(С идеологией царской власти тесно связано и само ожидание идеального царя, Мессии). Монархия стала пониматься как новый завет между Яхве и Давидовой династией, продолжение синайского завета. Заимствованный институт был облечен смыслом и ценностью, как новый акт священной истории — в этом и состоит оригинальность идеологии царской власти у израильтян.
Соломон строит в Иерусалиме, вблизи царского дворца, Храм, обозначая таким образом связь между культом святилища и наследственной монархией. Храм становится обителью Яхве у израильтян. Ковчег Завета, который до этого всегда сопровождал войска израильтян, устанавливается в темной глубине Святая Святых (debir). Но из этого места святость Яхве иррадиирует на город и на всю землю (Пс 14:1; 23:3; 45:5; Ис 31:4; 48:2 и др.). Гора Сион, на которой сооружен Храм, есть Центр Мира. Иерусалимский Храм становится святыней народа, а культ царя отождествляется с официальной религией. Службы состоят из умилостивительных и искупительных ритуалов, исполняемых от имени всей общины, но в них входят и коллективные молитвы во славу царя, за нерушимость его справедливости, которая обеспечивает "мир людям" и всеобщее процветание (Пс 71). В конечном счете это означает, что литургическая практика воспринимается как средство обновления основ мироздания.
Иерусалимский Храм построен по иноземной модели; в соответствии с той же тенденцией, и культ включает в себя внешние заимствования, в частности, ханаанские. Процесс синкретизации достигает невиданных до той поры масштабов, потому что для монархии слияние религиозных идей и практики обеих частей общества, израильтян и ханаанеев, благотворно. Кроме того. Соломон не отказал своим женам-иноземкам в праве исповедовать культы своих народов и позволил построить святилища в честь своих богов (3 Цар 11:6–8). Цари считали себя религиозными главами государства; правда, нам мало известно об их священнической функции. Когда Ковчег переносился в Иерусалим, Давид выступал в качестве священника: он исполнил танец перед Ковчегом и принес "всесожжения пред Господом и жертвы мирные" (2 Цар 6:16–18). Соломон "благословил все собрание Израильтян" при освящении Храма (2 Цар 8:14). А в Псалме 109 (стих 4) царь провозглашается "священником вовек по чину Мельхиседека". Но иной раз царей осуждали за то, что они брали на себя исполнение церемоний, которые положено было исполнять только священникам. Вполне вероятно, что цари участвовали в искупительных ритуалах по случаю празднования Нового Года. С другой стороны, в некоторых псалмах есть упоминания обрядов, в которых можно увидеть символическую смерть и воскресение царя. Это позволяет предположить связь между празднованием Нового Года, с его символическим воспроизведением Творения, и ритуалом "смерти и воскресения" царя.
По смерти Соломона царство разделилось на две части — Северное Царство, Израиль, и Южное Царство, Иудею. Так как Ковчег остался в Иерусалиме, и у северных племен не было больше доступа к общей святыне, Иеровоам, первый царь Израиля, основал святилища в Вефиле и в Дане и в каждом поставил для поклонения Яхве по золотому тельцу (3 Цар 12:28–29). Возможно, эти тауроморфные статуи служили местопребыванием незримого Бога. Здесь есть, однако, ханаанское влияние, из-за которого был нарушен запрет на сотворение идолов, и это новшество, граничащее с отступничеством, усугубило разногласия между двумя царствами.
§ 114. Яхве и творение
Среди псалмов есть целая группа, в которой прославляется Яхве-царь. "Ибо Господь есть Бог великий и Царь великий над всеми богами" (94:3); "Господь царствует: да трепещут народы"" "И могущество царя любит суд. Ты утвердил справедливость; суд и правду Ты совершил в Иакове" (99:1,4). Но в основе идеи царственности божества лежит не институт монархии. Это древняя концепция: Бог — властелин мира, потому что он его сотворил. Яхве победил изначальное чудовище (Раава, Левиафана, дракона Таннина), символ хаоса. Как космократ, Бог обитает на небесах и являет свое присутствие или свою волю в атмосферических феноменах — молнии, громе, дожде. Мы уже говорили о противоречивости его свойств (§ 59), составляющих, по известной формуле, некое «единство». Яхве раздает добро и зло, он дарует жизнь и посылает смерть, он уничижает, он и возвышает (1 Цар 2:6 и сл.). Гнев его ужасен, но Яхве и милостив. Главное же, он свят (q?do?), т. е. недосягаем и грозен, но при этом несет спасение.
