Омилов кивнул и раскрыл рот, но Брендон опередил его.
— Себастьян! — произнес он, отойдя от перил. — Сколько лет вы знакомы с моим отцом?
Омилов не понял, что крылось за этим вопросом: ответ на него был хорошо известен Брендону.
— Почти тридцать пять лет, — задумчиво ответил он. — Я работал тогда в отделе ксеноархеологии Совета Внешних Сношений. Мы встретились при довольно необычных обстоятельствах на планете за пределами Тысячи Солнц.
— Вы никогда раньше не рассказывали об этом.
Омилов усмехнулся.
— Ты был на редкость настырным мальчишкой. Лучшим способом избежать твоих вопросов было сделать так, чтобы ты вообще не знал, о чем спрашивать. — Голос его погрустнел. — Но по крайней мере от этого знания тебя не убудет: планета действительно была безымянной, и никогда не получит имени. Она объявлена под карантином нулевого класса — заходящие в систему суда уничтожаются без предупреждения. Одно время казалось, что жизнь на её поверхности лучше просто испепелить, и, если о ней станет известно, так и случится. Все это находится под личным контролем Панарха.
Последовала долгая пауза. Где-то вдалеке кричала ночная ящерица, и это походило на женский плач, внося грустную нотку в торжествующий лягушачий хор. Когда Брендон заговорил снова, голос его звучал задумчиво.
— Когда я рос, вы были одним из самых близких его друзей. Я помню, как менялся он, когда вы оставались вдвоем, — совсем другой, чем в окружении придворных.
— Другой, — вздохнул Омилов то ли утвердительно, то ли вопросительно.
Брендон чуть улыбнулся.
— Я ведь жил у вас после того, как мою мать убили. — Голос его не дрогнул, но Омилов заметил, как судорожно стиснулись его пальцы на мраморной балюстраде.
— Ты знаешь почему, — сказал Омилов, тщательно взвешивая слова. — Мне казалось, мы с тобой достаточно часто обсуждали опасности тех лет.
Брендон жестом выразил согласие.
— Мои настырные вопросы... но вы ведь всегда отвечали на них, разве нет? — Он усмехнулся. — Собственно, потому я и прилетел сюда, прежде чем... — Он пожал плечами и вдруг резко повернулся к Омилову: — Себастьян, когда вы бросили Артелион... ушли в отставку десять лет назад, ваша карьера была в расцвете. Вы могли бы получить место в Геральдическом Совете — рыцарское звание считается ступенькой к этому, так ведь? К вам прислушивался мой отец, у вас были влиятельные друзья в Совете и в Магистериуме; множество людей посвящают всю жизнь тому, чтобы достичь этого. Вы могли бы даже войти в Высший Совет. Но вы предпочли уйти.
Омилов отвечал осторожно — и на этот вопрос, и на те, что остались невысказанными.
— Наверняка ты слышал от своего отца, скорее всего не раз, что править Тысячей Солнц не под силу никому.
— «Правитель Вселенной — правитель ничей; власть над мирами держит крепче цепей...» — процитировал Брендон.
— Твой отец живет с этим и страдает от этого. Подобно любому из сорока шести его предшественников, ему приходится опираться на других людей, на тысячи других людей, в большинстве своем незнакомых, судить о которых он может лишь понаслышке. — Омилов обнаружил, что расхаживает взад и вперед, сложив руки на животе и выставив пальцы — привычка, хорошо знакомая всем его студентам. Он опустил руки. — И подобно всем своим предшественникам, он допускает иногда ошибки.
Он покачал головой.
— Я пытался предостеречь его насчет близкого ему человека, не заслуживавшего, по моему мнению, такого доверия. Он не стал, не захотел меня слушать: самое замечательное качество твоего отца — его верность. А я не мог не говорить ему правды, пусть и в ущерб нашей с ним дружбе. Ну и в конце концов... — Омилов поколебался, но только мгновение. — В конце концов был уничтожен преданный и талантливый человек, а я ничего не смог сделать, чтобы помешать этому, хотя происходило все у меня на глазах. После этого я понял, что не могу больше оставаться на Артелионе.
Брендон кивнул, и последние следы сдержанности и замкнутости исчезли с его лица.
— Лусор, — резко произнес он. — Но знаете ли вы, почему...
Внезапно всю усадьбу залило ослепительно ярким, ярче солнца, светом, от которого по земле протянулись черные угловатые тени. Омилов крепко зажмурился; перед глазами продолжали плыть круга. Почти сразу же кожу начало покалывать, таким наэлектризованным сделался воздух; сияние ослабло. С верхушек ближних деревьев сорвалась стая джизлов, возмущенных неурочным дневным светом.
Зрение возвращалось к Омилову, но медленно. Когда к нему вернулась способность различать окружающие предметы, Брендон смотрел вверх, на быстро тающую в небе к востоку от Тиры светлую точку. Ночное небо полностью преобразилось: большинства звезд не было теперь видно вовсе, самые яркие виднелись, но блеклыми пятнышками, а две луны казались тусклыми круглыми зеркалами. На горизонте с севера вырастали и тянулись к югу яркие языки призрачного пламени, на глазах делаясь все ярче и ярче.
— Силовой щит включен, — сказал Брендон. — Должно быть, это один из резонансных генераторов.
— Авария?
— Нет.
В голосе Брендона не было и доли сомнения, и Омилов подумал, что, хотя военное образование молодого человека и прервали десять лет назад, в таких вещах он разбирается лучше гностора ксенологии.
— Нет, это наверняка нападение. Если это один из резонаторов, пространство внутри орбиты открыто для выхода из скачка — это классический маневр... если верить тем ситуациям на тренажере, которые мне позволили проиграть, — добавил он не без горькой иронии.
К ним присоединился Осри и застыл, уставясь на юг.
— Это еще что? — ткнул он пальцем, и тут же глаза его пораженно расширились. — Нет, не может быть... Это ведь не синхролифт?
Длинная, бело-голубая полоска слабого света медленно поднималась к яркой звезде — узлу. Немного выше виднелась еще одна, бледнее. Они оцепенело смотрели с минуту, потом Омилов не выдержал:
— Что же это такое мы видим? Ведь это ствол орбитального лифта, верно?
— Его оборвал силовой щит, — тихо ответил Деральце, — и теперь аварийные буксиры пытаются вывести его из экваториальной плоскости Шарванна, чтобы он не задел узла или одного из Верхних поселений.
— Второй ствол — система инерционного запуска грузовиков, — сказал вдруг Брендон. — Его тоже сбросили, чтобы он не утащил узел с орбиты. Помнится, я видел чип о нападении на Альфейос, на заключительном этапе вторжения Шиидры...
— Шиидра! — взвизгнул кто-то. — Храни нас Телос!
Одна мысль об этих свирепых, собакоподобных созданиях с их плоскими кораблями-эллипсоидами, вызвала среди слуг панический шепот.
— С Шиидрой окончательно разделались более пятидесяти лет назад.
Омилов с удовлетворением отметил, что последняя реплика исходила от Парракера, его дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119