Она открылась, и перед ним появилась Кайла. Каждый раз, видя Кайлу, глядя на нее, любуясь ею, он думал об одном и том же: в списке ее прелестей груди далеко не на первом месте. Но даже это говорит о многом. У нее были чудесные груди. Отличные, большие. Не уродливо большие, а комфортно умещающиеся в широкой мужской ладони. Две маленькие выпуклости восходили изгибом к набухшим соскам, которые, казалось, были постоянно напряжены. Когда Кайла надевала что-нибудь обтягивающее, ее соски словно нацеливались выколоть тебе глаза. И все же...
Груди это далеко не главное.
Офигительная женщина.
У нее была чудесная кожа. Нежная, мягкая и гладкая кожа, ровная по тону и фактуре. С такой кожей может родиться только дитя негра и азиатки, а она и была таким ребенком.
Офигительная женщина.
Все остальное – еще лучше. Каждый миллиметр этого плода смешения рас. Глаза, разумеется. Острые, узкие, густо-черные восточные глаза. Экзотические черты лица. Тело: очерченное, вылепленное, выточенное так, будто над ним поработал Микеланджело со товарищи. Волосы – роскошная грива. Такая пышная, словно налитая жизненными соками того же тонуса и крепости, что и само тело.
Короче, офигительная женщина.
Парис вдруг как-то весь поджался: его новообретенная финансовая мощь и маскулинность поблекли в ее присутствии. Рядом с ее огнем ложная самоуверенность и мачистская спесь не стоили ни цента.
Кайла отошла от двери и вернулась к тому, чем занималась до появления Париса – к уборке комнат, приведению себя в порядок или чему-то в этом роде, – потратив лишь секунду на то, чтобы смерить Париса уничтожающим взглядом.
– Чего ты хочешь? – спросила она у Париса, обращаясь к столу, с которого стирала пыль.
Парис вошел, закрыл дверь, давая ей понять, что пробудет тут некоторое время. Ему в нос ударил запах красного жасмина. У Кайлы дома всегда пахло красным жасмином. На балконе было маленькое жасминовое деревце. На камине стояла свеча с запахом красного жасмина. Кайла возжигала жасминовые благовония и принимала ванну с жасминовым маслом. Запах красного жасмина не самый популярный в мире запах, и когда Парис чуял его, он всегда вспоминал Кайлу. Кажется, с тех пор как они расстались, этот запах чудился ему все чаще и чаще.
– Привет, малютка, – сказал Парис.
– Не называй меня малюткой. Чего пришел?
– Хочу поговорить.
Кайла вскинула брови:
– Можно подумать, ты умеешь что-то еще.
– У меня кое-что есть.
– Не сомневаюсь.
– На этот раз я не шучу, малютка.
– Ага. Не шутишь. Точно так же ты не шутил последний раз, когда собирался достать денег и снять кино. Когда этих певцов пытался раскручивать. Когда ты...
– Теперь все иначе.
Пятно на столе, похоже, всецело занимало Кайлу. Она ожесточенно терла его бумажными салфетками, губкой и сверхэффективным чистящим средством формулы 409.
– Конечно, – сказала она, не отрываясь.
– В самом деле...
– Ты пишешь сценарий? Ты собрался фотографировать моделей? Куда тебя на этот раз занесло? Чему ты почти уже собрался посвятить свою жизнь?
– Я больше не играю ни в какие игры. Дело верное. Миллион долларов.
Парис наконец добился внимания Кайлы. Парис добился того, чего ему добиваться не следовало, – Кайла взбесилась.
– Убирайся отсюда! – Жар ее слов мог бы опалить ему брови.
– Послушай меня, малютка. Это...
– Я тебе сказала! НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МАЛЮТКОЙ!
– В этот раз...
– В этот раз, как и в предыдущий раз, как и всякий раз, – и тебе все еще недостаточно. Меня тошнит от этих разговоров, от этих фантазий, от неосуществимых проектов. Мне нужно что-то реальное. По крайней мере, более реальное, чем то, что есть у тебя.
– Что значит "реальное"? Играть покойницу в фильме класса Б? Сначала трахаешься, потом умираешь.
– Это не так уж мало, Парис. Да, это не бог весть что – дрянные роли в дрянном кино, но я добилась этого своим трудом. Трудом. Я могу посмотреть на все, что у меня есть, и сказать: я это заработала. Ты хоть знаешь, как пишется "заработать"? А если не знаешь, тебя небось даже на то, чтобы в словаре посмотреть, не хватит.
Кайла владела сарказмом, как иные владеют боевым искусством. Она могла им убить.
– Не базарь. Я себе на хлеб зарабатываю. У меня есть работа.
– У тебя есть работа или ты еле-еле сводишь концы с концами? А давно ли ты последний раз говорил себе, что с прозябанием покончено бесповоротно?
