Воин поднялся, поднес к губам огромную наргу, и в воздухе раздался протяжный сигнал. Как будто сбросив оцепенение, воины стали подниматься, снова раздалось шуршание одежды и бряцание оружия. Бесчисленное войско занимало все поля вплоть до реки. Подобно неспокойным водам моря, мерки заполнили все пространство вдоль дороги, начиная с того самого брода через Нейпер, где состоялась первая битва с тугарами, и кончая длинными рядами юрт на границе степи и леса. Глубокая тишина нарушалась только звоном оружия. На все время траура запрещались любые разговоры, кроме самых необходимых команд.
Вука обозревал громадное войско, которым он теперь мог командовать, и улыбка его напоминала волчий оскал. Он обнажил свой меч и поднял его над головой. В ответ взметнулись в воздух тысячи и тысячи лезвий; кроваво-красные лучи восходящего солнца отражались от них и мерцали в воздухе; казалось, будто вся земля покрылась стальным панцирем и кровью.
Не опуская меча, Вука подошел к своему коню и прыгнул в седло. Он пустил жеребца галопом и унесся прочь с холма, подальше от погребальной юрты своего отца; стражники заторопились вслед за кар-картом.
Хулагар подошел к Тамуке поближе.
— Джубади в свое время приветствовали только после того, как дым погребального костра его отца поднялся к небесам, — холодно произнес Тамука.
Тебе придется многому научить Вуку, — ответил Хулагар.
— Легче сказать, чем сделать, — грустно сказал Тамука.
— В его жилах течет кровь правителя, и наша задача — служить ему.
— Остается надеяться, что он исправится к тому времени, когда мы снова вступим в бой, — отозвался Тамука.
Хулагар внимательно посмотрел на Тамуку, чувствуя, что тут кроется какая-то загадка. Но тот не дал возможности задать вопрос. Он вскочил на коня и ускакал прочь от юрты смерти.
Невзирая на траур, жизнь орды продолжалась — надо было чистить и пасти лошадей, проверять и готовить оружие, особенно после ночной бури с дождем, и кормить воинов холодным завтраком, поскольку костры затухли.
Тамука в одиночестве пересек лагерь немых стражников. Слева от него возвышались стены главного города Руси, Суздаля. Там было тихо, как на кладбище. «Проклятое место», — подумал Тамука, задержавшись, чтобы бросить взгляд на городские башни и деревянные дома. Он обвел глазами линии укреплений. Западная часть наружного вала была усеяна мерками — одни стояли в охранении, другие бродили здесь просто из любопытства или осторожно пробирались через поле, усеянное ямами-ловушками, капканами и рядами заграждений.
«Несмотря на все трудности, мы могли бы овладеть городом», — размышлял Тамука, прикидывая в уме возможности нового оружия. Выступающие вперед бастионы обеспечивали фланговый обстрел вдоль стен, и каждый из них представлял собой отдельную крепость, способную оказать сопротивление даже в случае прорыва обороны.
«Надо срисовать план укреплений, — решил Тамука. — Если они построили все это здесь, наверняка будут строить и в любом другом месте, где решат поселиться. Скорее всего, они применят те же методы, поэтому не мешает все как следует изучить».
Если не брать в расчет железную дорогу, то их войско малоподвижно, — думал Тамука, глядя на линию рельсов, тянувшуюся от города. — В открытом бою им придет конец, как только удастся смять фланги или прорвать центр. Надо застать их врасплох, и тогда их сопротивление будет сломлено».
Тот факт, что он, щитоносец, размышляет с точки зрения духа воинов «ка», мало заботил Тамуку. Последний кар-карт рассматривал решение военных вопросов как свою личную привилегию, и Хулагар не вникал в эти тонкости, за исключением тех случаев, когда дело касалось безопасности Джубади. Но Вука вряд ли позаботится о том, чтобы осмотреть все эти сооружения. Тамука презрительно хмыкнул. Этот глупец, скорее всего, пьет и балагурит в своей юрте в компании наложниц, совершенно игнорируя элементарные правила траура.
Тамука неприязненно сплюнул и повернул коня прочь от города в открытое поле. Несколько воинов при его приближении стали перешептываться, видя в нем уже щитоносца кар-карта, а не наследника. Он молча кивнул в ответ на их приветствие и послал скакуна галопом.
