Книга VI
Политика и насилие
1
— Мне это не нравится, — сказал я, когда машина свернула на узкую грунтовую дорогу. — Должны бы уже лаять собаки.
— Он держит собак? — спросила девушка. Я повернул к ней голову. На лице ее был написан искренний интерес.
— Собак, кошек, коз, свиней, цыплят и прочую живность. Были бы мы сейчас где-нибудь во Флориде, у автострады наверняка стоял бы указатель «Звероферма».
Самого дома из-за холма еще не было видно.
— А может, он уже не держит животных, — сказала она. — Сколько лет прошло с тех пор, когда ты бывал здесь.
Я кивнул. Это было действительно давно, лет пять или шесть назад.
— Нет, если здесь нет собак, то это может только значить, что Мартинес умер. Когда я был мальчишкой, именно он подарил мне единственную в моей жизни собаку, маленькую дворняжку непонятной масти.
С вершины холма мы увидели дом, стоящий в центре небольшой залитой знойным солнцем долины.
— Взгляните, — вытянул руку Котяра.
Я посмотрел. Высоко в небе, раскинув неподвижно крылья, в восходящих потоках воздуха кругами парили два кондора — прямо над домом. Пока я сидел, высунув голову, к ним присоединился третий, взлетевший откуда-то из-за дома.
В молчании мы доехали до ворот. Деревянная изгородь местами была сломана, чуть в стороне лежало тело мертвой собаки, череп проломлен, мозги — наружу.
Я выключил двигатель и сидел не шевелясь. В воздухе был разлит запах смерти. В том, что представало перед глазами, было нечто вечное, никогда не меняющееся. Полная неподвижность и витающий над ней запах жестокости, который ни с чем нельзя спутать.
У меня было такое ощущение, что волосы на затылке встают дыбом. Посмотрев на Котяру, я убедился, что у него именно так и было. В руке он судорожно сжимал пистолет, лицо блестело от пота.
Я повернулся к девушке.
— Сиди в машине и жди, пока мы сходим взглянуть, что тут произошло.
Даже загар не мог скрыть, как она побледнела. Тем не менее она покачала головой.
— Я пойду с вами. Одна я здесь не останусь.
Голова Котяры, отражавшаяся в водительском зеркальце, невозмутимо кивнула. Он выбрался из машины, вежливо придержал дверцу для девушки. Я направился по тропинке к дому, они последовали за мной.
Дверь висела на сломанных петлях. Изнутри не доносилось ни звука. Я сделал знак Котяре, одновременно оттеснив девушку к стене дома позади себя. Резким движением ноги Котяра распахнул дверь настежь и впрыгнул внутрь. Я не отставал ни на шаг.
Очутившись в единственной комнате дома, я мгновенно повернулся к девушке, чтобы не дать ей войти, но опоздал. Она уже стояла на пороге с белым от ужаса лицом, не в силах отвести взгляда от головы Мартинеса, жутко усмехавшейся с небольшого деревянного стола, стоявшего прямо напротив двери. Тело его лежало на полу рядом.
Обхватив девушку руками, я мягко вытолкал ее за дверь. Она покачнулась, и я поддержал ее, подумал, что она вот-вот потеряет сознание, однако она, выпрямившись, отпрянула от меня.
— Прикрой глаза и постарайся дышать глубже, — посоветовал я, чуть касаясь ее плеча.
У нее было мужество, у этой девчонки. Через пару минут она совсем пришла в себя.
Во двор вышел Котяра, держа в руке клочок бумага.
— Очаг еще теплый. Они были тут утром, когда мы еще спали.
На бумаге я с трудом разобрал карандашные каракули:
ТАКАЯ СУДЬБА ЖДЕТ КАЖДОГО, КТО СЛУЖИТ ПРЕДАТЕЛЯМ СВОЕГО НАРОДА. КОНДОР.
Я сложил листок и засунул его в карман. На память мне пришел мальчик, бежавший ночью после того, как его отца убили. Теперь мальчик вырос, и имя его стало неразрывно связано с насилием и смертью. И еще кое с чем, чего никогда не было у его отца, — с могущественной помощью извне. Его специально обучали тактике не только политической, но и партизанской борьбы.
Только оружие оставалось тем же, что и раньше. Насилие, террор, смерть. После возвращения в Кортегуа я во многом замечал перемены, в этой же области не изменилось ничего. Произвол царил по-прежнему.
— Тебе лучше? — обратился я к девушке. Она молча кивнула.
— Возвращайся и жди нас в машине. Она сделала, как я сказал, усевшись на заднее сиденье. Я повернулся к Котяре.
— Странно, почему они не пришли к нам? Ведь мы были меньше, чем в десяти милях.
— Может, они просто не знали, что мы здесь, — предположил он.
— Знали. Поэтому и оставили нам записку, — ответил я. — Им было ясно, что мы придем проведать Мартинеса.
— Значит, испугались ловушки.
Я кивнул. Скорее всего, именно так. Впервые я появился на своей гасиенде без охраны, на которой президент настаивал всякий раз, когда я покидал город.
— Пойдем посмотрим, не найдется ли здесь лопаты, — сказал я. — Нужно похоронить старика, чтобы до него не добрались эти стервятники или шакалы.
В постройках позади дома тоже царила тишина. Козы, овцы, свиньи, цыплята — все были мертвы. Даже старого мула, на котором Мартинес разъезжал туда-сюда, не пощадили. Я покачал головой. Нет, все-таки кое-какая разница была. Еще несколько лет назад животных бандиты увели бы с собой. Теперь же нет. Теперь убивали ради того, чтобы убить.
Мы разыскали лопаты и начали копать землю. Когда мы заканчивали, солнце уже клонилось к горизонту. Бросив на могилу последнюю лопату земли, я выпрямился, посмотрел на небо. Над нашими головами кружили десять-двенадцать огромных птиц.
— Пора нам выбираться отсюда, — обратился я к Котя Ре. — Я не хочу угодить, ночью в засаду.
Он кивнул, швыряя лопату на землю.
— Я готов. — Он обернулся и, указывая взглядом на дом, спросил:
— Может, сожжем его? Я покачал головой.
— Нет, они заметят дым. Поймут, что мы здесь, и заявятся. — Я тоже выпустил лопату из рук. — Бедный старик. В общем, Котяра, ничего не меняется, а?
Лицо его исказила гримаса.
— Только окружающий нас мир.
Я знал, что он имеет в виду. Для других война и мир были предметом дискуссии. Ужасы и запах смерти никогда не проникали в кабинеты Высоких Договаривающихся Сторон, они не знали, что такое агония. Только чистые, обеззараженные слова, ложившиеся на бумагу или магнитофонную ленту.
Мы вернулись к машине. Котяра полез на заднее сиденье, а девушка пересела вперед. Я сел за руль. Она сидела и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, вздрагивая временами от спустившейся вместе с сумерками прохлады.
Я повернул ключ зажигания, пробежался глазами по приборной доске. Бензина оставалось меньше четверти бака. Обернулся к Котяре.
— Нам хватит, чтобы добраться до города?
— В багажнике две канистры по десять галлонов, — кивнул он.
— Лучше залить сейчас. Мне не хочется останавливаться ночью посреди дороги.
До Курату было более трехсот миль. Я дал Котяре ключи от багажника, он выбрался из автомобиля. Я повернулся к девушке, она все дрожала, и набросил ей на плечи свой пиджак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211