С ЗАВЕРШЕНИЕМ МОЕГО ПАЛИАХА КРОВЬ ПОКОЛЕНИЙ ПРАВИТЕЛЕЙ ДОЛЖАРА ДОКАЗАЛА СВОЕ ПРЕВОСХОДСТВО.
По широким ступеням поднялся он на подиум. Где-то далеко за троном виднелись высокие врата Алеф-Нуль, символизировавшие преходящесть, слева и справа — Врата Слоновой Кости и Багряные Врата: независимость и злободневность. Он постоял минуту у трона, почти завороженный мерцающими в его изумрудной глубине огоньками. Потом повернулся лицом к распахнутым Вратам Феникса — символу неистребимости. Потом, наслаждаясь каждым мгновением, каждой частицей движения, Эсабиан уселся на Изумрудный Трон.
* * *
Размеры Тронного Зала застали Барродаха врасплох. Войдя в раскрытые двери, он забыл про своего пленника и только и мог, что испуганно оглядываться по сторонам. Он ощутил себя вдруг крошечным, почти невидимым; он сам не узнавал себя. Он с радостью повернулся бы и выбежал обратно, когда бы не восседавшая на троне фигура в черном.
Между Эсабианом и входом в зал, у которого стоял сейчас Барродах, протянулась двойная цепочка Дулу в пышных одеждах, за спинами которых маячили тарканцы в черном. Во главе цепочки, у самого трона стояла троица келли; их змеевидные головные отростки беспрестанно двигались. Одни аристократы стояли спокойно, другие имели явно подавленный вид; все смотрели на человека, стоявшего рядом с Барродахом.
Роста Геласаар хай-Аркад был далеко не самого высокого. Точнее, он был не выше Барродаха, но бори почему-то показалось, будто побежденный Панарх вдруг вырос — словно Тронный Зал поделился с ним своим величием. Панарх стоял молча, спокойно, и даже серая тюремная одежда и нейроспазматический ошейник казались на нем королевскими одеждами — столько горделивого достоинства было в его осанке.
Барродах поднял руку, чтобы грубо толкнуть его вперед, но жест превратился в робкое прикосновение к плечу, когда он встретился с Панархом взглядом и увидел в его глазах не просто спокойствие, но легкую иронию.
Геласаар повернулся и один пошел к трону. Бори бросился за ним следом, словно талисман сжимая в руке пульт ошейника. И весь путь до трона стоявшие по обе стороны от прохода Дулу склонялись — так пробегает по полю пшеницы волна от порыва ветра. Барродаха передернуло при виде келли, утроенно повторяющего их движение: он терпеть не мог ни колыхания их змееподобных головных отростков, ни исходящего от них запаха паленой кожи.
У подножия своего трона Панарх остановился и посмотрел на узурпатора. Барродах пристроился сбоку — так, чтобы видеть лица обоих. Несколько минут оба молча изучали друг друга; бори показалось, что ему не хватает воздуха, так возросло напряжение в зале.
Наконец Эсабиан чуть пошевелился — едва заметно изменил позу, но Барродах понял это как сигнал. Он ожидал от своего господина, что тот скажет что-нибудь своему поверженному неприятелю, возможно, поиздевается над ним, но Аватар сидел молча, так что Барродах просто поставил Панарха по левую руку от трона и дал ему знак повернуться.
— На колени, — приказал Барродах, но Панарх только молча посмотрел сквозь него, отчего ощущение невидимости у бори усилилось.
Со сдавленным проклятием Барродах махнул рукой ближайшему тарканцу. Тот схватил Панарха одной рукой за ошейник и пнул его ногой под колени, заставив — пусть и с опозданием — опуститься на пол. Дыхание Панарха участилось, потом снова успокоилось. Он откинулся назад на коленях, выпрямив спину и спокойно глядя на собранную здесь аристократию.
Барродах вернулся на свое место справа от трона и по знаку Эсабиана заговорил. Голос его сорвался и пропал в необъятном зале; он конвульсивно сглотнул и начал сначала.
— Вы созваны сюда для того, чтобы присягнуть на верность новому Властелину Мандалы, Аватару Дола, Властелину-Мстителю Королевств Должара. По правую руку его вас ожидают жизнь и процветание; по левую, — Барродах махнул рукой в сторону коленопреклоненного Панарха, по обе стороны от которого возвышались теперь двое здоровенных тарканцев с красными шапочками на бритых, покрытых шрамами головах, — ничего, кроме смерти. Выбирайте!
Тарканцы едва заметно покачивались из стороны в сторону, и свет играл на клинках тяжелых двуручных мечей, которые те держали перед собой, уткнув остриями в пол.
Барродах ткнул пальцем в ближнюю к нему Дулу, пожилую женщину с худым, ястребиным лицом, но замер, когда Эсабиан отрицательно махнул рукой.
