Просто это — еще одна.
Женщина улыбнулась, но смотрела уже не на него, а на его отца.
Себастьян покачал головой.
— Если что-то здесь поможет мальчику, я буду считать, что эта задержка стоит затраченного на нее времени.
Это был вполне дипломатичный ответ, высказанный миролюбивым тоном. Женщина кивнула им обоим и пошла к лестнице на балкон с органом.
Себастьян снова вздохнул, потом перевел взгляд на одну из украшавших стены высоких фресок.
— Некоторые из лучших художников Панархии постарались здесь на славу, — пробормотал он. — Жаль было бы терять возможность ознакомиться с их работой.
Осри кивнул, стараясь совладать с глодавшей его злостью. Он понял, что это еще один миролюбивый жест, на этот раз в его адрес. Что ж, правда, лучше заняться чем-нибудь разумным и познавательным. Поэтому, хоть Осри и не отличался особым интересом к искусству, тем более религиозному, он послушно пошел за отцом вдоль стены храма, рассматривая фрески, мозаики и изваяния.
И как ни странно, некоторые из них начали привлекать его внимание. Уже одно то мастерство, с которым художники какими-то несколькими мазками синтетической краски заставляли фигуры жить, дышать и двигаться в трех измерениях, заслуживало восхищения. И потом, ему нравилось, как свет и тени в этом зале сообщали этим фигурам мощь и величие.
Он пошел бы и дальше, но отец его задержался, внимательно глядя на изображение темного леса, на фоне которого мужчина в древнем одеянии стоял перед каким-то зверем. Осри подошел к нему и услышал, как тот читает вполголоса подпись с таблички на раме картины. Слов он не разобрал.
— Что это, папа? — спросил Осри.
Отец снова покачал головой, будто что-то причиняло ему боль, но не ответил. Осри пошел дальше, стараясь извлечь как можно больше из этой невольной задержки, но что-то в одной из картин привлекло его внимание. Он обернулся, чтобы отпустить реплику, и только тут заметил, что отец исчез.
Осри вытянул шею, пытаясь заглянуть в темневшие там и тут альковы, потом огляделся по сторонам. Странное дело, он не увидел вообще никого, даже конвоиров-морпехов. Он повернулся и двинулся назад, однако какое-то мерцание на самом краю поля зрения заставило его, вздрогнув, повернуть голову. Плечи свело предчувствием. Он увидел мерцающие над чистым полем звезды и зажмурился. Голова закружилась; на мгновение картина, перед которой он стоял, показалась ему настоящим пейзажем.
Он посмеялся над собой и усилием воли заставил изображение стать тем, чем оно и было — картиной, панорамой галактики. Что-то заставило его приглядеться к ней внимательнее, и он разглядел на переднем плане совсем крошечный обитаемый астероид, что-то вроде планетоида Бабули Чанг. Из разбросанных по его корявой поверхности иллюминаторов струился свет, рядом висел пестро раскрашенный древний звездолет.
«Опять эти рифтеры», — брезгливо подумал он и наклонился поближе. Там, на деревянной раме виднелась маленькая медная табличка.
«Камень, отвергнутый строителями, лег в основание фундамента», — гласила она.
Он фыркнул, но обнаружил, что не в силах отвести взгляда от картины, и Откровение поглотило его.
* * *
Роже не видела, как уходили остальные, но вдруг до нее дошло, что она осталась в соборе одна. Тревога охватила ее: о чем она только думала?
Она бросилась обратно — туда, где их приветствовала Верховный Фанист. Потом замедлила шаг, увидев у южной стены двоих дулу, гностора и его сына. Свернув к ним, она услышала за спиной шаги, оглянулась и увидела приближающегося к ней рифтера-сераписта. За ним, в северном трансепте, виднелась знакомая фигура Ванна. Она перевела дух.
Оба дулу не заметили ее приближения. Младший протянул руку и взял отца за локоть; лицо старшего казалось изможденным. Она остановилась в нескольких шагах от них, не желая мешать им, но любопытство заставило ее включить усилители.
— Что они с тобой сделали? — спрашивал Осри. Гностор зажмурился и поднял руки закрыть их.
— Что сделал я, — пробормотал он охрипшим от эмоций голосом. Потом он отнял руки от лица и с трудом изобразил некое подобие улыбки. — Точнее, чего я не сделал. — Слеза скатилась по его лицу и упала на рукав.
— Мне снился сон, — сказал Осри. — Я понимал, что это сон, но не мог проснуться, пока он не отпустил меня.
— Расскажи.
Но Осри молчал: мимо них прошел Жаим, высокий серапист. Тот не обратил внимания ни на Роже, ни на двоих дулу.
— Обычный вздор, какой бывает во сне, — буркнул Осри, оглядываясь на рифтера.
В голове у Роже зазвучал принятый голос.
(Роже! Я потерял Эренарха!)
