Я кивнул ему сочувственно
головой, ибо это состояние было и мне знакомо. Оно-то да еще кое-какие
личные обстоятельства вынудили меня раньше срока оставить тренировки. Но
было бы обидно, если б такое случилось и с Крэнстоном; за долгую жизнь в
спорте я не встречал человека, плавающего так красиво. Именно красиво (о
скорости я молчу, ибо кто не знает Джона Крэнстона, чемпиона и
рекордсмена, чьи секунды всегда выглядели фантастическими на фоне самых
блистательных достижений), и за его плаванием я готов наблюдать часами.
Между тем Маккинли взялся за секундомер.
Я тоже поспешно извлек из карманчика свой призовой "Лонжин" с
гравировкой и положил большой палец на головку.
Тренер что-то говорил, наклонившись к Крэнстону. Маккинли в свое
время считался неплохим пловцом; в Мельбурне, на Олимпийских играх, чистая
случайность помешала ему получить бронзовую медаль, но из завоеванного
четвертого места он сумел выжать максимум прибыли. Сразу после Игр он
распрощался с голубой дорожкой, организовал школу плавания в Калифорнии, и
спустя четыре года в Риме двое его ребят сумели пробиться в призеры.
Репутацию Маккинли едва не сгубил случай, когда у парня забрали золотую
медаль за употребление допинга. Отголоски этого грехопадения слышались
почти год, были исписаны горы бумаги, но Маккинли категорически отрицал
какую-нибудь причастность к использованию запрещенных анаболиков. Спустя
год Мондейл выиграл золотую медаль на чемпионате мира в Белграде и таким
образом реабилитировал и себя, и тренера. Мне трудно судить, как оно было
в действительности, но Маккинли вызывал у меня чувство настороженности,
впрочем, что темнить, - он мне просто не внушал доверия.
Когда Крэнстон начал тренироваться у Маккинли (а это произошло вскоре
после Игр в Мехико), я еще мало знал их обоих. Но позднее с Джоном у нас
завязалась искренняя дружба, с его тренером мы едва здоровались...
Маккинли пошел к старту, Джон не спеша поплыл туда же, расслабленно
выбрасывая руки и подолгу скользя после каждого гребка. Остальные пловцы,
видимо, по команде тренера, перебрались на соседнюю дорожку. Я догадался:
Крэнстон пойдет дистанцию. Сто или двести метров?
Джон взялся за бортик, неуловимым движением подтянулся и оказался
наверху. У него было длинное мускулистое тело, широкая мощная грудь, узкие
бедра и талия, которой позавидовала бы любая девушка. Я знал: весит он
восемьдесят восемь килограммов, наверное, никто в олимпийском бассейне
Монреаля не весил больше, но это не мешало ему плыть легко.
Джон вспрыгнул на тумбу, кончиками пальцев ощупал край. Встряхнул
мышцами, неспешно наклонился и, словно выброшенный катапультой, взлетел в
воздух, уже в воздухе включил ноги и сразу же, едва коснувшись
поверхности, рванул руками воду.
Я перевел дыхание и краем глаза взглянул на секундомер. Стрелка
отсчитывала секунды.
На Крэнстона никто не обращал внимания, бассейн был наполнен
мелькающими в воздухе руками, белыми бурунами и шумом взболтанной воды.
Тренерские свистки едва пробивались сквозь неумолчный гул.
Все! Я нажал головку секундомера.
Ну и дурацкий, наверное, вид у меня! Руки мелко тряслись, со лба
стекали соленые капли пота и заливали глаза, во рту пересохло так, что
свело челюсти.
Я не верил собственным глазам. Крэнстон проплыл сто метров (при всех
скидках на возможные ошибки с включением и выключением секундомера) за 48,
8 секунды!
Как вам популярнее объяснить, что значили эти микроскопические
частички времени для пловца? Джим Монтгомери и Джо Боттом незадолго до Игр
сумели "выплыть" из 51 секунды: чуть-чуть, на самую малость, заметную
разве что электронному секундомеру, опередили они стрелку. Их достижение
поспешили объявить фантастическим. Результат на стометровке, то есть
абсолютная скорость в воде, колебался на пределе человеческих
возможностей, и даже футурологи осторожно предсказывали время 50.0 - 49,9
на конец нашего века.
Я спустился к самому краю трибуны и, когда Крэнстон приблизился к
повороту, крикнул:
- Джонни!
Он услышал, остановился и стал крутить головой из стороны в сторону,
мне пришлось крикнуть еще. Увидев наконец, он глубоко нырнул, почти у
самого дна миновал плавающих и появился у бортика; оттолкнувшись от него,
легко выскочил и подбежал к трибуне.
- Фи-фьють, - присвистнул он и сказал, протягивая мокрую лапищу: -
Привет, Олег! (Джон - единственный из знакомых иностранцев произносил в
моем имени твердое "г").