— Приведите сначала эту тварь, — мягко, но не без брезгливости в голосе произнес он.
Повинуясь приказу, несколько тарканцев вытолкнули вперед троицу келли, а Барродах достал прозрачный шар и протянул его Эсабиану; внутри шара трепыхалось бесформенное переплетение ярко-зеленых лент.
При виде шара келли застыли и испустили громкий стон на три голоса, полный незнакомых, чуждых эмоций.
— Как вы, похоже, уже догадались, это все, что осталось от вашего Архона, — сказал Эсабиан, подняв шар одной рукой, — и единственная надежда на продолжение... гм... его рода и его генетической памяти. — Отвращение звучало теперь в его голосе столь явственно, что ему пришлось сделать паузу, прежде чем продолжать. — Его дальнейшую судьбу решать вам.
Все трое келли замерли на мгновение, беспокойно двигая головными отростками. Потом — до жути одновременно — застыли без единого движения. Средний, меньше других ростом, заговорил высоким контральто, неожиданно высоким на фоне низких, чужих голосов остальных двух:
— От тебя можно ждать только смерти, — произнес келли почти нараспев. — Смерть в твоих глазах, смерть в твоих устах, смерть в твоих мыслях. Даже запах твой несет конец жизни, и не будет тебе третьего, ибо смерть таится и в твоем собственном чреве.
Барродах в ужасе замер. Откуда они знают? Он осмелился бросить взгляд на Эсабиана: лицо его господина не изменилось, только пульсировала жилка на виске.
— Мы не будем служить тебе, — пропел келли. — Пусть сила на твоей стороне, но ты бесплоден. Жизнь отвергает тебя, и мы отвергаем тебя.
Коротким движением руки Эсабиан швырнул шар на пол у подножия трона. Внутри сосуда вспыхнул разряд плазмы, с сухим треском опалив стекло изнутри. Бешено извивавшиеся зеленые ленты разом обуглились и тут же рассыпались в прах.
Мечники-тарканцы шагнули вперед; келли даже не пытались уклониться от свистящих клинков, что снесли им головные отростки. Фонтаны желтой крови обрызгали стоявших ближе к трону Дулу. Инопланетяне медленно осели на пол; мышцы их дергались в замысловатом ритме конвульсий. Некоторое время обрубки продолжали шевелиться, потом стихли.
Барродах оглянулся на Панарха. Лицо его по-прежнему не выдавало эмоций, но бори заметил, как напряженно сжались губы. Бори позволил себе ехидно улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
По широким ступеням поднялся он на подиум. Где-то далеко за троном виднелись высокие врата Алеф-Нуль, символизировавшие преходящесть, слева и справа — Врата Слоновой Кости и Багряные Врата: независимость и злободневность. Он постоял минуту у трона, почти завороженный мерцающими в его изумрудной глубине огоньками. Потом повернулся лицом к распахнутым Вратам Феникса — символу неистребимости. Потом, наслаждаясь каждым мгновением, каждой частицей движения, Эсабиан уселся на Изумрудный Трон.
* * *
Размеры Тронного Зала застали Барродаха врасплох. Войдя в раскрытые двери, он забыл про своего пленника и только и мог, что испуганно оглядываться по сторонам. Он ощутил себя вдруг крошечным, почти невидимым; он сам не узнавал себя. Он с радостью повернулся бы и выбежал обратно, когда бы не восседавшая на троне фигура в черном.
Между Эсабианом и входом в зал, у которого стоял сейчас Барродах, протянулась двойная цепочка Дулу в пышных одеждах, за спинами которых маячили тарканцы в черном. Во главе цепочки, у самого трона стояла троица келли; их змеевидные головные отростки беспрестанно двигались. Одни аристократы стояли спокойно, другие имели явно подавленный вид; все смотрели на человека, стоявшего рядом с Барродахом.
Роста Геласаар хай-Аркад был далеко не самого высокого. Точнее, он был не выше Барродаха, но бори почему-то показалось, будто побежденный Панарх вдруг вырос — словно Тронный Зал поделился с ним своим величием. Панарх стоял молча, спокойно, и даже серая тюремная одежда и нейроспазматический ошейник казались на нем королевскими одеждами — столько горделивого достоинства было в его осанке.
Барродах поднял руку, чтобы грубо толкнуть его вперед, но жест превратился в робкое прикосновение к плечу, когда он встретился с Панархом взглядом и увидел в его глазах не просто спокойствие, но легкую иронию.
Геласаар повернулся и один пошел к трону. Бори бросился за ним следом, словно талисман сжимая в руке пульт ошейника. И весь путь до трона стоявшие по обе стороны от прохода Дулу склонялись — так пробегает по полю пшеницы волна от порыва ветра. Барродаха передернуло при виде келли, утроенно повторяющего их движение: он терпеть не мог ни колыхания их змееподобных головных отростков, ни исходящего от них запаха паленой кожи.