Тамука пересек поле, на котором не так давно отряды новой армии Руси проходили подготовку под руководством янки. Он направлялся к холму, поросшему высокими соснами, от которых распространялся сильный бодрящий аромат. Звуки и запахи были ему совершенно незнакомы и сильно раздражали. Тамука привык к бескрайним просторам степей и величественным горам с вечно синим небом над ними.
Поднявшись по склону холма, он увидел перед собой полдюжины больших курганов. Высокая трава густо росла на откосах, вершины были увенчаны ветхими знаменами, трепетавшими под порывами утреннего ветерка. Место производило неприятное впечатление, даже солнце здесь казалось не таким ярким; отовсюду веяло дыханием смерти. Тамука натянул поводья, резвый жеребец заупрямился и негромко заржал. Поворачивая жеребца, Тамука вдруг увидел, что на одном из курганов среди молодой поросли деревьев кто-то сидит. Он пришпорил коня.
При его приближении тугарин поднялся и жестом пригласил его спешиться и присесть рядом. Тамука спрыгнул с седла и подошел ближе. Увидев выражение лица стоящего перед ним тугарина, он почувствовал в душе такую пустоту и боль, что они на время вытеснили презрение, которое Тамука испытывал к кар-карту погибшего племени. Ты оплакиваешь своего кар-карта, — безо всякой иронии произнес Музта. — А кар-карт тугар сидит в одиночестве и оплакивает свой народ.
Тамука огляделся. Курганы были почти вдвое выше его роста и около пятидесяти шагов в поперечнике. Между стеблями травы и стволами молодых деревьев он увидел торчавшие из земли побелевшие кости, обломки металла, проржавевшие мечи, наконечник копья и оскаленный череп.
— Вот где вся наша гордость и слава, — вздохнул Музта, не отводя невидящего взгляда от кургана. — Здесь нашла последний приют кровь наших предков, здесь покоятся все мои воины. И здесь сидит их кар-карт, обреченный пережить свой народ.
Он немного помолчал.
— Обреченный прислуживать меркам.
В его голосе не было вражды, только простое изложение фактов.
«Он действительно превратился в слугу мерков, — презрительно подумал Тамука. — Покорно ест пищу с нашего стола. Джубади по странной прихоти обращался со старым врагом как с равным. Вука не станет проявлять такое благородство». Но несмотря на все презрение, Тамука чувствовал в тугарине что-то родственное, все-таки он был существом одной с ним расы.
— Разве ты не испытываешь ненависти к тем, кто причинил и тебе, и нам столько горя? — спросил Тамука, кивнув в сторону города, как будто на его улицах все еще жили враги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Вука обозревал громадное войско, которым он теперь мог командовать, и улыбка его напоминала волчий оскал. Он обнажил свой меч и поднял его над головой. В ответ взметнулись в воздух тысячи и тысячи лезвий; кроваво-красные лучи восходящего солнца отражались от них и мерцали в воздухе; казалось, будто вся земля покрылась стальным панцирем и кровью.
Не опуская меча, Вука подошел к своему коню и прыгнул в седло. Он пустил жеребца галопом и унесся прочь с холма, подальше от погребальной юрты своего отца; стражники заторопились вслед за кар-картом.
Хулагар подошел к Тамуке поближе.
— Джубади в свое время приветствовали только после того, как дым погребального костра его отца поднялся к небесам, — холодно произнес Тамука.
Тебе придется многому научить Вуку, — ответил Хулагар.
— Легче сказать, чем сделать, — грустно сказал Тамука.
— В его жилах течет кровь правителя, и наша задача — служить ему.
— Остается надеяться, что он исправится к тому времени, когда мы снова вступим в бой, — отозвался Тамука.
Хулагар внимательно посмотрел на Тамуку, чувствуя, что тут кроется какая-то загадка. Но тот не дал возможности задать вопрос. Он вскочил на коня и ускакал прочь от юрты смерти.
Невзирая на траур, жизнь орды продолжалась — надо было чистить и пасти лошадей, проверять и готовить оружие, особенно после ночной бури с дождем, и кормить воинов холодным завтраком, поскольку костры затухли.
Тамука в одиночестве пересек лагерь немых стражников. Слева от него возвышались стены главного города Руси, Суздаля. Там было тихо, как на кладбище. «Проклятое место», — подумал Тамука, задержавшись, чтобы бросить взгляд на городские башни и деревянные дома. Он обвел глазами линии укреплений. Западная часть наружного вала была усеяна мерками — одни стояли в охранении, другие бродили здесь просто из любопытства или осторожно пробирались через поле, усеянное ямами-ловушками, капканами и рядами заграждений.