Творец и царь мира, Яхве также и судья своему творению. "Когда изберу время, Я произведу суд по правде" (Пс 74:3). Он судит "по правде" (Пс 95:10). Его «правда», охватывающая мораль, космос и общество, составляет фундаментальную для всей вселенной норму. Яхве — "живой Бог", он отличается и от идолов, которые "не говорят" и которых "носят, потому что ходить не могут" (Иер 10:5), и от людей, которые "как трава, которая всходит". Человек — тоже живое существо (n?f??), потому что Бог "вдунул в него дыхание" или «дух» (r?ah); но век его короток. Кроме того, если Бог дух, то человек — плоть (basar). Эта оппозиция не означает религиозного неприятия тела; она подчеркивает непрочность и эфемерность человеческого существования в противоположность всемогуществу и вечности Господа. Несопоставимость этих двух модусов бытия объясняется тем, что человек есть творение Божие. Но все же он отличается от других тварей, потому что создан по образу Божию и господствует над природой.
Человек смертен из-за первородного греха, особенно из-за желания Адама сделаться как Бог (§ 59). Библейские тексты толкуют о тщете человеческого существования. Человек создан из праха и в прах возвратится (Быт 3:1). Долгая жизнь есть самое большое благо человека. Как и во многих других традиционных культурах, смерть унизительна: она низводит человека до состояния червя в могиле или в шеоле — темной и страшной области в глубине земли. Яхве не властен над шеолом, так как смерть есть, по существу, отрицание его трудов. Поэтому умершие лишаются общения с Богом, а для верующих это самое ужасное испытание. Но Яхве сильнее смерти: он может поднять человека из мертвых, если таково будет его желание. Об этом говорится в некоторых псалмах: "Ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу" (Пс. 29:4); "Не умру, но буду жить… Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня" (Пс 117:17, 18). Это все, что говорится о воскресении мертвых в текстах, относящихся ко времени до вавилонского пленения (587–538 до н. э.), в период которого часть населения испытает влияние иранской эсхатологии (см. том II).
Человек, «слуга» или «раб» Яхве, должен жить в страхе перед своим Господом. Повиновение — вот идеальное религиозное состояние. И напротив, грех — это непослушание, нарушение заповедей. Сознание непрочности бытия не исключает, тем не менее, ощущения крепкой уверенности в Яхве или радости, приносимой Божьим благословением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Соломон строит в Иерусалиме, вблизи царского дворца, Храм, обозначая таким образом связь между культом святилища и наследственной монархией. Храм становится обителью Яхве у израильтян. Ковчег Завета, который до этого всегда сопровождал войска израильтян, устанавливается в темной глубине Святая Святых (debir). Но из этого места святость Яхве иррадиирует на город и на всю землю (Пс 14:1; 23:3; 45:5; Ис 31:4; 48:2 и др.). Гора Сион, на которой сооружен Храм, есть Центр Мира. Иерусалимский Храм становится святыней народа, а культ царя отождествляется с официальной религией. Службы состоят из умилостивительных и искупительных ритуалов, исполняемых от имени всей общины, но в них входят и коллективные молитвы во славу царя, за нерушимость его справедливости, которая обеспечивает "мир людям" и всеобщее процветание (Пс 71). В конечном счете это означает, что литургическая практика воспринимается как средство обновления основ мироздания.
Иерусалимский Храм построен по иноземной модели; в соответствии с той же тенденцией, и культ включает в себя внешние заимствования, в частности, ханаанские. Процесс синкретизации достигает невиданных до той поры масштабов, потому что для монархии слияние религиозных идей и практики обеих частей общества, израильтян и ханаанеев, благотворно. Кроме того. Соломон не отказал своим женам-иноземкам в праве исповедовать культы своих народов и позволил построить святилища в честь своих богов (3 Цар 11:6–8). Цари считали себя религиозными главами государства; правда, нам мало известно об их священнической функции. Когда Ковчег переносился в Иерусалим, Давид выступал в качестве священника: он исполнил танец перед Ковчегом и принес "всесожжения пред Господом и жертвы мирные" (2 Цар 6:16–18). Соломон "благословил все собрание Израильтян" при освящении Храма (2 Цар 8:14). А в Псалме 109 (стих 4) царь провозглашается "священником вовек по чину Мельхиседека". Но иной раз царей осуждали за то, что они брали на себя исполнение церемоний, которые положено было исполнять только священникам. Вполне вероятно, что цари участвовали в искупительных ритуалах по случаю празднования Нового Года. С другой стороны, в некоторых псалмах есть упоминания обрядов, в которых можно увидеть символическую смерть и воскресение царя. Это позволяет предположить связь между празднованием Нового Года, с его символическим воспроизведением Творения, и ритуалом "смерти и воскресения" царя.