У подножия своего трона Панарх остановился и посмотрел на узурпатора. Барродах пристроился сбоку — так, чтобы видеть лица обоих. Несколько минут оба молча изучали друг друга; бори показалось, что ему не хватает воздуха, так возросло напряжение в зале.
Наконец Эсабиан чуть пошевелился — едва заметно изменил позу, но Барродах понял это как сигнал. Он ожидал от своего господина, что тот скажет что-нибудь своему поверженному неприятелю, возможно, поиздевается над ним, но Аватар сидел молча, так что Барродах просто поставил Панарха по левую руку от трона и дал ему знак повернуться.
— На колени, — приказал Барродах, но Панарх только молча посмотрел сквозь него, отчего ощущение невидимости у бори усилилось.
Со сдавленным проклятием Барродах махнул рукой ближайшему тарканцу. Тот схватил Панарха одной рукой за ошейник и пнул его ногой под колени, заставив — пусть и с опозданием — опуститься на пол. Дыхание Панарха участилось, потом снова успокоилось. Он откинулся назад на коленях, выпрямив спину и спокойно глядя на собранную здесь аристократию.
Барродах вернулся на свое место справа от трона и по знаку Эсабиана заговорил. Голос его сорвался и пропал в необъятном зале; он конвульсивно сглотнул и начал сначала.
— Вы созваны сюда для того, чтобы присягнуть на верность новому Властелину Мандалы, Аватару Дола, Властелину-Мстителю Королевств Должара. По правую руку его вас ожидают жизнь и процветание; по левую, — Барродах махнул рукой в сторону коленопреклоненного Панарха, по обе стороны от которого возвышались теперь двое здоровенных тарканцев с красными шапочками на бритых, покрытых шрамами головах, — ничего, кроме смерти. Выбирайте!
Тарканцы едва заметно покачивались из стороны в сторону, и свет играл на клинках тяжелых двуручных мечей, которые те держали перед собой, уткнув остриями в пол.
Барродах ткнул пальцем в ближнюю к нему Дулу, пожилую женщину с худым, ястребиным лицом, но замер, когда Эсабиан отрицательно махнул рукой.
— Приведите сначала эту тварь, — мягко, но не без брезгливости в голосе произнес он.
Повинуясь приказу, несколько тарканцев вытолкнули вперед троицу келли, а Барродах достал прозрачный шар и протянул его Эсабиану; внутри шара трепыхалось бесформенное переплетение ярко-зеленых лент.
При виде шара келли застыли и испустили громкий стон на три голоса, полный незнакомых, чуждых эмоций.
— Как вы, похоже, уже догадались, это все, что осталось от вашего Архона, — сказал Эсабиан, подняв шар одной рукой, — и единственная надежда на продолжение... гм... его рода и его генетической памяти. — Отвращение звучало теперь в его голосе столь явственно, что ему пришлось сделать паузу, прежде чем продолжать. — Его дальнейшую судьбу решать вам.
Все трое келли замерли на мгновение, беспокойно двигая головными отростками. Потом — до жути одновременно — застыли без единого движения. Средний, меньше других ростом, заговорил высоким контральто, неожиданно высоким на фоне низких, чужих голосов остальных двух:
— От тебя можно ждать только смерти, — произнес келли почти нараспев. — Смерть в твоих глазах, смерть в твоих устах, смерть в твоих мыслях. Даже запах твой несет конец жизни, и не будет тебе третьего, ибо смерть таится и в твоем собственном чреве.
Барродах в ужасе замер. Откуда они знают? Он осмелился бросить взгляд на Эсабиана: лицо его господина не изменилось, только пульсировала жилка на виске.
— Мы не будем служить тебе, — пропел келли. — Пусть сила на твоей стороне, но ты бесплоден. Жизнь отвергает тебя, и мы отвергаем тебя.
Коротким движением руки Эсабиан швырнул шар на пол у подножия трона. Внутри сосуда вспыхнул разряд плазмы, с сухим треском опалив стекло изнутри. Бешено извивавшиеся зеленые ленты разом обуглились и тут же рассыпались в прах.
Мечники-тарканцы шагнули вперед; келли даже не пытались уклониться от свистящих клинков, что снесли им головные отростки. Фонтаны желтой крови обрызгали стоявших ближе к трону Дулу. Инопланетяне медленно осели на пол; мышцы их дергались в замысловатом ритме конвульсий. Некоторое время обрубки продолжали шевелиться, потом стихли.
Барродах оглянулся на Панарха. Лицо его по-прежнему не выдавало эмоций, но бори заметил, как напряженно сжались губы. Бори позволил себе ехидно улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119