Мы крепко пожали друг другу руки.
- Давно прилетел?
- Вчера.
- Ты видел, как я плыл?
- Видел... Но... - Я пожал плечами и неуверенно закончил: - Наверное,
мой секундомер...
- Ты не ошибся. Это нормально.
- Я не могу поверить...
- Я ждал этого восемь лет! Впрочем... - Он замолчал, не закончив
фразу, помрачнел, но тут же спохватился: - Слушай, я рад видеть тебя.
- Встретимся вечером?
- Нет, вечером занят. Тренировка. А что если нам сбежать из города? У
тебя как со временем?
- Пока Игры не начнутся, слоняюсь по Монреалю как турист. Начну
передавать шестнадцатого, накануне открытия.
- Распрекрасно! Целая неделя впереди. Шесть дней. А я прошу всего
три! Иду! - Крэнстон обернулся и помахал Маккинли рукой. - Так вот, завтра
в восемь я заеду за тобой. Надо отдохнуть перед стартами, расслабиться.
- Куда поедем?
- Здесь неподалеку есть чудесное местечко в Сент-Морис. Озеро с
дивным названием - Лунное, лес, домик и ни единой живой души в округе.
Словом, увидишь! Ты где остановился?
- В общежитии Монреальского университета. Корпус "С", 517-й номер.
- Это на Холме?
- Да. Вход возле памятника.
- Завтра в восемь, Олег!
Крэнстон разбежался, прыгнул в воду и вынырнул на шестой дорожке.
Я откинулся на спинку сиденья, вытащил из сумки банку с кока-колой,
щелкнул крышкой. Потом достал вторую и тоже выпил до дна. Результат
Крэнстона не шел из головы. Мне не надо было объяснять, каким чудовищным,
немыслимым трудом достигается такое!
2
Я поднялся на двадцать шестой этаж Центра де Жарден ("Полное
кондиционирование воздуха, 135 лавок, три банка, несколько бюро
путешествий, 12 ресторанов с холодными закусками и горячими блюдами,
"Скорая помощь" и зимний сад общего пользования. "Меридиен" обеспечивает
членам прессы все удобства первоклассной гостиницы", - гласил
путеводитель). Два полицейских, маячивших у лифта, казалось, беззаботно
флиртовали с девушками в бледно-розовых костюмчиках, но глаза их были
холодны, как декабрьское небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
головой, ибо это состояние было и мне знакомо. Оно-то да еще кое-какие
личные обстоятельства вынудили меня раньше срока оставить тренировки. Но
было бы обидно, если б такое случилось и с Крэнстоном; за долгую жизнь в
спорте я не встречал человека, плавающего так красиво. Именно красиво (о
скорости я молчу, ибо кто не знает Джона Крэнстона, чемпиона и
рекордсмена, чьи секунды всегда выглядели фантастическими на фоне самых
блистательных достижений), и за его плаванием я готов наблюдать часами.
Между тем Маккинли взялся за секундомер.
Я тоже поспешно извлек из карманчика свой призовой "Лонжин" с
гравировкой и положил большой палец на головку.
Тренер что-то говорил, наклонившись к Крэнстону. Маккинли в свое
время считался неплохим пловцом; в Мельбурне, на Олимпийских играх, чистая
случайность помешала ему получить бронзовую медаль, но из завоеванного
четвертого места он сумел выжать максимум прибыли. Сразу после Игр он
распрощался с голубой дорожкой, организовал школу плавания в Калифорнии, и
спустя четыре года в Риме двое его ребят сумели пробиться в призеры.
Репутацию Маккинли едва не сгубил случай, когда у парня забрали золотую
медаль за употребление допинга. Отголоски этого грехопадения слышались
почти год, были исписаны горы бумаги, но Маккинли категорически отрицал
какую-нибудь причастность к использованию запрещенных анаболиков. Спустя
год Мондейл выиграл золотую медаль на чемпионате мира в Белграде и таким
образом реабилитировал и себя, и тренера. Мне трудно судить, как оно было
в действительности, но Маккинли вызывал у меня чувство настороженности,
впрочем, что темнить, - он мне просто не внушал доверия.
Когда Крэнстон начал тренироваться у Маккинли (а это произошло вскоре
после Игр в Мехико), я еще мало знал их обоих. Но позднее с Джоном у нас
завязалась искренняя дружба, с его тренером мы едва здоровались...
Маккинли пошел к старту, Джон не спеша поплыл туда же, расслабленно
выбрасывая руки и подолгу скользя после каждого гребка. Остальные пловцы,
видимо, по команде тренера, перебрались на соседнюю дорожку. Я догадался:
Крэнстон пойдет дистанцию. Сто или двести метров?