По смерти Соломона царство разделилось на две части — Северное Царство, Израиль, и Южное Царство, Иудею. Так как Ковчег остался в Иерусалиме, и у северных племен не было больше доступа к общей святыне, Иеровоам, первый царь Израиля, основал святилища в Вефиле и в Дане и в каждом поставил для поклонения Яхве по золотому тельцу (3 Цар 12:28–29). Возможно, эти тауроморфные статуи служили местопребыванием незримого Бога. Здесь есть, однако, ханаанское влияние, из-за которого был нарушен запрет на сотворение идолов, и это новшество, граничащее с отступничеством, усугубило разногласия между двумя царствами.
§ 114. Яхве и творение
Среди псалмов есть целая группа, в которой прославляется Яхве-царь. "Ибо Господь есть Бог великий и Царь великий над всеми богами" (94:3); "Господь царствует: да трепещут народы"" "И могущество царя любит суд. Ты утвердил справедливость; суд и правду Ты совершил в Иакове" (99:1,4). Но в основе идеи царственности божества лежит не институт монархии. Это древняя концепция: Бог — властелин мира, потому что он его сотворил. Яхве победил изначальное чудовище (Раава, Левиафана, дракона Таннина), символ хаоса. Как космократ, Бог обитает на небесах и являет свое присутствие или свою волю в атмосферических феноменах — молнии, громе, дожде. Мы уже говорили о противоречивости его свойств (§ 59), составляющих, по известной формуле, некое «единство». Яхве раздает добро и зло, он дарует жизнь и посылает смерть, он уничижает, он и возвышает (1 Цар 2:6 и сл.). Гнев его ужасен, но Яхве и милостив. Главное же, он свят (q?do?), т. е. недосягаем и грозен, но при этом несет спасение.
Творец и царь мира, Яхве также и судья своему творению. "Когда изберу время, Я произведу суд по правде" (Пс 74:3). Он судит "по правде" (Пс 95:10). Его «правда», охватывающая мораль, космос и общество, составляет фундаментальную для всей вселенной норму. Яхве — "живой Бог", он отличается и от идолов, которые "не говорят" и которых "носят, потому что ходить не могут" (Иер 10:5), и от людей, которые "как трава, которая всходит". Человек — тоже живое существо (n?f??), потому что Бог "вдунул в него дыхание" или «дух» (r?ah); но век его короток. Кроме того, если Бог дух, то человек — плоть (basar). Эта оппозиция не означает религиозного неприятия тела; она подчеркивает непрочность и эфемерность человеческого существования в противоположность всемогуществу и вечности Господа. Несопоставимость этих двух модусов бытия объясняется тем, что человек есть творение Божие. Но все же он отличается от других тварей, потому что создан по образу Божию и господствует над природой.
Человек смертен из-за первородного греха, особенно из-за желания Адама сделаться как Бог (§ 59). Библейские тексты толкуют о тщете человеческого существования. Человек создан из праха и в прах возвратится (Быт 3:1). Долгая жизнь есть самое большое благо человека. Как и во многих других традиционных культурах, смерть унизительна: она низводит человека до состояния червя в могиле или в шеоле — темной и страшной области в глубине земли. Яхве не властен над шеолом, так как смерть есть, по существу, отрицание его трудов. Поэтому умершие лишаются общения с Богом, а для верующих это самое ужасное испытание. Но Яхве сильнее смерти: он может поднять человека из мертвых, если таково будет его желание. Об этом говорится в некоторых псалмах: "Ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу" (Пс. 29:4); "Не умру, но буду жить… Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня" (Пс 117:17, 18). Это все, что говорится о воскресении мертвых в текстах, относящихся ко времени до вавилонского пленения (587–538 до н. э.), в период которого часть населения испытает влияние иранской эсхатологии (см. том II).
Человек, «слуга» или «раб» Яхве, должен жить в страхе перед своим Господом. Повиновение — вот идеальное религиозное состояние. И напротив, грех — это непослушание, нарушение заповедей. Сознание непрочности бытия не исключает, тем не менее, ощущения крепкой уверенности в Яхве или радости, приносимой Божьим благословением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143