Давно ли? После тридцати ночей службы в гастрономе "24/7" желание Париса уволиться набухло гнойником, который ему очень хотелось выдавить.
Поставив Париса на место, Кайла продолжила наступление.
– Этот... миллион долларов. Сколько часов честного труда ты потратил на то, чтоб его заработать? Сколько собственного пота, крови и ума вложил?
Парис молча тер одну ногу о другую. Кайла покачала головой. Она была раздражена до предела.
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– Нет. Может, расскажешь мне, в чем моя проблема?
– Ты жил на всем готовом. Тебе все само шло в руки. Чудесная загородная жизнь в Ирвайне. Белая изгородь и маленькие красненькие корпуса школы. Чуть дальше по улице Оззи и Гарриет, в соседнем доме Бив, а мамуля с папулей дают тебе все, что ты пожелаешь.
– Прости, что не сбежал со шпаной и не устроил кражу со взломом. Тогда бы я нравился тебе больше?
– Ты нравился бы мне больше, если бы в тебе была одержимость. Ты нравился бы мне больше, если бы тебе хватало огня биться за что-то, а не мечтать, что все свалится на тебя само. Парис, черт возьми, взгляни на себя, взгляни на свою жизнь. Когда настало время проявить самостоятельность, ты прикатил в Лос-Анджелес, потому что это под боком. Ты рвешься в шоу-бизнес, чтобы жить припеваючи. А как только тебя прижмет и тебе не хватает на еду или на квартплату, кому ты первым делом звонишь?
Парис открыл рот. Кайла опередила его:
– Из меня ты уже что мог вытянул, кто на очереди?
Парис на секунду открыл рот и сразу закрыл, не сказав ничего в свою защиту. Он знал, о чем речь. Он знал, куда звонить. Десятизначный номер, начинающийся с междугородного кода 714.
– Черт возьми, Парис, тебе уже поздно быть бездельником, но еще рано быть бродягой. Ты никогда не мог довести дело до конца, и теперь тебе нечем доказать, что ты на что-то способен.
Мощные удары достигли цели. Все до одного. Они должны были выбить Париса из игры. И выбили бы, если бы он ничем не располагал. А он кое-чем располагал. Он располагал кассетой стоимостью один миллион долларов и теперь намеревался получить то единственное, что ему всегда было нужно. Ее.
– Малютка... малютка, как ты не понимаешь? На этот раз все реально; тут уже без вариантов. – Пробив брешь, Парис тронул Кайлу за плечи, обнял ее. Ее дельтовидные мышцы, крепкие, как и все остальное тело, дрогнули в его руках. – На этот раз я пробьюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Груди это далеко не главное.
Офигительная женщина.
У нее была чудесная кожа. Нежная, мягкая и гладкая кожа, ровная по тону и фактуре. С такой кожей может родиться только дитя негра и азиатки, а она и была таким ребенком.
Офигительная женщина.
Все остальное – еще лучше. Каждый миллиметр этого плода смешения рас. Глаза, разумеется. Острые, узкие, густо-черные восточные глаза. Экзотические черты лица. Тело: очерченное, вылепленное, выточенное так, будто над ним поработал Микеланджело со товарищи. Волосы – роскошная грива. Такая пышная, словно налитая жизненными соками того же тонуса и крепости, что и само тело.
Короче, офигительная женщина.
Парис вдруг как-то весь поджался: его новообретенная финансовая мощь и маскулинность поблекли в ее присутствии. Рядом с ее огнем ложная самоуверенность и мачистская спесь не стоили ни цента.
Кайла отошла от двери и вернулась к тому, чем занималась до появления Париса – к уборке комнат, приведению себя в порядок или чему-то в этом роде, – потратив лишь секунду на то, чтобы смерить Париса уничтожающим взглядом.
– Чего ты хочешь? – спросила она у Париса, обращаясь к столу, с которого стирала пыль.
Парис вошел, закрыл дверь, давая ей понять, что пробудет тут некоторое время. Ему в нос ударил запах красного жасмина. У Кайлы дома всегда пахло красным жасмином. На балконе было маленькое жасминовое деревце. На камине стояла свеча с запахом красного жасмина. Кайла возжигала жасминовые благовония и принимала ванну с жасминовым маслом. Запах красного жасмина не самый популярный в мире запах, и когда Парис чуял его, он всегда вспоминал Кайлу. Кажется, с тех пор как они расстались, этот запах чудился ему все чаще и чаще.
– Привет, малютка, – сказал Парис.
– Не называй меня малюткой. Чего пришел?
– Хочу поговорить.
Кайла вскинула брови:
– Можно подумать, ты умеешь что-то еще.
– У меня кое-что есть.
– Не сомневаюсь.