Даже лишенный эмоций сигнал босуэлла не мог скрыть близкого к панике состояния Ванна. Забыв про остальных, Роже вихрем развернулась и бросилась к северному трансепту.
* * *
Резкое движение женщины-морпеха, которую он сначала не заметил, застало Осри врасплох. Он посмотрел, как она бежит, потом покосился на Жаима — тот тоже смотрел ей вслед. Интересно, подумал он вдруг, часто ли этот человек видит перед глазами тело Рет в машинном отделении «Солнечного Огня»?
Жаим кого-то ищет, понял Осри. Лицо рифтера было печально, глаза покраснели.
В первый раз увидев в нем не одного из врагов-рифтеров, но человека, Осри ощутил потребность сказать что-то, но его опередил отец.
— Вы кого-то ищете?
Жаим остановился и повернулся к ним.
— Верховного Фаниста, — ответил он. — Я хотел вернуться на «Телварну», а они, — он качнул головой в сторону северного трансепта, — не отпускают без ее разрешения.
— В последний раз мы видели ее, когда она поднималась на балкон к органу, — сказал Омилов. Жаим кивнул и пошел дальше.
— Мне кажется, — сказал Осри, когда он скрылся из виду, — основное, что отличает рифтеров от нашей культуры, — это их упорное нежелание жить по нашим законам, их упрямая уверенность в том, что, скажем так, верность и преданность службе ничего не значат.
Омилов устало потер пальцами веки.
— Тебе бы стоило уже понять, — произнес он наконец, — что, говоря о них всех, ты совершаешь опасную ошибку. Впрочем, одну истину я могу сказать: я считаю, что некоторые из них способны проявить верность не в меньшей степени, нежели любой другой, в случае, если речь идет о чем-то, заслуживающем такой верности.
«Им нужен предводитель, — эхом отозвались в памяти слова из его сна. Осри нащупал в кармане монету и ленту. — Им есть что отдать».
Он шагнул от стены, ища взглядом Жаима. Высокий рифтер стоял прямо перед алтарем, запрокинув голову. Казалось, он поглощен беседой с языком пламени свечи, что горела в свисавшем с потолка золотом плафоне.
— Дай-ка мне руку, мой мальчик, — устало произнес Омилов. — Надеюсь, наши провожатые позволят нам вернуться на корабль. Боюсь, мне очень нужен отдых.
* * *
Жаим увидел этот огонь, едва ступив в это святое место, но держался от него подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Женщина улыбнулась, но смотрела уже не на него, а на его отца.
Себастьян покачал головой.
— Если что-то здесь поможет мальчику, я буду считать, что эта задержка стоит затраченного на нее времени.
Это был вполне дипломатичный ответ, высказанный миролюбивым тоном. Женщина кивнула им обоим и пошла к лестнице на балкон с органом.
Себастьян снова вздохнул, потом перевел взгляд на одну из украшавших стены высоких фресок.
— Некоторые из лучших художников Панархии постарались здесь на славу, — пробормотал он. — Жаль было бы терять возможность ознакомиться с их работой.
Осри кивнул, стараясь совладать с глодавшей его злостью. Он понял, что это еще один миролюбивый жест, на этот раз в его адрес. Что ж, правда, лучше заняться чем-нибудь разумным и познавательным. Поэтому, хоть Осри и не отличался особым интересом к искусству, тем более религиозному, он послушно пошел за отцом вдоль стены храма, рассматривая фрески, мозаики и изваяния.
И как ни странно, некоторые из них начали привлекать его внимание. Уже одно то мастерство, с которым художники какими-то несколькими мазками синтетической краски заставляли фигуры жить, дышать и двигаться в трех измерениях, заслуживало восхищения. И потом, ему нравилось, как свет и тени в этом зале сообщали этим фигурам мощь и величие.
Он пошел бы и дальше, но отец его задержался, внимательно глядя на изображение темного леса, на фоне которого мужчина в древнем одеянии стоял перед каким-то зверем. Осри подошел к нему и услышал, как тот читает вполголоса подпись с таблички на раме картины. Слов он не разобрал.
— Что это, папа? — спросил Осри.
Отец снова покачал головой, будто что-то причиняло ему боль, но не ответил. Осри пошел дальше, стараясь извлечь как можно больше из этой невольной задержки, но что-то в одной из картин привлекло его внимание. Он обернулся, чтобы отпустить реплику, и только тут заметил, что отец исчез.
Осри вытянул шею, пытаясь заглянуть в темневшие там и тут альковы, потом огляделся по сторонам. Странное дело, он не увидел вообще никого, даже конвоиров-морпехов. Он повернулся и двинулся назад, однако какое-то мерцание на самом краю поля зрения заставило его, вздрогнув, повернуть голову. Плечи свело предчувствием. Он увидел мерцающие над чистым полем звезды и зажмурился. Голова закружилась; на мгновение картина, перед которой он стоял, показалась ему настоящим пейзажем.