«Несмотря на все трудности, мы могли бы овладеть городом», — размышлял Тамука, прикидывая в уме возможности нового оружия. Выступающие вперед бастионы обеспечивали фланговый обстрел вдоль стен, и каждый из них представлял собой отдельную крепость, способную оказать сопротивление даже в случае прорыва обороны.
«Надо срисовать план укреплений, — решил Тамука. — Если они построили все это здесь, наверняка будут строить и в любом другом месте, где решат поселиться. Скорее всего, они применят те же методы, поэтому не мешает все как следует изучить».
Если не брать в расчет железную дорогу, то их войско малоподвижно, — думал Тамука, глядя на линию рельсов, тянувшуюся от города. — В открытом бою им придет конец, как только удастся смять фланги или прорвать центр. Надо застать их врасплох, и тогда их сопротивление будет сломлено».
Тот факт, что он, щитоносец, размышляет с точки зрения духа воинов «ка», мало заботил Тамуку. Последний кар-карт рассматривал решение военных вопросов как свою личную привилегию, и Хулагар не вникал в эти тонкости, за исключением тех случаев, когда дело касалось безопасности Джубади. Но Вука вряд ли позаботится о том, чтобы осмотреть все эти сооружения. Тамука презрительно хмыкнул. Этот глупец, скорее всего, пьет и балагурит в своей юрте в компании наложниц, совершенно игнорируя элементарные правила траура.
Тамука неприязненно сплюнул и повернул коня прочь от города в открытое поле. Несколько воинов при его приближении стали перешептываться, видя в нем уже щитоносца кар-карта, а не наследника. Он молча кивнул в ответ на их приветствие и послал скакуна галопом.
Тамука пересек поле, на котором не так давно отряды новой армии Руси проходили подготовку под руководством янки. Он направлялся к холму, поросшему высокими соснами, от которых распространялся сильный бодрящий аромат. Звуки и запахи были ему совершенно незнакомы и сильно раздражали. Тамука привык к бескрайним просторам степей и величественным горам с вечно синим небом над ними.
Поднявшись по склону холма, он увидел перед собой полдюжины больших курганов. Высокая трава густо росла на откосах, вершины были увенчаны ветхими знаменами, трепетавшими под порывами утреннего ветерка. Место производило неприятное впечатление, даже солнце здесь казалось не таким ярким; отовсюду веяло дыханием смерти. Тамука натянул поводья, резвый жеребец заупрямился и негромко заржал. Поворачивая жеребца, Тамука вдруг увидел, что на одном из курганов среди молодой поросли деревьев кто-то сидит. Он пришпорил коня.
При его приближении тугарин поднялся и жестом пригласил его спешиться и присесть рядом. Тамука спрыгнул с седла и подошел ближе. Увидев выражение лица стоящего перед ним тугарина, он почувствовал в душе такую пустоту и боль, что они на время вытеснили презрение, которое Тамука испытывал к кар-карту погибшего племени. Ты оплакиваешь своего кар-карта, — безо всякой иронии произнес Музта. — А кар-карт тугар сидит в одиночестве и оплакивает свой народ.
Тамука огляделся. Курганы были почти вдвое выше его роста и около пятидесяти шагов в поперечнике. Между стеблями травы и стволами молодых деревьев он увидел торчавшие из земли побелевшие кости, обломки металла, проржавевшие мечи, наконечник копья и оскаленный череп.
— Вот где вся наша гордость и слава, — вздохнул Музта, не отводя невидящего взгляда от кургана. — Здесь нашла последний приют кровь наших предков, здесь покоятся все мои воины. И здесь сидит их кар-карт, обреченный пережить свой народ.
Он немного помолчал.
— Обреченный прислуживать меркам.
В его голосе не было вражды, только простое изложение фактов.
«Он действительно превратился в слугу мерков, — презрительно подумал Тамука. — Покорно ест пищу с нашего стола. Джубади по странной прихоти обращался со старым врагом как с равным. Вука не станет проявлять такое благородство». Но несмотря на все презрение, Тамука чувствовал в тугарине что-то родственное, все-таки он был существом одной с ним расы.
— Разве ты не испытываешь ненависти к тем, кто причинил и тебе, и нам столько горя? — спросил Тамука, кивнув в сторону города, как будто на его улицах все еще жили враги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108