– На этот раз я не шучу, малютка.
– Ага. Не шутишь. Точно так же ты не шутил последний раз, когда собирался достать денег и снять кино. Когда этих певцов пытался раскручивать. Когда ты...
– Теперь все иначе.
Пятно на столе, похоже, всецело занимало Кайлу. Она ожесточенно терла его бумажными салфетками, губкой и сверхэффективным чистящим средством формулы 409.
– Конечно, – сказала она, не отрываясь.
– В самом деле...
– Ты пишешь сценарий? Ты собрался фотографировать моделей? Куда тебя на этот раз занесло? Чему ты почти уже собрался посвятить свою жизнь?
– Я больше не играю ни в какие игры. Дело верное. Миллион долларов.
Парис наконец добился внимания Кайлы. Парис добился того, чего ему добиваться не следовало, – Кайла взбесилась.
– Убирайся отсюда! – Жар ее слов мог бы опалить ему брови.
– Послушай меня, малютка. Это...
– Я тебе сказала! НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МАЛЮТКОЙ!
– В этот раз...
– В этот раз, как и в предыдущий раз, как и всякий раз, – и тебе все еще недостаточно. Меня тошнит от этих разговоров, от этих фантазий, от неосуществимых проектов. Мне нужно что-то реальное. По крайней мере, более реальное, чем то, что есть у тебя.
– Что значит "реальное"? Играть покойницу в фильме класса Б? Сначала трахаешься, потом умираешь.
– Это не так уж мало, Парис. Да, это не бог весть что – дрянные роли в дрянном кино, но я добилась этого своим трудом. Трудом. Я могу посмотреть на все, что у меня есть, и сказать: я это заработала. Ты хоть знаешь, как пишется "заработать"? А если не знаешь, тебя небось даже на то, чтобы в словаре посмотреть, не хватит.
Кайла владела сарказмом, как иные владеют боевым искусством. Она могла им убить.
– Не базарь. Я себе на хлеб зарабатываю. У меня есть работа.
– У тебя есть работа или ты еле-еле сводишь концы с концами? А давно ли ты последний раз говорил себе, что с прозябанием покончено бесповоротно?
Давно ли? После тридцати ночей службы в гастрономе "24/7" желание Париса уволиться набухло гнойником, который ему очень хотелось выдавить.
Поставив Париса на место, Кайла продолжила наступление.
– Этот... миллион долларов. Сколько часов честного труда ты потратил на то, чтоб его заработать? Сколько собственного пота, крови и ума вложил?
Парис молча тер одну ногу о другую. Кайла покачала головой. Она была раздражена до предела.
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– Нет. Может, расскажешь мне, в чем моя проблема?
– Ты жил на всем готовом. Тебе все само шло в руки. Чудесная загородная жизнь в Ирвайне. Белая изгородь и маленькие красненькие корпуса школы. Чуть дальше по улице Оззи и Гарриет, в соседнем доме Бив, а мамуля с папулей дают тебе все, что ты пожелаешь.
– Прости, что не сбежал со шпаной и не устроил кражу со взломом. Тогда бы я нравился тебе больше?
– Ты нравился бы мне больше, если бы в тебе была одержимость. Ты нравился бы мне больше, если бы тебе хватало огня биться за что-то, а не мечтать, что все свалится на тебя само. Парис, черт возьми, взгляни на себя, взгляни на свою жизнь. Когда настало время проявить самостоятельность, ты прикатил в Лос-Анджелес, потому что это под боком. Ты рвешься в шоу-бизнес, чтобы жить припеваючи. А как только тебя прижмет и тебе не хватает на еду или на квартплату, кому ты первым делом звонишь?
Парис открыл рот. Кайла опередила его:
– Из меня ты уже что мог вытянул, кто на очереди?
Парис на секунду открыл рот и сразу закрыл, не сказав ничего в свою защиту. Он знал, о чем речь. Он знал, куда звонить. Десятизначный номер, начинающийся с междугородного кода 714.
– Черт возьми, Парис, тебе уже поздно быть бездельником, но еще рано быть бродягой. Ты никогда не мог довести дело до конца, и теперь тебе нечем доказать, что ты на что-то способен.
Мощные удары достигли цели. Все до одного. Они должны были выбить Париса из игры. И выбили бы, если бы он ничем не располагал. А он кое-чем располагал. Он располагал кассетой стоимостью один миллион долларов и теперь намеревался получить то единственное, что ему всегда было нужно. Ее.
– Малютка... малютка, как ты не понимаешь? На этот раз все реально; тут уже без вариантов. – Пробив брешь, Парис тронул Кайлу за плечи, обнял ее. Ее дельтовидные мышцы, крепкие, как и все остальное тело, дрогнули в его руках. – На этот раз я пробьюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55