Он посмеялся над собой и усилием воли заставил изображение стать тем, чем оно и было — картиной, панорамой галактики. Что-то заставило его приглядеться к ней внимательнее, и он разглядел на переднем плане совсем крошечный обитаемый астероид, что-то вроде планетоида Бабули Чанг. Из разбросанных по его корявой поверхности иллюминаторов струился свет, рядом висел пестро раскрашенный древний звездолет.
«Опять эти рифтеры», — брезгливо подумал он и наклонился поближе. Там, на деревянной раме виднелась маленькая медная табличка.
«Камень, отвергнутый строителями, лег в основание фундамента», — гласила она.
Он фыркнул, но обнаружил, что не в силах отвести взгляда от картины, и Откровение поглотило его.
* * *
Роже не видела, как уходили остальные, но вдруг до нее дошло, что она осталась в соборе одна. Тревога охватила ее: о чем она только думала?
Она бросилась обратно — туда, где их приветствовала Верховный Фанист. Потом замедлила шаг, увидев у южной стены двоих дулу, гностора и его сына. Свернув к ним, она услышала за спиной шаги, оглянулась и увидела приближающегося к ней рифтера-сераписта. За ним, в северном трансепте, виднелась знакомая фигура Ванна. Она перевела дух.
Оба дулу не заметили ее приближения. Младший протянул руку и взял отца за локоть; лицо старшего казалось изможденным. Она остановилась в нескольких шагах от них, не желая мешать им, но любопытство заставило ее включить усилители.
— Что они с тобой сделали? — спрашивал Осри. Гностор зажмурился и поднял руки закрыть их.
— Что сделал я, — пробормотал он охрипшим от эмоций голосом. Потом он отнял руки от лица и с трудом изобразил некое подобие улыбки. — Точнее, чего я не сделал. — Слеза скатилась по его лицу и упала на рукав.
— Мне снился сон, — сказал Осри. — Я понимал, что это сон, но не мог проснуться, пока он не отпустил меня.
— Расскажи.
Но Осри молчал: мимо них прошел Жаим, высокий серапист. Тот не обратил внимания ни на Роже, ни на двоих дулу.
— Обычный вздор, какой бывает во сне, — буркнул Осри, оглядываясь на рифтера.
В голове у Роже зазвучал принятый голос.
(Роже! Я потерял Эренарха!)
Даже лишенный эмоций сигнал босуэлла не мог скрыть близкого к панике состояния Ванна. Забыв про остальных, Роже вихрем развернулась и бросилась к северному трансепту.
* * *
Резкое движение женщины-морпеха, которую он сначала не заметил, застало Осри врасплох. Он посмотрел, как она бежит, потом покосился на Жаима — тот тоже смотрел ей вслед. Интересно, подумал он вдруг, часто ли этот человек видит перед глазами тело Рет в машинном отделении «Солнечного Огня»?
Жаим кого-то ищет, понял Осри. Лицо рифтера было печально, глаза покраснели.
В первый раз увидев в нем не одного из врагов-рифтеров, но человека, Осри ощутил потребность сказать что-то, но его опередил отец.
— Вы кого-то ищете?
Жаим остановился и повернулся к ним.
— Верховного Фаниста, — ответил он. — Я хотел вернуться на «Телварну», а они, — он качнул головой в сторону северного трансепта, — не отпускают без ее разрешения.
— В последний раз мы видели ее, когда она поднималась на балкон к органу, — сказал Омилов. Жаим кивнул и пошел дальше.
— Мне кажется, — сказал Осри, когда он скрылся из виду, — основное, что отличает рифтеров от нашей культуры, — это их упорное нежелание жить по нашим законам, их упрямая уверенность в том, что, скажем так, верность и преданность службе ничего не значат.
Омилов устало потер пальцами веки.
— Тебе бы стоило уже понять, — произнес он наконец, — что, говоря о них всех, ты совершаешь опасную ошибку. Впрочем, одну истину я могу сказать: я считаю, что некоторые из них способны проявить верность не в меньшей степени, нежели любой другой, в случае, если речь идет о чем-то, заслуживающем такой верности.
«Им нужен предводитель, — эхом отозвались в памяти слова из его сна. Осри нащупал в кармане монету и ленту. — Им есть что отдать».
Он шагнул от стены, ища взглядом Жаима. Высокий рифтер стоял прямо перед алтарем, запрокинув голову. Казалось, он поглощен беседой с языком пламени свечи, что горела в свисавшем с потолка золотом плафоне.
— Дай-ка мне руку, мой мальчик, — устало произнес Омилов. — Надеюсь, наши провожатые позволят нам вернуться на корабль. Боюсь, мне очень нужен отдых.
* * *
Жаим увидел этот огонь, едва ступив в это святое место, но держался от него подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138