Он зажал уши руками, но это не помогало. Звук не прекращался, пронизывая его насквозь до тех пор, пока ему не показалось, что грудная клетка его вот-вот не выдержит и сомнется, а плоть отделяется от костей. Тогда звук смолк, не оставив за собой даже эха.
Его охватили тошнота, потеря ориентации, а потом и ужас, когда он понял, что находится в невесомости. Он пытался уцепиться за траву, но руки не повиновались ему, а паническое барахтанье швырнуло его в воздух. Взгляд его метнулся к южному полюсу. Водопад падал отвесно вниз! Невероятно, но Ференци остановил вращение, и тем не менее синк не развалился.
Потом солнце мигнуло и погасло, погрузив поселение в зловещий полумрак, не позволявший различить цвета и краски. Затаив дыхание, Нукиэль смотрел, как туман на краю Общественной зоны свивается в светящиеся человеческие фигуры. Он узнавал их: его покойный отец, учитель из начальной школы, погибший в дорожной аварии, и другие. Многие были ему незнакомы, но, судя по выражению лиц стоявших рядом с ним живых людей, их узнавали те.
Мертвые не обращали внимания ни на него, ни на остальных. Вместо этого они всматривались в потемневшее небо, в сторону невидимой с расстояния в четыре с половиной километра оси.
«...ИЗ СВЕТА В СВЕТ ПРЕОБРАЖАЯСЬ...» Где он слышал эти слова? Свет пролился на него и взмывающих в воздух мертвых; поверхность Ференци медленно удалялась от них, разворачиваясь, словно свиток в руках гневного божества. Порыв ветра налетел на них и понес, словно ворох осенних листьев, в сторону неизвестно откуда взявшегося светлого диска огромной планеты. Это была не Муненжера, на орбите которой висел Ференци, и Нукиэлю даже показалось на мгновение, что он узнал ее, но тут она превратилась в женское лицо, сиявшее внутренним светом, с седыми волосами, вставшими дыбом наподобие сказочной короны. Она подняла руку, и луч яркого света ударил из ее ладони.
Нукиэль вскрикнул. Это была Богиня, явившаяся ему в Карающем Обличье!
— Это Дезриен, и ты призван, — произнесла она.
* * *
Нукиэль выпал из постели и лежал на палубе, запутавшись в простынях; эхо его крика, казалось, еще отдавалось от стен каюты. Включился свет, но он лежал неподвижно, пытаясь совладать с дыханием. Его охватило жуткое ощущение, что он проснулся в мире менее реальном, чем тот, что привиделся ему во сне, ощущение, от которого он никак не мог отделаться.
Он поднялся и присел на край постели, уронив голову на руки. Много лет назад, вспомнилось ему, гностор в Академии читал им лекции по духовным аспектам военного дела. Что там он еще говорил?
— Одной из худших ошибок, которые делали наши предки, было их убеждение в том, что субъективного не существует, в том, что кроме объективной реальности нет ничего. Не повторяйте этой ошибки: она уничтожит вас так же, как уничтожила их.
Нукиэль тряхнул головой. Как легко выслушивать это в уюте аудитории и как тяжело принять это сейчас. Как ему обосновать свой хадж теперь, в разгар войны? Он вздрогнул. Как ему избежать этого? И если он откажется, что принесет с собой следующий сон? Каким бы ни был ответ, он не был уверен в том, что готов встретить его. В сравнении с этим трибунал казался ему прогулкой по оси орбитального поселения.
Он вдруг представил себя висящим в космосе между двумя готовыми столкнуться махинами: Долгом и Дезриеном. Обе были почти осязаемы; очертания всей его жизни, посвященной флоту, его традициям и святыням, противопоставленные тайнам Магистериума, власти которого хватило однажды даже на то, чтобы сместить правившего Панарха.
А потом все разом исчезло, оставив только знание долга, память о принесенной присяге и жизни, прожитой в верности флоту.
Мандрос Нукиэль вздохнул и вытянулся на постели. Свет погас. Неизвестно, сколько времени прошло, пока мысли его не успокоились, и он, наконец, забылся сном.
* * *
СИСТЕМА БЛАДКЛОТ:
РИФТХАВЕН МИНУС 100 КИЛОМЕТРОВ
— Похоже, причаливаем, — заметил Монтроз, поворачиваясь к стоявшему за его спиной Омилову. — Не хотите взглянуть на Рифтхавен, каким его видно с самой выгодной точки?
Все уже были на мостике — все люди, разумеется, Марим не видела эйя, а Люци шатался где-то по нижним палубам. При виде эмоций, отразившихся на лице чистюль, когда те повернулись к экрану, Марим не удержалась от смеха.
— Если это самая выгодная точка, каким же он должен быть изнутри? — пробормотал Омилов.
— Еще запутаннее, конечно! — весело отозвалась Марим, косясь на стоявшего рядом с отцом Осри. Взгляды их встретились, и он отвел глаза.
Раздражение, которое он вызывал у нее, мешало улыбаться, но она справилась. Эта напыщенная жопа не помешает ей завладеть тем, что принадлежит ей по праву... вот только надо держать ухо востро.
«Они у него с собой», — подумала она. С тех пор, как она обыскала их кубрик, он ухитрялся постоянно быть с Брендоном или с отцом. Это наводило ее на мысль, что тот оставил в кубрике какое-то подслушивающее устройство, которого она не заметила.
Ну что ж, у нее еще есть время. Она еще раз покосилась на него, уделяя особое внимание облегающему комбинезону. Так, снаружи карманов нет вообще... наверное, зашил куда-нибудь внутрь. Или под мышку.
«Черт, оттуда не достать, даже если бы пальцы не отвыкли».
Она с трудом удержалась от смеха при мысли о том, как здорово утратила квалификацию с давних добрых времен.
«Водить компанию с Маркхемом и Вийей — чертовски портить форму: ничто так не замедляет движения, как честность».
Она повернулась обратно к экрану, пытаясь вспомнить Рифтхавен таким, каким увидела его впервые. Интересно, и каким он представляется чистюлям? Что до нее, ей все это напоминало результат самого жуткого в истории Тысячи Солнц столкновения множества судов, хаотическое нагромождение конструкций, даже более разнообразных, чем те корабли, которые они обслуживали.
Она вспомнила тот восторг, с которым поняла, что часть этой мешанины и впрямь представляла собой корабли — состыкованные, сваренные, спутанные или еще как-то соединенные в единое целое паутиной металла и дайпласта. И отовсюду торчали во все стороны, словно стволы оружия, антенны.
За станцией горела звезда — двойной красный карлик, Ссадина, составлявший часть триады, которая, собственно, и называлась Рифтхавеном. Третьей составляющей, Синяка, видно не было. Он представлял собой бурого карлика, газового гиганта, достаточно большого, чтобы считаться звездой, светившего в инфракрасном излучении. Рифтхавен обращался вокруг них по сложной орбите, защищенный от атаки гиперснарядами одним из мощнейших резонансных генераторов в Тысяче Солнц. «Почти таким же мощным, как на тайной базе, Аресе, — говорил Маркхем. — Ну разве что бардака с виду больше».
Омилов нахмурился при виде круговерти причаливавших и отходивших от станции кораблей всех мыслимых форм и размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138