Джон взялся за бортик, неуловимым движением подтянулся и оказался
наверху. У него было длинное мускулистое тело, широкая мощная грудь, узкие
бедра и талия, которой позавидовала бы любая девушка. Я знал: весит он
восемьдесят восемь килограммов, наверное, никто в олимпийском бассейне
Монреаля не весил больше, но это не мешало ему плыть легко.
Джон вспрыгнул на тумбу, кончиками пальцев ощупал край. Встряхнул
мышцами, неспешно наклонился и, словно выброшенный катапультой, взлетел в
воздух, уже в воздухе включил ноги и сразу же, едва коснувшись
поверхности, рванул руками воду.
Я перевел дыхание и краем глаза взглянул на секундомер. Стрелка
отсчитывала секунды.
На Крэнстона никто не обращал внимания, бассейн был наполнен
мелькающими в воздухе руками, белыми бурунами и шумом взболтанной воды.
Тренерские свистки едва пробивались сквозь неумолчный гул.
Все! Я нажал головку секундомера.
Ну и дурацкий, наверное, вид у меня! Руки мелко тряслись, со лба
стекали соленые капли пота и заливали глаза, во рту пересохло так, что
свело челюсти.
Я не верил собственным глазам. Крэнстон проплыл сто метров (при всех
скидках на возможные ошибки с включением и выключением секундомера) за 48,
8 секунды!
Как вам популярнее объяснить, что значили эти микроскопические
частички времени для пловца? Джим Монтгомери и Джо Боттом незадолго до Игр
сумели "выплыть" из 51 секунды: чуть-чуть, на самую малость, заметную
разве что электронному секундомеру, опередили они стрелку. Их достижение
поспешили объявить фантастическим. Результат на стометровке, то есть
абсолютная скорость в воде, колебался на пределе человеческих
возможностей, и даже футурологи осторожно предсказывали время 50.0 - 49,9
на конец нашего века.
Я спустился к самому краю трибуны и, когда Крэнстон приблизился к
повороту, крикнул:
- Джонни!
Он услышал, остановился и стал крутить головой из стороны в сторону,
мне пришлось крикнуть еще. Увидев наконец, он глубоко нырнул, почти у
самого дна миновал плавающих и появился у бортика; оттолкнувшись от него,
легко выскочил и подбежал к трибуне.
- Фи-фьють, - присвистнул он и сказал, протягивая мокрую лапищу: -
Привет, Олег! (Джон - единственный из знакомых иностранцев произносил в
моем имени твердое "г").
Мы крепко пожали друг другу руки.
- Давно прилетел?
- Вчера.
- Ты видел, как я плыл?
- Видел... Но... - Я пожал плечами и неуверенно закончил: - Наверное,
мой секундомер...
- Ты не ошибся. Это нормально.
- Я не могу поверить...
- Я ждал этого восемь лет! Впрочем... - Он замолчал, не закончив
фразу, помрачнел, но тут же спохватился: - Слушай, я рад видеть тебя.
- Встретимся вечером?
- Нет, вечером занят. Тренировка. А что если нам сбежать из города? У
тебя как со временем?
- Пока Игры не начнутся, слоняюсь по Монреалю как турист. Начну
передавать шестнадцатого, накануне открытия.
- Распрекрасно! Целая неделя впереди. Шесть дней. А я прошу всего
три! Иду! - Крэнстон обернулся и помахал Маккинли рукой. - Так вот, завтра
в восемь я заеду за тобой. Надо отдохнуть перед стартами, расслабиться.
- Куда поедем?
- Здесь неподалеку есть чудесное местечко в Сент-Морис. Озеро с
дивным названием - Лунное, лес, домик и ни единой живой души в округе.
Словом, увидишь! Ты где остановился?
- В общежитии Монреальского университета. Корпус "С", 517-й номер.
- Это на Холме?
- Да. Вход возле памятника.
- Завтра в восемь, Олег!
Крэнстон разбежался, прыгнул в воду и вынырнул на шестой дорожке.
Я откинулся на спинку сиденья, вытащил из сумки банку с кока-колой,
щелкнул крышкой. Потом достал вторую и тоже выпил до дна. Результат
Крэнстона не шел из головы. Мне не надо было объяснять, каким чудовищным,
немыслимым трудом достигается такое!
2
Я поднялся на двадцать шестой этаж Центра де Жарден ("Полное
кондиционирование воздуха, 135 лавок, три банка, несколько бюро
путешествий, 12 ресторанов с холодными закусками и горячими блюдами,
"Скорая помощь" и зимний сад общего пользования. "Меридиен" обеспечивает
членам прессы все удобства первоклассной гостиницы", - гласил
путеводитель). Два полицейских, маячивших у лифта, казалось, беззаботно
флиртовали с девушками в бледно-розовых костюмчиках, но глаза их были
холодны, как декабрьское небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23