинки. Я оглядел комнату, настолько тесно уставленную всяческой мебелью и украшениями, что она походила на магазин. Дорогой хронометр на стене. Серебряные с инкрустацией дуэльные пистолеты в футляре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99