В падавшем из окна свете глаза ее показались еще более темными.
— Я не могу больше с тобой видеться, — сказала она. — Все оборачивается именно так, как мне говорили, — из тебя сделали приманку для меня и моего отца.
— Говорили? Кто?
Беатрис избегала моего взгляда.
— Друзья.
— Друзья? Или те, кто заставил тебя и твоего отца служить их интересам?
— Это не имеет значения. Я не собираюсь говорить с тобой о политике.
— Хорошо. — Резким движением я привлек Беатрис к себе. Она напряглась, но не оказала никакого сопротивления. — Я неприятен тебе из-за политических разногласий.
— Позволь мне уйти. — Губы ее едва двигались.
Я поцеловал ее, и на мгновение мне показалось, что таящееся в ее груди тепло вот-вот выйдет наружу, но тут она проговорила шепотом, почти касаясь моих губ своими:
— Отпусти меня, не стоит принимать меня за одну из своих шлюх.
Я разжал руки. Ее широко раскрытые глаза мерцали.
— Твои друзья хорошо справились со своей работой, — с горечью сказал я. — Они командуют тобою не только в политике, но и в любви.
— Мой друзья исходят из самых высоких побуждений, — ответила она не совсем уверенно. — О твоих женщинах всем известно. Они не хотят, чтобы я страдала.
— Ваше превосходительство! Берегитесь! — донесся из-за автомобиля крик Котяры.
Я пригнулся, кожей ощутив, что в кустах сбоку от дома кто-то есть, и одновременно толкая рукой Беатрис вниз, на землю. Тут же раздался хлопок выстрела из пистолета с глушителем, за ним послышались быстрые удаляющиеся шаги, и, наконец, через ворота вбежал запыхавшийся Котяра, сразу бросившийся к кустам.
Выпрямившись, я хотел было присоединиться к нему, но не успел.
— Нет смысла, — крикнул мне Котяра. — В темноте мы никого не найдем.
Я бросил взгляд через лужайку позади дома.
— Хорошо еще, что успел предупредить тебя.
— Спасибо тебе, Котяра. По-видимому, ты спас мне жизнь.
— Очень жаль, — с грустью, за которой скрывался смех, протянул он. — Все оборвалось на самом интересном месте.
Я молча посмотрел на него и вернулся к Беатрис. Она только поднималась с земли, я помог ей встать. Ее прекрасные глаза были полны страха.
— Ты не ушиблась? Она кивнула.
— Я... Наверное, нет. — Она не сводила с меня взгляда. — Кто это был?
— Кто же еще, насмешливо ответил я, — как не твои друзья, которые, исходя из самых высоких побуждений, пришли сюда, чтобы убить меня. Естественно, если бы случайно пострадала ты, им было бы ужасно жаль.
Глаза Беатрис наполнились слезами.
— Я не знаю, что и думать.
Дверь позади нас раскрылась, и женщина в халате, без сомнения служанка, осторожно высунула наружу голову.
— В чем дело? Что случилось?
— Ничего. Я сию минуту войду. Отправляйся спать. Дверь закрылась, и Беатрис повернулась ко мне.
— Дакс, — рука ее прикоснулась к моей. Почувствовав внезапный прилив злости, я не заметил этого ее движения.
— Прошу извинить, но в том мире, где я живу, только дети не знают, что им думать. Они нуждаются в подсказке. А мужчины и женщины должны думать сами.
Повернувшись, я направился к машине. Котяра уже сидел за рулем.
— Подвинься, — сказал я ему грубо и тут же резко взял с места. Не успели мы свернуть за угол, как я услышал его хихиканье.
— Что ты, идиот, нашел смешного?
— Таким я тебя никогда не видел. Сказать мне было нечего.
Я молча надавил на педаль газа и тут же, скрипнув тормозами, бросил машину в новый поворот.
— Ты как мальчик, у которого отняли конфетку.
— Заткнись! — процедил я в ответ. Он смолк на мгновение, а потом проговорил мягче, как бы самому себе:
— Но она, видишь ли, та самая. Я покосился на него.
— Что?
Внезапно глаза его сделались серьезными.
— Она — та самая, которую ты введешь в свой дом, чтобы принести мир духам своих предков.
Телефон начал трезвонить с семи утра. Люди звонили со всех концов света. Газеты и радио тоже не спали. Но первым я услышал голос Джереми Хэдли из Нью-Йорка.
— Что я должен принести тебе, Дакс, поздравления или соболезнования? Что все это значит?
— Только то, что ты слышал.
— Ходит слух, что ваш президент собирается отойти от дел и передать тебе всю полноту власти.
— Это не так, — ответил я. — Об этом ничего не говорилось и сказано не будет. Президент просто объявил о том, что в ближайшем будущем состоятся выборы. Никакой речи о преемнике не было.
— Также поговаривают и о том, что доктор Гуайанос уже в Кортегуа.
— Мне о его местонахождении ничего не известно. По-моему, он продолжает находиться в эмиграции.
— А еще шепчутся, что тебя часто видят в обществе его дочери, что ты стал своего рода инструментом, который должен облегчить достижение перемирия между Гуайаносом и вашим президентом.
Я задумался. Слухи. Иногда мне начинало казаться, что весь мир разделен на две половины — люди и слухи. Да и половины ли?
— Я действительно встречаюсь с его дочерью, но с ней мы не ведем никаких политических разговоров.
— Брось, Дакс, не думаешь же ты, что я этому поверю. Неужели тебе удается избегать политики во время встреч с дочерью лидера оппозиции вашему режиму?
— Запросто, Джереми. Уж тебе-то это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому. Когда это для встреч с женщиной мне было мало такого предлога, как ее красота?
Я услышал в трубке смех.
— Ты успокоил меня, дружище. Я уж было испугался, что ты совсем пропал. Желаю удачи!
Я положил трубку, и телефон тут же зазвонил снова. На этот раз собеседником был помощник управляющею отелем. В голосе его звучала тревога.
— Вестибюль битком набит журналистами, ваше превосходительство. Что мне им передать?
— Проведите их всех в ресторан и накормите завтраком. За мой счет. Затем скажите, что я спущусь, как только побреюсь и оденусь.
Не успел я снять руку с трубки, как раздался новый звонок.
— Да?
— Это Марсель, — проговорил знакомый голос. — Поздравляю.
— Спасибо.
— Твой отец был бы очень горд, доживи он до этого дня.
— Да, спасибо еще раз. — Я гадал, что заставило Марселя позвонить. Не тот он был человек, чтобы тратить время на любезности.
— Когда собираешься в Нью-Йорк? Нам нужно разрешить с тобой кучу проблем, — спросил он.
— Не знаю. Пока еще президент не поставил передо мной никаких конкретных задач. — Что он, черт побери, имел в виду под «проблемами»? — Что-нибудь срочное? Требуется немедленное вмешательство?
— Нет, — колеблющимся голосом ответил Марсель. — Помнишь эту телевизионную штучку у меня дома? — спросил он уже более уверенно. — Может, тебе нужно что-нибудь в этом роде?
До меня дошло: таким образом он хочет дать мне понять, что он знает — линия прослушивается.
— Нет, — ответил я. — Не беспокойся. Я уверен, подобные вещи есть и здесь.
— Я думаю. Ну ладно. Когда соберешься в Нью-Йорк, дай мне знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211